В общем, Иван опять перестарался, выложившись практически полностью, да так, что чуть со стула не упал, но Кэтсу был на чеку, и поддержал его за плечо. Когда Молчалин вынырнул в обычное состояние, то обнаружил, что медблок, буквально переполнен народом. По крайней мере, три десятка человек набились в него как селедки в бочку и кто с восхищением, а кто и с опаской, но все без исключения с любопытством на него смотрят и молчат. Иван окинул их взглядом и, широко улыбнувшись, громко сказал:

— Шоу закончено, — а потом заговорщицки подмигнул и проорал басом: — А ну, крысы корабельные, все по местам, якорь вам в задницу и фок-мачту в глотку!

При этом невозмутимый Исигава добавил эффекта, залихватски по разбойничьи свистнув.

Как ни странно, это возымело эффект, народ заулыбался, загомонил и стал вытягиваться из медблока. Сначала Молчалин собрался вызвать рубку и даже потянулся к коммуникатору, но потом обнаружил обоих нужных ему людей.

— Так! — многозначительно сказал он, — Младший Сержант Ливанов! Вы-то мне и нужны! И вас, доктор, я тоже попрошу остаться. Остальные пока свободны, с вами будем разбираться позже!

Всех не названных как ветром сдуло. Иван откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, переживая приступ слабости и дурноты. "Нет, с этим решительно нужно что-то делать" — подумал он — "Который раз выкладываюсь по полной, а потом, напоминаю дохлую медузу. А ведь этой тенью я так и не занялся и чует мое сердце, что это Жжжж было совсем неспроста". Приступ прошел, и Молчалин, открыв глаза, принялся распоряжаться:

— Для начала, Арсений Петрович, на правах хозяина, организуйте мне хотя бы пол литра воды, а лучше литр.

Он дождался поданной кружки и жадно ее выпил, а потом еще одну и еще. Самочувствие, наконец, стабилизировалось и даже уверенно поползло вверх. Иван выдохнул и начал разговор:

— Я не уверен, но, похоже, очень не простого пленника вы захватили, Анатолий Борисович. Значит, давайте по-быстрому решим дела текущие и займемся этим вопросом вплотную. Что у нас с ранеными?

— А что с ними? — сделал удивленные глаза Кочетов и развел руками, — Их нет. Полтора десятка, избитых и израненных, встали и ушли. Иван Сергеевич, вы определенно лишаете меня практики. На моем попечении остались лишь семеро спящих, но и у них я не наблюдаю никаких видимых повреждений.

— Что ж, уже не плохо, — улыбнулся Молчалин, — Неужели вам так хотелось их всех вылечить самостоятельно?

— Нет, но... А, ладно, вы правы. Это я чего-то разбурчался, видимо пережитый стресс! — ответил доктор. — Что я могу сделать?

— Первое, — кивнул головой Иван, — Вколите всем вашим оставшимся пациентам успокоительного, да побольше и посильнее. Боюсь в ближайшее время я не смогу уделить им внимание и разобраться в произошедшем. Теперь второе. Вот тут у нас имеются, вроде бы.., во всяком случае, на время нейтрализованные существа. Замечу, крайне опасные существа. И их нужно начать изучать. Боюсь, что лучшей кандидатуры, чем вы, у меня нет, возьметесь?

— С удовольствием! — расплылся в улыбке Кочетов.

— Отлично, — снова кивнул Молчалин, — Одного изучаете, остальных под замок. Не думаю, что их удержит обычная материальная преграда, но ведь пули их убивают? Нужно разобраться, скорее всего, подобрать какие-то условия, ну, там, параметры полей, а может и материал какой-нибудь. В общем, условия, при которых они не смогут выбраться. И еще, займитесь артефактами, которые подобрали ребята на тарелке. Нужно, наконец-таки, разобраться, что это такое и с чем его едят. Так что дерзайте, Арсений Петрович, дерзайте.

— Сделаю все, что смогу! — ответил главврач.

