Некондиционный

Моё многострадальное тело вскрыли, старые имплантаты, положенные простым копам, выдрали, установив взамен более мощные, чтобы я имел преимущество в схватке с «оборотнями». Впрочем, статистика говорила, что это железо не слишком уж и помогало — процент погибших в перестрелках копов из отдела внутренних расследований был удручающе высок.

Я не успел проработать и пары месяцев, как всё произошло.

Сетевые издания и выпуски новостей тогда кричали об экономической реформе, которую затеял департамент финансов Нейрокорп.

Миловидные девушки с голограмм зачитывали одни и те же слова каждый день по нескольку раз, заставляя мозги расслабляться, принимать то, что они произносили, на веру и преисполняться энтузиазмом по поводу светлого будущего Компании и города.

— Новая валюта, уже прозванная на улицах «новобакс», будет представлять собой полностью виртуальную расчетную единицу. Выглядеть это будет как небольшой чип, который можно встроить в мозговой бустер, — щебетала темноволосая девушка в старомодных очках и платье с чудовищным вырезом.

— А мозговой бустер есть сейчас практически у всех, верно, Мэг? — вторил ей напарник, красавец с внешностью голливудского героя-любовника: светлые волосы с четким пробором, мужественный подбородок и идеально сидящий серый костюм.

— Конечно! Все хотят быть умнее! Новая валюта здорово облегчит расчеты, бумажные деньги, наконец, окончательно уйдут в прошлое! Ваши сбережения нельзя будет отобрать или украсть, и вы никогда не забудете дома кошелек! — звонкий смех.

Я сидел в машине с напарником. По крыше барабанил дождь, на стекло то и дело падал отсвет неоновой рекламы ночного клуба. Огромные буквы «NUDE GIRLS» на фоне бесконечного мрака. Они мигают, на короткие мгновения выхватывая наши лица из темноты. День был тяжёлым, и очень хотелось отдохнуть — просто посидеть в машине, молча. В пустом тёмном переулке.

— У тебя настоящий табак? — спросил я, заметив у напарника пачку сигарет.

— Да. Хочешь? — Стравински был хорошим парнем. Хоть и молодой, но уже повидавший виды. Он мне нравился, и поэтому я не строил из себя крутого парня, как любили делать многие копы. Ну, вы знаете: «я не собираюсь с тобой дружить, между нами только работа» и прочее дерьмо из второсортных детективов.

— Нет, спасибо. Бросаю.

— Как знаешь…

Говорящие головы телеведущих парили в районе зеркала заднего вида, чуть ниже. Такие довольные, что очень хотелось дать им по морде и окунуть целиком в жизнь на окраине.

— Что ты об этом думаешь? — спросил я у Стравински, кивая в сторону голограмм.

— Думаю, что ничем хорошим это не кончится, — ответил он, помотав головой.

— Хм?

— Не знаю. Чутьё. Не хочу сейчас ломать голову над этим, прости.

— Да всё в порядке. Я сам сейчас как выжатый лимон.

У меня тоже было смутное предчувствие, что затея Нейрокорп не так уж хороша и столь агрессивная пиар-кампания была призвана скрыть нечто очень важное.

К глубочайшему сожалению, я оказался прав.

В первый же день новый чип получил почти миллион человек — в основном из центра города и элитных кварталов. Чипы были бесплатными и, действительно, удобными в обращении, хакнуть их было чрезвычайно сложно, а отбирать — бесполезно: этого никто не оспаривал, тут Нейрокорп сдержала слово, и потребители получили именно тот продукт, на который рассчитывали.

Обратной стороной медали стала потрясающая по своим масштабам инфляция, очень сильно ударившая по окраинам. В первую же неделю за один новый доллар можно было получить пять старых, потом — десять и более. Выдача чипов была приостановлена из-за политики Нейрокорп, предполагавшей постепенную замену старой валюты, а не такой стремительный переход. Почти двадцать миллионов человек в один миг оказались за чертой бедности. Зарплата, выдаваемая старыми деньгами, стремительно обесценивалась. Все накопления, своевременно не переведенные в новобаксы, сгорели, а поскольку чипы больше не выдавали, не было никакой возможности получить новые деньги.

