Скитальцы восточных морей, гл.1-10

— Не знаю, по мне он выглядит вполне безобидно. Слегка старомодные взгляды, возможно, ностальгия по прошлой Германии, — ответил Лотер. — Но даже если нацисты готовятся к войне — какое отношение это имеет к нам?

— Если хотите, Питер, то можете назвать это шестым чувством, — сказал я, — но во мне растет уверенность в том, что здесь что-то нечисто, и это заставляет меня опасаться друга Эберхардта. Что-то в нем побуждает меня думать, что его действия не к добру.

Я сделал паузу и закурил, задумчиво вертя в руках потертую бензиновую зажигалку. Затем я принял решение и постучал пальцем по штурманскому столу:

— Надо осмотреть эти его ящики. Если там есть что-то, чего не должно быть, я хочу знать об этом до прихода в Вевак, когда власти начнут ползать по всему пароходу. — Я повернулся к Мак-Грату: — Так, третий, быстренько соберите фонарь, молоток, ломик и ждите меня у рабочей столовой механиков. Мы спустимся в четвертый трюм и осмотрим ящики Эберхардта. Один-два откроем и заглянем внутрь — проверим содержимое. Старпом останется на вахте, пока мы не вернемся.

— Есть, сэр, — ответил улыбающийся Мак-Грат, явно довольный предстоящим развлечением вместо обыденной рутины несения ходовой вахты. Он рванулся на выход.

— Да, и еще: надо проделать все тихо, так, чтобы Эберхардт ничего не заподозрил. Наденьте черную рубашку и держитесь в тени, на случай, если он все еще прогуливается по ботдеку.

— Будет сделано, сэр.

Мак-Грат покинул мостик, а я направился в свою каюту, где переоделся в старый синий комбинезон.

Бесшумно прикрыв дверь каюты, я тихо спустился по трапу и прошел по коридору в сторону кормы к рабочей столовой, где меня ожидал Мак-Грат. Он передал мне фонарь, я открыл дверь, ведущую на главную палубу, и мы вышли. Кроме слабого отсвета топовых огней высоко вверху, на палубе не было никакого освещения, и потребовалось несколько минут, чтобы глаза приспособились к почти полной темноте. Не то чтобы я боялся споткнуться или налететь на что-нибудь. Я знал расположение каждой грузовой лебедки, рыма, вентилятора или крышки трюма и мог найти их с закрытыми глазами, но я хотел хорошо видеть на случай, если Эберхардт все еще прогуливался снаружи.

Луна была в первой четверти, и только несколько звезд тускло светили с неба. Перед самым закатом с северо-востока потянулась череда высоких облаков, и далеко на траверзе над горизонтом сверкали стрелы молний.

Увеличившаяся облачность сопутствовала удушающему бризу, который относил дым из трубы рваными полосами, призрачно освещенными отсветом топовых огней. Когда мои глаза привыкли к темноте, я стал видеть белые барашки волн, накатывающих из темноты и разбивающихся о борта судна. Я пригнулся, когда облако брызг от шальной волны пронеслось над палубой, тронул Мак-Грата за рукав, и мы тихо проскользнули по палубе в густую темень позади грузовой лебедки, подняли крышку сходного лаза в трюм и спустились по трапу на твиндек, промежуточный уровень между главной палубой и днищевым настилом трюма.

В трюме было темно, шумно и сыро, пахло пыльным джутом, деревом, маслом и протухшими льяльными водами. Прямо под нами в диаметральной плоскости нижней части трюма проходил туннель, внутри которого на подшипниках вращался гребной вал, наполняя пространство ритмичным грохотом. Ящики Эберхардта стояли прямо под грузовым люком с тем, чтобы их без проблем выгрузить в Веваке. Это облегчало нашу работу. Я включил фонарь, луч которого, казалось, тонул в густой, как смола, темноте трюма. Я поежился, представляя, как крысы прячутся в темных углах, и затем усмехнулся, напоминая себе, что крысе ничего не светит против человека с ломиком.