— Я не обижусь, даже если вы сделаете чуть больше, — улыбнулся Иван, — В конце концов, я ведь освободил вам кучу времени от возни с больными и ранеными. Теперь с вами, Анатолий Борисович. Организуйте охрану. Вооруженную охрану. И объясните людям, насколько все это опасно. Пускай будут готовы стрелять сразу и без раздумий.

— Все сделаю, Кэп! — ответил Ливанов, — Разрешите присутствовать при общении с пленным.

— Разрешаю, — сказал Молчалин, — На все про все даю вам час. Пойду, наконец, перекушу, а то с самого утра во рту маковой росинки не было. А вот через час будем знакомиться с вашей обезьянкой.

Иван осторожно встал, вроде бы ничего. Голова не кружится, сознание ясное, хорошо! Он повернулся к Кэтсу и произнес:

— Благодарю вас Исигава-сан, похоже, что сегодня вы спасли жизнь многим на этом корабле. Ну, а если говорить обо мне лично, то спасли ее дважды.

Исигава с достоинством поклонился и ответил:

— Это был лишь возврат долга. Вы, Капитан, также сегодня спасли множество жизней, в том числе и мою.

Молчалин хмыкнул и отправился в столовую.

* * *

Ни через час, ни через два заняться пленником не удалось. На Ивана навалились бумажные дела, которые, на самом деле, составляют львиную долю дел и обязанностей любого руководителя, в том числе и находящегося на военной службе. Пару мгновений поколебавшись, не отложить ли эту рутину на завтра, Молчалин со всей очевидностью понял, что это как раз тот случай, когда проще отдаться, чем объяснить, почему нет.

В любой момент у него могли потребовать отчет о состоянии корабля, его запасов и прочее, прочее, прочее. А получить взыскание по службе из-за отсутствия какого-то дурацкого отчета, ему ну совершенно не улыбалось, и так отношения с начальством были, скажем, странными. Потратив чуть больше двух часов на составление всех необходимых документов, хорошо хоть не от руки и не в восьми экземплярах, Иван, наконец, закончил. Протер уставшие глаза, допил очередную чашку кофе и задумался, а не послать ли этого чужого куда подальше или хотя бы до завтра. Но любопытство победило.

Молчалин по четко выработанной привычке убрал все документы в сейф, заблокировал свой терминал, еще раз окинул кабинет взглядом, на предмет, не забыл ли чего и, наконец, вышел. По дороге он связался с Ливановым, выяснил все ли в порядке и предложил временному командиру десанта присоединиться к предполагаемому допросу пленного. На самом деле Иван очень слабо представлял, как именно он собирается общаться, например, если пленный знает язык, то еще туда-сюда, а если нет?

В скорости он добрался до медблока, где перед входом застыли двое десантников со штурмовыми винтовками в руках. Бойцы козырнули, Молчалин ограничился кивком. Внутри его уже ждали Ливанов и Кочетов. Доктор аж подпрыгивал, конечно, фигурально, от возбуждения и желания поделиться результатами по исследованным им артефактам, но тут появился Исигава и обломал его порыв в жесткой форме.

Ну вот, дела улажены, все в сборе, и, наконец, четверо землян были готовы войти в третий бокс. Исигава зачем-то нацепил на себя десантную броню и был вооружен, остальные подобным заморачиваться не стали. Иван, оглядев Кэтсу с ног до головы, лишь хмыкнул, но ничего говорить не стал. Ну, нравится человеку таскать на себе дополнительные полсотни килограммов, пусть таскает, может, они ему уверенности придают. И вообще, каждый сходит с ума в меру своих сил и способностей.