Кто-то подсуетился и организовал производство поддельных чипов в промышленных масштабах, но подделка на то и подделка — обычный кусок пластика, дающий доступ к электронному кошельку, счёт которого велся всё теми же бумажно-металлическими старыми деньгами.

Окраины просто обезумели.

Грабежи и погромы, совершавшиеся с одной только целью — добыть хоть немного еды, стали обычным делом. Под прикрытием общей анархии зашевелились и обычные уголовники — убийцы, насильники, садисты, педофилы.

Нас с напарником отправили на усиление патрульным. После нескольких дней и ночей без сна, наполненных пожарами, стрельбой и арестами, мозг отказывался соображать. Мы буквально жили в машине, лишь изредка покидая её для того, чтобы сходить в сортир или купить кофе и пончики.

В конце концов, всё, вроде бы, начало затихать. Нас отпустили по домам, я смог, наконец, принять душ и выспаться, но затишье оказалось временным — на окраинах зрела буря.

Из сна меня выхватил звуковой сигнал, бившийся внутри черепа. Я приложил палец к мочке уха, включая коммуникатор и дополненную реальность. Перед глазами повисло ярко-красное окно с сообщением: «Экстренно! Вне всякой очереди! Тревога! Немедленный сбор в участке!»

Я вскочил с кровати и помчался на работу, гадая, что там такое приключилось, и уже на выходе из дома заметил поднимавшееся над домами красное зарево пожара. Над головой, едва не цепляя крыши, промчалась тройка полицейских вертолётов. Я почувствовал, как страх, родившийся где-то в районе желудка, завязывает мои внутренности в узел.

Участок напоминал растревоженный пчелиный улей. Рядом с ним в беспорядке стояли личные машины детективов и патрульных, там же были припаркованы несколько синих бронированных грузовиков с надписью SWAT, на крыше гудел двигателем вертолёт.

Внутри было не протолкнуться. Копы носились туда-сюда, у многих в руках были дробовики и пистолеты-пулемёты. Я едва заметил в этом хаосе своего напарника.

— Эй! Стравински! Э-эй! — я размахивал руками и пытался перекричать оглушительный гомон десятков голосов.

Напарник меня заметил и жестами подозвал к себе.

— Какого хрена тут происходит? — спросил я.

— Мятеж! — прокричал Стравински, выглядевший чертовски напуганным. — Толпы с окраин собрались и идут в центр! Нас посылают организовать заслон и остановить их, пока отдел спецрасследований и SWAT найдут и уничтожат зачинщиков!

Новости неутешительные, но мне стало спокойнее, поскольку ситуация хоть немного, но прояснилась.

После получения оружия (мне достался дробовик, а Стравински — пистолет-пулемёт) мы залезли в бронированный синий грузовик с надписью «NCPD Anti-Riot», где уже сидели в ожидании отправки ещё десять человек из нашего участка. Мы были похожи на каких-нибудь добровольцев из древних войн — просто кучка уставших и взволнованных штатских, которым всучили оружие. Кто-то трещал без умолку, пытаясь таким образом справиться с волнением, кто-то ругал всё подряд, но большинство всё же приняло самое здравое решение — уселись поудобнее и пытались дремать.

Внутри «коробки» было тесно, мне не досталось кресла, поэтому пришлось плюхнуться прямо на пол, весь покрытый грязными следами и песком. Я попытался устроиться с максимально возможным комфортом, но все эти попытки пошли прахом из-за какой-то железяки, упиравшейся мне острым углом прямо в спину, как бы я ни сел.

