Борджиа: Падение полумесяца

Стоп! Мысль мелькнула, причём как раз по поводу нынешней ситуации. Осталось только ухватить её за хвост и размотать тот замысловатый клубок, в который она, увы, превратилась. Ну а попутно в ответ несколько фраз толкнём, благо делать это умею, хоть и не шибко люблю.

Малость не португалистые португальцы! Внешность, она ж не просто так, а вполне себе важный фактор, на который следует обращать внимание. Как говаривал один демон из великого произведения: 'Как причудливо тасуется колода... Кровь!' Вот и здесь эта самая кровь в колоде тасовалась не совсем в стандартной манере, оставив этому Криштиану де ла Медейра не свойственные ни испанцам ни португальцам черты лица. Смесок. Однозначно! Далеко не самый яркий, при беглом взгляде легко обмануться, но таки да смесок, стоит присмотреться как следует.

Опять же, что это доказывает? По отдельности ничего, поскольку многие века мавританского присутствия и многочисленные войны, закончившиеся лишь со взятием Гранады, оставили свои ни разу не радостные следы. Однако приплюсуем это к манере говорить, движениям тела, ещё нескольким нюансам... Все они складываются в не самую радостную картину. Торквемада мне не зря вспомнился. Он хоть и редкостной гнидой был — именно был, потому как до него недавно тоже добрались злобные парни из созданного Храма Бездны — но ассоциируется с изгнанием марранов и морисков, большая часть из которых так и осталась теми, кто они есть, лишь натянувшими на себя личины, не слишком умело и без намерения сделать их частью себя.

Вот оно. Не факт, далеко не факт, но теперь подозрение обрело хоть какие-то очертания. Мавр. Точнее, немалая доля этой самой крови. И если предположить, что он не тот, за кого себя выдаёт, вполне реально пойти дальше. Цель? Ясно дело, что не ради того, чтобы на меня просто посмотреть, он сюда пожаловал, да к тому же в сопровождении других. Те двое, кого я сейчас вижу, тоже, к слову сказать, подходят под описание смесков. И тоже при первом взгляде хрена с два это определишь. Один случай — случай. Два — подозрение. Три... либо очень сильное подозрение, либо следует переходить в особый режим готовности к серьёзной пакости. Сдаётся мне, что тут уже не подозрения, а нечто большее.

Жест, и вот уже головорезы из моей охраны напряглись, как неизвестное тут электричество. Сигнал то прямо и недвусмысленно предупреждал их о том, что я вижу в чужаках угрозу. пусть пока и пассивного типа. Значит не просто полная, а полнейшая готовность среагировать на любое неправильное движение объектов ну или просто по другому моему сигналу. А вот Катарина, та не была посвящена в значения этих самых с виду совершенно нейтральных жестов. Только вот чутьё, оно Львицу Романии не подводило. Почуяла изменения в окружающем пространстве, подобралась, только вот не видя всю картину целиком. Ничего, совсем скоро станет ясно, приступ паранойи у меня или же действительно кто-то собирается преподнести королю Италии каку на совочке.

— ...и прошу принять в дар это распятие из эбенового дерева, внутри которого частица креста, на коем распят был Господь наш и где осталась капля крови Его.

— С благодарностью приму этот дар. Достойный и от достойных дарителей. Паоло, прими...

— Постойте. Ваше Величество, — чуть повысил голос де Ла Медейра и тут же вновь поклонился. И опять чересчур глубоко. Только в глазах перед этим что-то этакое сверкнуло. Настоящее, а не официально-церемонное. А что именно — этого, увы, я толком разглядеть не успел. — Это не просто реликвия, но и нечто большее, подобающее не просто монарху и доброму христианину. Вы ещё и Великий магистр Ордена Храма, возродившегося из пепла, вновь достигшего величия за считанные годы, поведшего за собой воинов Креста к Святому граду Иерусалиму. Вот, смотрите.