Мы принялись проверять ящики: я держал фонарь, Мак-Грат читал бирки и обстукивал бока ящиков в поисках чего-нибудь необычного. С помощью ломика он подрывал крышки ящиков и открывал их достаточно широко, чтобы я мог заглянуть внутрь и осветить фонарем содержимое. Я не увидел ничего подозрительного, в них находилось именно то, что и должно было быть.

В трюме было жарко и душно, и вскоре я стал истекать потом. Когда Мак-Грат прибил на место крышки проверенных нами ящиков, я жестом распорядился присесть и передохнуть. Посмотрев на часы, я обнаружил, что мы находились внизу уже более часа, и подумал, что Лотер начал беспокоиться по поводу нашего долгого отсутствия. Может, я ошибся с Эберхардтом, и его груз был действительно невинным горным оборудованием. Но мы еще не проверили все ящики, и я был не готов признать поражения.

В трюме было шумно от грохота гребного вала, звуков ударов волн о корпус судна и скрежета деревянных ящиков на качке, но наши уши приноровились к звуковому фону и мы оба услышали скрип кожаных подошв на стальных ступенях сходного трапа. Глаза Мак-Грата расширились от удивления, и я быстро выключил фонарь. Темнота, рассеиваемая желтым лучом света, вернулась и поглотила нас. Она была настолько полной, что я не видел свою руку прямо перед глазами, пока не повернул ее и увидел слабо светящийся циферблат наручных часов, как будто висящий прямо в пространстве.

Со стороны трапа послышались тяжелые шаги и напряженное дыхание нетренированного человека, затем темноту пронзил луч мощного фонаря, похожего на прожектор. Мы скрывались за одним из ящиков, но рассеянного света оказалось достаточно, чтобы я мог подать сигнал Мак-Грату. Тот кивнул и взял в руки фонарь. Лотер мог забеспокоиться и послать кого-нибудь на поиски. Если это не те, то я понадеялся на сообразительность штурмана.

— Кто там? — крикнул он необычно высоким тоном, встав и включив фонарь.

В ответ раздался низкий хриплый голос:

— Это еще кто?

Луч другого фонаря метнулся в нашу сторону, и я буквально ввинтился в промежуток между двумя ящиками.

Мак-Грат замер в луче света, уставившись на дуло большого пистолета, направленного на его живот.

— Кто тут? — Голос за фонарем звучал громко и повелительно. — Назовите себя.

Ослепленный лучом света, Мак-Грат не мог видеть противника, но он, как и я. узнал немецкий акцент:

— Мистер Эберхардт, не так ли? — Его голос звучал более уверенно, чем должен быть у человека, в живот которого направлен пистолет. — Я третий помощник, Мак-Грат. Что вы здесь делаете посреди ночи, сэр?

— Я спустился проверить свой груз, и могу задать такой же вопрос вам, мистер Мак-Грат. Я не ожидал встретить тут кого-то, шныряющего вокруг него.

Пистолет оставался направленным на Мак-Грата.

— Не может быть и речи о "шнырянии", сэр, — запротестовал Мак-Грат твердым голосом. — И буду вам весьма признателен, если вы уберете эту штуку. — Он показал на пистолет. — Меня послал сюда капитан. Возможно ухудшение погоды, и и он приказал мне проверить крепление груза в трюмах. Нельзя допустить, чтобы тяжелые ящики сорвались с мест и повредили содержимое.

Ложь была вполне правдоподобна, и я молча произнес благодарственную молитву святому Вулосу, покровителю пиратов и контрабандистов, когда Эберхардт опустил ствол и засунул пистолет в карман плаща.

— Я не мог заснуть, мистер Мак-Грат. Не желая беспокоить супругу, я решил прогуляться по палубе и увидел открытым сходной люк четвертого трюма. Ну и решил проверить, все ли в порядке с моим грузом.

— Послушайте, сэр, — сказал Мак-Грат, — вам не следует спускаться сюда, это опасно. Если вам надо проверить состояние вашего груза, обратитесь к мистеру Лотеру, и он пошлет кого-нибудь вместе с вами днем, когда здесь будет светлее.