В конце концов машину набили людьми под завязку и она тронулась, набирая скорость. Несмотря на относительно ровные дороги, нас всех сильно трясло и мотало, люди то и дело роняли оружие, и, если бы среди нас нашелся идиот, додумавшийся примкнуть магазин, не обошлось бы без трагедии.

— Хватит тыкать мне стволом в лицо! — возмущался Стравински, так же, как и я, устроившийся на полу в проходе. Ему в лицо смотрел крупнокалиберный ствол «Осады», и это чертовски нервировало моего напарника.

— Боже, я как будто в метро попал, — пробурчал кто-то, вызвав серию нервных смешков, а какой-то клоун из числа новичков вынул из кармана однодолларовую бумажку и протянул своему соседу со словами:

— Передайте за проезд!

Шутка была так себе, но она хотя бы немного разрядила обстановку.

Под потолком возникла говорящая голова, принадлежавшая нашему начальнику. Я находился сразу под ней.

— На полноценный брифинг нет времени, так что слушайте внимательно, повторять я не буду! — прохрипел шеф прокуренным голосом. — Наверняка вы уже слышали, что всякая шваль с окраин решила пограбить центр города. Они идут несколькими толпами и уже почти достигли границ района. Задача копов, патрульных и SWAT — не пустить их в центр, ваша задача, как отдела внутренних расследований, — проследить за тем, чтобы они выполняли приказы. Подчеркиваю, ЛЮБЫЕ приказы. Полномочия у вас самые широкие, фактически Департаментом полиции вам дан полный карт-бланш. Действуйте по обстоятельствам, но без лишних нежностей, любой коп, не выполняющий приказ, поступивший из департамента — наш клиент. Можете его переубеждать, можете арестовать, можете пристрелить нахрен в назидание остальным — мне плевать. Главное, чтобы толпа не прорвалась в центр. Вопросы есть?

Вопросов ни у кого не было, а если и были, то мы предпочли держать их при себе.

— С богом, парни, — шеф отключился.

Дело приобретало очень серьёзный оборот, и, судя по лицам, никому это не нравилось. Не то чтобы мы жалели копов, которые через одного были куплены местными князьками и получали от них зарплату втрое большую, чем платил Департамент, просто сам факт того, что зашла речь о настоящих, кроме шуток, боестолкновениях, очень напрягал.

Впрочем, нам должно быть полегче — хотя бы не будем торчать на переднем крае. Сможем отсидеться за спинами полицейских, подбадривая их выстрелами в спину и цитированием закона о полиции, что предусматривал строгое наказание за неподчинение приказу в экстренной ситуации.

«Коробка» затормозила, открылись двери, и мы, толкаясь и цепляясь стволами друг за друга, кое-как вывалились на свежий воздух. Вспотевшие, сонные, помятые, уставшие, злые и грязные, как черти.

Наша машина стояла на эстакаде, ведущей из одного района в другой. Сейчас она была перегорожена транспортом и наспех расставленными бетонными блоками. Огромные гейты, намертво отделяющие районы Нейро-сити друг от друга, появятся потом — через пару лет после сегодняшних событий, но на тот момент я об этом, разумеется, не знал.

Порывистый ветер приносил с собой целый «букет» типично городских ароматов, среди которых неоспоримо лидировал запах гари. Открывавшийся с высоты пейзаж был очень красив — всё-таки даже в типовых районах есть своя прелесть. Особенно если смотреть ночью и издалека, когда не видны граффити, мусор и бродяги с их украденными из супермаркета тележками и самодельными домиками, собранными из всего, что попалось под руку. Россыпь огней многоэтажных зданий, оранжевые фонари, огоньки машин — всё это выглядело издалека очень гармонично, как будто район был небольшой галактикой, вращавшейся по своим собственным, непонятным простому зрителю, но чётко очерченным и мудрым законам. Не в пример копам, что носились между машин едва ли не в панике, суетясь и выкрикивая какие-то команды.

К слову, полицейских было не так уж и много — что-то около сотни плюс пятнадцать человек из нашего отдела. Честно говоря, я ожидал большего.