Эва оно как! Нажать, чуть провернуть и... распятие превращается в стилет. Охрана было дёрнулась, но де ла Медейра лишь обозначил, как именно клинок высвобождается из своеобразных, хм, ножен, после чего сразу же передал сей подарок в руки Паоло, одному из лучших моих телохранителей. Да и замышляй он что... Не та ситуация. До меня не один метр, подобный клинок и не метнёшь толком из-за ни разу не сбалансированной для метания рукояти. Плюс я не в простой одежде, а в полноценной броне, разве что плащом прикрытой. Не-ет, метать этот подарочек в меня не собирались. И что тогда?

— Прекрасный подарок, — констатирую я факт, после чего обращаюсь уже к Паоло. — Я не до конца понял, как именно высвобождается скрытый клинок. Ты это понял?

— Не совсем, — качает тот головой. уловив очередной мой жест. — Но если синьор Медейра покажет ещё раз, непременно пойму и запомню.

— Да, так будет лучше. Сделайте нам такое одолжение, Криштиану. Или кто-то из ваших друзей.

— Как будет угодно Вашему Величеству, — склоняется в поклоне португалец.

Его глаза направлены вниз, к земле, а вот глаза двух спутников, тут иное. Беспокойство, предвкушение... злорадство? Могу ошибаться, но кажется это именно вышеперечисленные чувства в одном флаконе. Смотри, Кардинал, смотри! Тут что-то совсем сложное и в то же время важное.

— Вот так вдавливаем рукоять внутрь, поворот влево и вверх. Защёлка освобождается и скрытый внутри распятия клинок извлекается. Дамасская сталь, эбеновое дерево.

Плевать мне на звучащие сейчас слова. Мне важен исключительно сам голос, его малейшие изменения. Равно как и выражение лица Криштиану де ла Медейра. А оно самую малость, но изменилось как раз в момент вдавливания рукояти внутрь. Неудобство? Да нет, лёгкая боль. А почему? Надо смотреть. Очень внимательно смотреть, благо гипотеза уже появилась. Следовательно...

— Паоло, передай мне клинок. Кажется, я уже понял. Действительно прекрасная, мастерская работа. Такой шедевр сперва надо как следует изучить. Луиджи!

— Магистр?

— Увеличительное стекло сюда. Изучать буду.

Луиджи Пикколони — это не телохранитель, скорее ассистент в делах научных, один из довольно большого количества. Хотя с клинком обращаться также обучен. Потому и сопровождает, а не сидит себе в Риме или там Перудже в одной из лабораторий. Зато сейчас отвечает за небольшой научный 'арсенал', который я заимел привычку таскать с собой на всякий случай. В основном тут разного рода химия, ингредиенты для ядов и противоядий, но и инструментарий некоторый имеется. Лупы там, весы, пинцеты и прочие полезные в хозяйстве мелочи.

Беспокойство. Именно оно прослеживалось в глазах де ла Медейры, когда мне принесли просимое, Я же, даже не думая прикасаться к подарку, стал его изучать. И, о 'неожиданность', уже через минуту обнаружил искомое. То самое, которое вызвало у дарителя неприятные ощущения при извлечении клинка. Шип. Едва заметный, но окровавленный, хотя разглядеть микроскопическую каплю крови невооружённым глазом было бы чрезвычайно сложно. Вот с лупой — уже совсем другое дело. И не только кровь. Шип был покрыт чем-то иным, маслянистым таким, но не смывающимся и не стирающимся так легко и просто.

Даже любопытно! Не в плане, что именно это нечто делает, а лишь то, какой именно вид отравы был использован. И не то, были ли в курсе даритель и его сопровождающие... Были, тут и гадать нечего. Вопрос лишь в том, рассчитывал ли сам де ла Медейра суметь уйти или же это очередная вариация смертника, коих в истории было более чем достаточно? Вот скоро и узнаем.

— Взять их!