— В моем бизнесе я убедился, что осторожность не может помешать. В этих ящиках ценное оборудование, и мне не хочется увидеть его поврежденным или пропавшим.

— О подобном не может быть и речи, сэр. Все в порядке, и вы можете сами в этом убедиться. А затем мы должны вернуться на палубу, чтобы я мог продолжить свою инспекцию.

Эберхардт прошелся лучом фонаря по своим ящикам. Я подумал на мгновенье, что он собирается воспользоваться предложением Мак-Грата и заняться их проверкой. Но затем я с облегчением услышал его ответ:

— Мне достаточно вашего слова, мистер Мак-Грат.

Мак-Грат подождал, пока Эберхардт поднимется, и последовал за ним, поднимаясь неуклюже и медленно, размахивая включенным фонарем во все стороны. Я понял его намек и подобрался ближе к трапу. Поднявшись, он выключил фонарь. Я слышал, как он пожелал Эберхардту спокойной ночи, как затихли их удаляющиеся шаги. Я остался практически слепым в полной темноте и замер, опасаясь споткнуться о крепления ящиков, что могло привести к вывиху лодыжки или поломанной ноге. А это могло навести Эберхардта на еще большие подозрения. Мы проверили не все ящики, а факт, что Эберхардт рыскал здесь с оружием в руках, только укрепил мою решимость разобраться с их содержимым. Но с этим придется подождать, пока не будет уверенности в том, что он не появится на месте действия.

Когда мои глаза адаптировались к отсутствию освещения, я заметил, что Мак-Грат оставил люк открытым. Слабый свет, а вернее, намек на него, исходящий сверху, указал мне положение трапа. Моя благодарность за это была омрачена сомнением — а вдруг Эберхардт продолжает слоняться вокруг с намерением убедиться, что никого больше в трюме нет. Но когда я осторожно высунул голову из-за комингса, палуба была пуста, и я тихо опустил крышку люка и задраил ее.

Из каюты я свистнул в переговорную трубу на мостик и пригласил Лотера к себе. Ему, скорее всего, не понравится, но у меня была мысль, как занять Эберхардта на время, когда я основательно займусь содержимым его груза.

* * *

Предложение Эберхардта обсудить действия во время Ютландского сражения предоставило мне возможность завершить проверку содержимого его груза. Эберхардты возобновили привычку принимать пищу в своих апартаментах, но я перехватил их во время послеобеденной прогулки на шлюпочной палубе и пригласил отужинать со мной и Лотером в кают-компании. Перспектива дискуссии с Лотером ему понравилась, и он горячо поблагодарил меня. Чтобы скрыть свою заинтересованность, я нахмурился:

— Должен, однако, предупредить, что у Лотера не самые счастливые воспоминания о тех часах. Чтобы развязать язык, ему наверняка понадобится стимулирование.

— Ach, я отлично понимаю вас, — отозвался Эберхардт с театральным подмигиванием. — Я вас не очень побеспокою, если попрошу приготовить несколько бутылок того превосходного виски, которым ваш мистер По столь любезно снабдил судно?

— Разумеется, нет, мистер Эберхардт. Лотер предпочитает джин, но у нас и он найдется. Я распоряжусь, чтобы Да Сильва обеспечил и то, и другое.

На самом деле я знал, что Лотер не горел желанием вести дискуссию на эту тему — и не потому, что он был каким-то особенно скромным человеком. Ему была присуща естественная сдержанность, более распространенная среди аристократических кругов (по крайней мере среди тех немногих, кого я встречал), нежели простецкая буффонада романов Вудхауза, чтением которых я тайно наслаждался. А обсуждение действий при Ютланде, особенно с немцем, неизбежно воскресит воспоминания, которые, как я знал, он предпочел бы забыть. Не только из-за действий, в результате которых выживших обвиняли в том, что они не уничтожили вражеский флот, но также из-за последовавшего недостойного конца его карьеры.