Старшим офицером в нашей машине был О’Доэрти, правая рука начальника отдела внутренних расследований, которого сегодня никто не смог найти. Видимо, старик раньше нас почуял неладное и предпочел потеряться.

О’Доэрти вылез первым и теперь вовсю надрывал глотку, пытаясь подозвать к себе старшего. Судя по всему, этого ирландского жополиза выдернули прямо из-под любовника — об этом говорил перегар, бегавшие от возбуждения глаза, красные, ярко выделявшиеся следы от наручников на запястьях и хорошо заметные следы от пощёчин. Его брюки и плащ были смяты, на рубашке не хватало пуговиц, а тёмные волосы всклокочены и заляпаны чем-то, о чём я не хотел знать.

— Старший офицер! Ко мне! — голосил О’Доэрти до тех пор, пока к нему не подошёл сухой старик в отглаженной до хруста форме капитана полиции.

— Кто вы? — спросил он, настороженно глядя на нашего красавчика.

— Офицер О’Доэрти, ОВР, — он показал жетон. — Нам приказано следить за выполнением приказов Департамента.

Капитан скривился, но ничем больше не выдал своего недовольства — репутация у нашего отдела была, что ни говори, мрачная — полномочий хватало для того, чтобы смешать с грязью кого угодно, даже святого, и потому никто не хотел создавать себе проблем.

— Доложите обстановку! — приказал О’Доэрти.

— Толпа движется оттуда, — Кэп указал рукой вниз, туда, где эстакадная развязка уже сливалась с дорогой, а над зданиями виднелось багровое зарево пожарищ и почти непрерывно гудели сирены. Не полицейские, а пожарные.

— Мы стоим тут и готовимся обороняться. На всё про всё у нас есть ещё двадцать минут, потом тут будет жарко.

Я стоял недалеко и вполуха слушал разговор начальников, когда заметил в оцеплении одного старого знакомого.

— Рутланд! — крикнул я и помахал рукой.

Тот меня узнал и кивнул в ответ.

Мы служили с ним в отделе убийств до того, как меня перевели в ОВР, и никогда особо не дружили, но, тем не менее, было приятно увидеть знакомое лицо. Тогда, кстати, оно было настоящим — смазливым и по-детски пухлым личиком молодого парня, имевшего успех у всех женщин возрастом от пятидесяти. Голубые глаза и светлые кудри придавали ему огромное сходство с каким-нибудь херувимчиком из числа тех, что печатают на открытках в честь Валентинова дня.

Морган отвернулся и исчез где-то в лабиринте машин и блоков, а я подошел к О’Доэрти, который показывал, где кому встать. Возбуждение потихоньку уходило из его глаз, но адекватнее они не становились. Скорее всего, он ещё и под наркотой. Больной придурок.

— Морт! Стравински! Вон к той плите! — дождались мы своей очереди и поплелись занимать позицию.

— Слишком близко… — поёжился напарник, будто от холода. Я разделял его чувства.

Расстояние, которое отмерил нам О’Доэрти, было пугающе недостаточным для того, чтобы чувствовать себя спокойно. Лишние двадцать метров для пули пустяк. Впрочем, нам ли бояться — с бронёй, силовыми устройствами и прочими игрушками, положенными ОВР?

Наверняка О’Доэрти просто хотел держать ситуацию в своих руках на тот случай, если у кэпа сдадут нервы и тот откажется стрелять по толпе. Но лично я бы поспорил, у кого они сдадут быстрее — старый капитан производил впечатление человека, чьи нервы отлиты из высоколегированной стали.

Потянулись минуты томительного ожидания.

Копы вроде успокоились и заняли позиции, негромко переговариваясь между собой. Мигалки на их машинах работали вхолостую, без сирен, окрашивая мир в красно-синие цвета. Я подключился к полицейскому каналу связи и полминуты слушал, как кэп одёргивает своих подчиненных.