Два раза повторять не требовалось. Уже готовые ко всему охранники мигом скрутили всех троих. Ну а следом пришла и очередь остальных полутора десятков, которых вовсе не собирались отпускать. И вот те полтора десятка совсем не собирались сдаваться, пытаясь оказать сопротивление в меру своих сил. Однако... Им не собирались предоставлять возможность поединка или там относительно равного боя. О нет! Просто как только прозвучала команда от командиров, прошедшие не одну войну головорезы банально достали пистолеты, обычные или двуствольные, да и пальнули куда нужно. А пистолеты были отнюдь не слабосильными, способными поразить лишь не защищённое бронёй тело. Совсем даже наоборот! Исключительно качественные образчики, которые в последние годы только и поставлялись в итальянскую армию. Кого-то на глушняк привалили. Кому-то просто прострелили руки либо ноги, дабы можно было допросить да с пристрастием. Специалисты имелись и по этому направлению. Ну куда ж мне, Чезаре Борджиа. без спеца по развязыванию языков? Не комильфо, однако!

Несколько позже, когда трупы по-быстрому закопали, а пока что живых начали, загоняя иглы в чувствительные части тела, допрашивать, я мог хоть немного отдохнуть после реально утомительного перехода в хреновых климатических условиях и последующей неудачной попытки покушения со стороны смертников. Ах да, ещё пришлось в экстренном порядке устанавливать тот яд, которым меня пытались отравить. Установив же, подбирать подходящий антидот, благо почти все здешние яды не так чтобы совсем изощрённые. Большинство из них можно нейтрализовать или, по крайней мере, смягчить действие оных. Цианиды ещё не открыты, кураре вообще из Нового Света привезут, рицин и ещё несколько разновидностей действительно убойной отравы есть только в моём арсенале. В общем, справиться удалось, хотя из этого псевдопортугальца будет минимум день хлестать что спереди, что сзади. Но вот именно сейчас он не помрёт, смертничек хренов. Позже — это несомненно, но никак не раньше, чем мои заплечных дел мастера вытрясут из сего шахида местного розлива всё-всё, даже то, что он забыл по давности прошедшего времени либо просто по причине дырявой памяти.

Ирония судьбы! О чём это я? Всего лишь относительно того, что Борджиа собирались травануть в чисто итальянском стиле. Элегантно и где-то даже с особым цинизмом. Отравленный шип на кубке или ключе, которым при сжатии или неаккуратном обращении накалывали руку и потом умирали от нанесённого на тот самый шип яда — это ни разу не легенды, как многие думали в моём времени. Сфорца, Медичи, делла Ровере, иные старые рода Италии знали толк в ядах и методах их применения. Подсыпать или подлить в еду либо напитки? Тоже применяли и чаще всего, но порой использовали и вот такие хитрые ходы. Не всегда успешные, потому как в этом змеином клубке италийской аристократии постоянно береглись не только убийц с мечами и кинжалами, но и вот таких незримых угроз. Мда, много чего можно порассказать, ой много!

Неудивительно, что Катарина Сфорца была поражена не попыткой отравления, а лишь тем, что отравитель, как оказалось, даже не рассчитывал выжить, будучи готов помереть не самой лёгкой смертью, лишь бы забрать столь ненавидимого меня с собой. Да, кое-что я уже узнал, так сказать, по горячим следам. Потом, само собой разумеется, из захваченных живыми отравителей и их сопровождения выколотят намного больше, но и уже известного хватало для примерной оценки произошедшего. Вот мы и сидели в шатре, коротали вечер за разговором.

— Заранее готовые к смерти убийцы, — процедила герцогиня Миланская, в попытках прийти к душевному равновесию пригубив вино из кубка. Немного, не пьянства ради, а успокоения тех самых нервов для. — В Османской империи янычары, тут... эти.

— Не совсем так, Катарина. Мамлюки, они куда проще, бесхитростнее. Сами бы ни до чего подобного не додумались. Им подсказали, помогли, предоставили исполнителей-смертников. Шахидов...

— Кого?

— Так магометане называют всех, погибших в войне за интересы ислама. Ну а в более узком смысле это смертники. Примеры уже были. Хашишины Старца Горы. Тех уж нет, но память осталась.

— Опиум? Этот прикинувшийся представителем благородного португальского рода не был похож на одурманенного.