В камере находилось существо, напоминавшее человека, но при этом всем своим видом вызывавшее неприязнь, брезгливость и даже страх. Мелкое, ростом — метр двадцать, серое гладкое тело. Тоненькие ручки и ножки, непропорционально большая голова с огромными черными глазами на пол лица, лишенными зрачков или наоборот целиком состоящими из зрачка, слегка выпуклыми, и, казавшимися стеклянными. Рта Молчалин вообще вначале не обнаружил, так небольшое углубление внизу безгубого, лишенного подбородка лица. Нос — небольшая выпуклость и два явно выраженных отверстия — ноздри. На лице отсутствует мимика, как будто у существа вообще нет мимических мышц.

Маленькие ступни заканчивались, чем-то вроде рудиментарных ласт, во всяком случае, пальцы были не выражены, и сосчитать их было невозможно. Руки имели по три пальца. Стоящий в аппозиции, в принципе ничем не отличался от человеческого, кроме отсутствия ногтевой пластины. А вот два других были массивны и вызывали ассоциацию с клешней. Полное отсутствие волосяного покрова на теле и голове, про брови и ресницы и говорить нечего. Одежды на пленнике тоже не было. Все это в купе производило отталкивающее впечатление, а еще, на уровне подсознания, Иван чувствовал исходящую от существа угрозу.

Так в молчаливом изучении прошло несколько минут.

— Очень интересное строение, — нарушил тишину Кочетов, — Особенно обращают на себя внимание глаза. Интересно у этого существа есть веки или какая-нибудь перепонка позволяющая уменьшить поток раздражения со зрительных рецепторов? Хотя возможно оно способно обходиться и вовсе без сна или наподобие земных дельфинов спит, как бы, по частям, сначала одна часть мозга, потом другая?

— К сожалению, я знаю не больше вашего, доктор, — не особо вслушиваясь в слова, ответил Молчалин, после чего обратился к существу: — Вы понимаете наш язык? Способны говорить или как-то иначе выражать и передавать свои мысли?

Серый коротышка все так же, не мигая продолжал смотреть на людей, никак не выражая своих эмоций, равно как и готовности к конструктивному диалогу. Иван несколько секунд понаблюдал за существом и обратился к Кочетову:

— Арсений Петрович, вы успели изучить предметы, которые десантники прихватили с собой с чужого корабля?

— Ну, времени у меня особо не было, но кое-что я успел, — самодовольно улыбнулся главный врач корабля, — Один из предметов это явно оружие с тепловым функциональным воздействием. По моему, крайнему мнению, не представляет особого интереса для нашей современной науки и поэтому я рискну пред...

— Это, несомненно, очень интересно, но давайте оставим подробности на потом, — прервал поток красноречия Кочетова Молчалин, — Давайте переходить к другим предметам.

— Что ж извольте! — с легкой обидой ответил доктор, — Самым распространенным предметом является питательная паста на основе органических соединений углерода, в принципе, ей могут питаться и представители нашего вида, очень калорийно, довольно полезно и отвратно на вкус!

— Вы что ее пробовали? — всерьез удивился Иван.

— Конечно! — с видом оскорбленной невинности ответил Кочетов, — Как настоящий ученый, я был просто обязан провести эксперимент!

— А если бы в этой пасте содержалась какая-нибудь отрава? — поинтересовался Молчалин.

— Значит такова судьба! — гордо ответил главврач, — Наука, знаете ли, требует жертв!

— Ну да, — согласился Иван, — Наука она такая, дама серьезная, ей без жертв никуда. Арсений Петрович, потрудитесь впредь, не проводить подобные опыты без моего личного согласия.

— Но я... — начал Кочетов.

— В противном случае, — прервал его Молчалин, добавив в голос начальственные нотки, — Буду вынужден отстранить вас от этой работы. А по возвращении на Землю и вовсе списать с корабля за несоблюдение элементарных норм безопасности. Надеюсь вам все понятно, Арсений Петрович?

— Капитан, извините, что мешаю, но у меня нехорошее предчувствие, — обратился к нему Исигава.

— В чем дело, Кэтсу? — слегка раздраженно спросил Иван.

— Прошу прощения, но я ощущаю идущую от него угрозу. Как будто оно собирается с силами и готовится атаковать, — несколько смущенно ответил американский самурай.