Раздраженное, хмурое выражение лица выдавало его чувства, когда я посвящал его в свои планы.

— Мне необходимо знать, что находится в его ящиках, — напомнил я. — События прошлой ночи показывают, что он настороже. Так что единственный способ дать мне достаточно времени для тщательного осмотра это занять его вечером так, чтобы он свалился в койку на всю ночь.

— Если я должен, сэр... — вялым тоном сказал он.

— Боюсь, что да, вы должны, мистер старпом, — ответил я. — Я сказал Да Сильве иметь в достатке любимого виски Эберхардта, а вам следует обеспечить его исправное поглощение. Я полагаю, что ночь будет длинной, так что Гриффит и юный Мак-Грат разделят между собой вашу утреннюю вахту. Им будет полезно вспомнить, каково это — нести вахты на двоих.

— Весьма любезно с вашей стороны, сэр, — ответил Лотер с плохо скрытым сарказмом. — Редко можно встретить потакание тому, что человек не сможет нести вахту. Надеюсь, что я смогу вынести это.

— О, я уверен, что ваша печень привычна к подобному, Питер. И если кто-то может смазать язык Эберхардта и заставить его забыть о своем драгоценном грузе, то это именно вы.

Он, вероятно, считал порученное ему задание неприятным, но он также был вполне профессиональным, чтобы показать это. В результате Лотер появился вечером свеже выбритый, в чистой форменной рубашке с орденской планкой — так, как будто здесь кают-компания какого-нибудь линейного корабля. Я еще и Фрейзера попросил присоединиться к нам, и когда мы принялись за ужин, разговор переходил от его остроумных, с гэльским акцентом, описаний некоторых экзотических портов, которые мы посещали, к рассказам Эберхардта о жизни в Новой Гвинее. По окончании ужина миссис Эберхардт извинилась, поцеловала мужа в щеку, пожелала нам всем приятного вечера и удалилась в свои апартаменты. Перспектива наблюдения за взрослыми людьми, разыгрывающими на обеденном столе битву, которая являлась частью той войны, которая, как предполагалось, должна была впредь покончить со всеми войнами — такая перспектива, без всякого сомнения, задевала ее христианскую чувствительность. Фрейзер, с другой стороны, казалось, получал удовольствие от такой перспективы, и уделял внимание принесенной с собой бутылке, содержащей темную маслянистую субстанцию с запахом торфяного дыма, которая, как он утверждал, была односолодовым виски из Лох-Лапхроаиг с острова Айлей, что во Внутренних Гебридах. Он щедро плеснул в четыре бокала и наблюдал, как Эберхардт сделал глоток и покатал темную жидкость во рту.

— Превосходный напиток, мистер Фрейзер. В Новой Гвинее нечасто встретишь виски такого качества.

— Ну, мы на этой старой посудине редко принимаем гостей, так что это особый случай. Позвольте дополнить бокал, — ответил Фрейзер, доливая его до краев.

— Благодарю! — Эберхардт поднял бокал. — Prost.

— Slainte mhath!

— Итак, мистер Лотер, — лицо Эберхардта лучилось в предвкушении, — я с нетерпением ожидаю начала нашей дискуссии. Я уже говорил, что мой младший брат, Дитер, также дрался при Ютланде?

— Да, сэр, помнится, вы упоминали об этом.

— Итак, джентльмены, он имел честь быть артиллерийским офицером на линейном крейсере "Дерфлингер", относительно новом корабле, вступившим в строй в 1914 году, под командованием капитана-цур-зее Хартога.

Он схватил солонку и поместил ее на середине стола.

— Он входил в состав разведывательной группы адмирала Хиппера, которая шла в авангарде Флота Открытого Моря. Сражение началось около 16 часов, когда они наткнулись на линейные крейсера вашего адмирала Битти. — Он поставил перечницу рядом с солонкой. — Основная часть германского флота находилась южнее. — Эту позицию он обозначил горчичницей. — А главные силы вашего флота находились северо-западней, — сказал он, поставив туда стакан.