Ох уж эта привычка упрощать и ограничивать многие понятия рамками! Даже самые умные и то порой не способны этого избежать.

— Ставлю полновесный дукат против истёртого медяка, что этот смертник — выходец из испанских мавров. Может из Гранады, может из до поры прикидывавшихся испанцами, но остававшийся тем, кем он есть на самом деле. Смески... они порой берут слишком много от внешности испанцев, италийцев, да кого угодно. Зато нутром оставаясь османами, маврами и прочими мамлюками, то есть абсолютно чуждыми нам существами. А потуги разного рода миссионеров...Они даже при удаче сменят лишь то, кому будет этот мавр в душе своей поклоняться, Аллаху или Христу. Но не нутро.

— Не любишь ты миссионеров, Чезаре. и даже не скрываешь.

— Имею такую возможность, — недобро оскалился я. — Потому как вижу, к чему приводит такое вот... миссионерствование. Даже Изабелла Трастамара, женщина чрезвычайно умная и умеющая чувствовать любые угрозы, поняла, но не до конца. Она изгнала чужаков по вере, а заодно тех, кто лишь притворился принявшими христианство. Однако... Проблема не в вере, а в душе и разуме. Есть схожие с нами, а есть абсолютно чужие, с кем мы говорим на разных языках, даже если слова одни и те же. Понимаешь меня, Львица?

— Возможно. Но я попробую понять лучше. Потом, когда будет время всё обдумать. Значит, это был мориск?

— Мавр с лицом, близким к испанцу либо португальцу. Смесок с душой мавра и верностью родной крови и духу. И закономерно ненавидящий нас, врагов своей веры, а теперь и крови. А куда отправились мавры всех сортов после изгнания из Испании?

— Кто куда, но большая часть в Османскую империю. Султан им... благоволил.

— И сейчас ничего не изменилось. Более того, после всех понесённых поражений, объявления из Мекки джихада всем неверным, но особенно крестоносцам... Наверняка их сюда прислал кто-то из Дома Османа. А уж сам Баязид II или кто-то из его деток — это уже вопрос не самый важный. Мы, конечно, должны будем это узнать, однако сам факт такого рода покушения многое значит и немало меняет.

Сфорца призадумалась. Затем, гладя на пламя одной и десятка свечей, создававших в шатре более чем приемлемое освещение, вымолвила:

— Нужно научиться выявлять таких скрытых мавров. И может янычаров, они вообще могут не иметь в себе османской, мавританской и другой крови. Нужно понять, постараться придумать...

— Насчёт этого имеются кое-какие мысли, — успокоил я Катарину, нимало не кривя душой. — Сейчас надо воспользоваться покушением как дополнительным камнем на нашу чашу весов. А уж кого именно обвиним... не уверен, что это будет именно истинный виновник. Политика, она такая.

— Вы же так цените верность данному слову, Чезаре, — добавила сарказма в голос Сфорца. — Или эта стадия вашего пути уже закончилась?

— О нет, всё останется так, как оно и было. Просто связать в одной речи случившееся покушение с иными кознями наиболее вредного для нас врага труда не составит. Остальное люди додумают сами. Есть у них, знаете ли, такая порой неприятная, а порой весьма полезная особенность — домысливать то, чего на самом деле и не существовало. Нужно лишь подтолкнуть, а там... Любой предмет падает вниз, а не вверх, как мы все неоднократно наблюдали.

— И кто станет тем, на кого подумают внимающие речам?

— Скорее всего, Баязид II. Султан Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури сидит в своей Мекке и способен по большому то счёту лишь плеваться ядом и пытаться вымаливать поддержку у остальных магометанских владык. Его племянник Туман-бай аль-Ашраф куда опаснее, но и он пока слишком ограничен в возможностях. Джихад можно объявить, но чтобы он набрал реальную силу требуется время. Много времени, тут счёт идёт на многие месяцы, а то и пару-тройку лет. А пока надо бы и отдохнуть. Надеюсь, вопли этих мавританских недоносков, что порой всё же доносятся досюда, не помешают выспаться.