— Благодарю, Кэтсу, я учту! — уже мягче сказал Молчалин и вновь обратился к доктору, — Что-то еще вам удалось установить?

— Да! — обиженно буркнул Кочетов, — Еще были доставлены какие-то контейнеры, объединенные по три штуки в своеобразные обоймы. Но, к сожалению, они пусты, и определить, что в них хранилось, не представляется возможным, — доктор, как будто извиняясь, развел руками. — Последней большой группой предметов являются аккумуляторы, но мне пока не удалось выяснить, какую именно энергию они аккумулируют. Для этого нужны дальнейшие эксперименты. Надеюсь, вы мне предоставите ваше личное разрешение для их проведения! — не удержался и под конец ввернул шпильку Кочетов.

— Я подумаю, когда более подробно ознакомлюсь с условиями и целями предполагаемых опытов, — серьезно ответил Иван, — По одиночным предметам есть какие-либо соображения?

— К сожалению, — доктор вновь развел руками, — Слишком мало в моем распоряжении было времени. Хотя, я бы отметил...

Но Молчалин уже не слушал, что именно отметил бы Кочетов. С каждой секундой чувство беспокойства все больше и больше овладевало Молчалиным, наконец, оно перешагнуло определенную границу и стало буквально бить в голове набатом. Повинуясь этому чувству, он стал соскальзывать в измененное сознание. Сопротивление и на этот раз было сильным, но опыт борьбы у Ивана был, поэтому барьер он преодолел практически мгновенно.

Стоило ему войти в состояние единения, как он тут же увидел серую тень, буквально обволакивающую всех находившихся в комнате, сильнее всего концентрация этой тени была вокруг фигуры пленника. Тень тут же поняла, что замечена и начала атаку. Такого ментального удара Молчалин не получал никогда. Казалось, что все страхи, обиды, несправедливость, неприятности, которые произошли с ним за всю его жизнь, собрались воедино и обрушились на сознание Ивана, погружая его в пучину тоскливого ужаса и безысходности. Картины прошлого калейдоскопом проносились перед внутренним взором, а в довершение всего, пропал свет.

Молчалин забился в припадке ужаса, как он сумел удержаться в измененном сознании, одному Творцу известно, но и это помогало слабо. Все конструктивные, да и просто светлые образы, были оттеснены куда-то на периферию сознания, и дотянуться до них было совершенно не возможно. В принципе, Ивана как мыслящего человека со свободой воли уже практически не существовало, то, что от него еще оставалось, состояло из сплошной боли и страха, а безумие было готово принять его в свои объятия в любое мгновение. И вот тут существо совершило фатальную ошибку. Оно само разрушило темную безысходность, в которой практически растворилась личность Молчалина, оно внесло туда мысль:

— Теперь ты мой раб! Повинуйся!

Вот будь мысль другой, скажем, умри, исчезни, на худой конец, сойди с ума и Иван с удовольствием бы подчинился. Но сама постановка вопроса, что его, ветерана победоносной войны, офицера, командира, кто-то имеет наглость именовать рабом, возбудила в остатках его полубезумного сознания такое удивление, что под его напором темная тюрьма пошла трещинами и разбилась на миллиарды осколков. В сознании, будто бы, вспыхнула сверхновая, озарив его до самых дальних и темных закоулков, начисто выметая из него всю боль и страх, а серый враг из опасного и грозного противника стал восприниматься, не более чем несчастным, "альтернативно одаренным" существом, для которого совершенно не ясна природа и сила света.

Вернувший себе себя Молчалин, с жалостью и брезгливостью взглянул на беснующиеся вокруг него тени и одним мановением виртуальной руки смахнул их и сбросил получившийся мусор в небытие. Пленник дернулся как от удара и стал отступать, подняв перед собой свои хилые ручки, а упершись в угол, забился в него, сжался в комочек, став казаться еще меньше, чем был на самом деле.