Итрим. Книга - 4: "Морок Забвения"

— Хм, интересная тактика, предлагаете в дальнейшем использовать метро в таких целях?

— И таких тоже.

— Интересно, а если учесть, что ваши воины способны обращаться в Великих, то очень эффективно. Тогда предложу создать сеть тоннелей и под столицей для этих целей.

— Сколько?

— Друг Огнеслав, все будет лишь частью работ по добыче и созданию метро, так что, ничего не платя, еще и в плюсе можем оказаться.

— Тогда договорились.

* * *

— Папа Огнеслав! — звонкий девичий голос пронесся по залам и коридорам, наполняя аурой радости: — Папа Огнеслав!!!

— Что случилось? — выхожу в коридор, замечая, как на меня, раскинув руки, несется сияющая радостью Лиза.

— Папа Огнеслав! Мама! Мама здесь!

— Где?

— Здесь! В городе! Я знаю! Она уже здесь!!! Побежали! — Лиза, не дожидаясь, сорвалась с места и побежала к выходу из дворца, мне оставалось лишь последовать.

От ожидавшей на крыльце дворца братии и волков отделились два волка и четыре воина, огородившие Лизу, бегущую сквозь городскую площадь в одном векторе без метания и попыток найти в толпе одного человека. Оставшиеся десяток воинов и четверка волков последовали вслед за мной, вновь врезаясь в немногочисленную по меркам города людскую массу, прорубая путь.

— Определенно с этим надо что-то делать, — вздохнул я, видя, как воины при содействии волков оттесняют одним лишь взглядом замешкавшихся: — Братия, слушай мой приказ! Никого не оттесняем, проходим сквозь, построение круг, радиус пять шагов, волки построение квадрат вокруг круга. Выполнять!

Охрана безмолвно выполнила приказ, перестроившись и расступившись, и теперь любой замешкавшийся горожанин или игрок попросту оказывался внутри охранного периметра, через несколько шагов минув его, лишь получив заряд ауры силы, источаемой отрядом. Ну хоть так, а то толкучки в стиле братков и горе телохранителей уже бесили.

— Мама! Мама! — звонкий голос радости разнесся над площадью, вынуждая всех обратить внимание на источник.

— Доченька! Живая! Лизонька! — к девочке, игнорируя окружающую охрану, подбежала женщина в простых одеждах новичка, женские слезы радости пролились, срываясь по щекам: — Доченька моя и вправду живая! Какая же ты красивая! Мое золотце! Я! Я! Я уже не надеялась!

— Мама! Мама! Все хорошо! Не плачь! — твердила Лиза, пуская такие же тяжелые слезы и не отпуская обнимающую ее маму: — Мама! Все хорошо, я больше не болею, все прошло! Видишь?!

— Вижу! Вижу! — мама еще сильнее разрыдалась, вызывая слезы у окружающих, не способных оторваться и безучастно пройти мимо: — Вижу!

— Мама! Мама! У меня тут друзья, я живу во дворце! — Лиза затараторила, пытаясь выдать всю информацию в кротчайшие сроки: — Папа Огнеслав шел за мной! А вот он! Папа Огнеслав, это моя мама!!!

— Здравствуйте, — добродушно улыбаюсь, из последних сил сдерживая себя.

— Спасибо вам! Спасибо за дочурку! Она у меня последнее, что держало! Спасибо! Как? Как мне вас благодарить?!

— Меня не надо, ее благодарите, смогла отыскать, продержалась.

Народ все плотнее и плотнее собирался, с интересом наблюдая и не сдерживая эмоций. Я ощутил, как вокруг накапливается аура веры, люди перешептывались, улыбаясь и кивая, некоторые периодически взирали в небо, что-то нашептывая, а на левых запястьях все ярче и ярче вспыхивали знакомые браслеты.

— Ой, мама, погоди, — вдруг Лиза встрепенулась и принялась водить руками над головой присевшей на камень матери: — Сейчас уберу, а то впутались!

Я оторвал взгляд от людской массы и обратил внимание на всполошившуюся девочку, невольно переводя взгляд в иное состояние и осознавая, что Лиза делает.

— Лизонька, ты и вправду их видишь?

— Да, мешаются, сейчас уберу, — девочка хватала за пряди черных нитей, тянущихся к аватару ее матери, и как-то по-детски отрывая те, но не как я вероломно и с корнем, а иначе, переплетая те в косички и завязывая узелком: — Вот так теперь будет лучше, больше не прицепятся.

— Лиза, что ты еще умеешь?

— Не знаю, темные нити вижу и убираю над теми, кого знаю, чтобы не мешались, не меняли человека, подменяя его мысли, — вдруг Лиза принялась изъясняться как-то по-взрослому: — Еще вот вижу это, — она указала пальцем в небо.

Я, остолбенев, смотрел, как с небес, испепеляя опускающиеся черные нити, устремились белесые сгустки сияний, не пытаясь остановиться. Все, появившись в разных сторонах небосклона, летели к нам, беззвучно догоняя те, что оказались первыми.

Людская масса продолжала наблюдать за девочкой, и до меня донеслось "Это она, та, которую он вытащил тогда. Да, это чудо, слава богам, это правда...". Сгустившаяся аура общего мыслепотока вдруг напряглась и сорвалась, пронзая слои реальности ради достижения места доставки. А я ощутил, как десяток или больше аватар вдруг обрели сущности, навсегда закрепляясь в этом мире. Счастливчики еще не осознали, но я уже чувствовал биения сердец, наполнившиеся жизнью сосуды и благостную ауру новорожденных. Мир принял первых достойных, пришедших в него ради жизни.

Междуглавие 4.

— Что скажете? — взгляд лысого чиновника в костюме стоимостью с однокомнатную квартиру пронизывал генерала внешней разведки насквозь.

— Объект не идет на контакт, — генерал выпалил разом, вытянувшись, будто бы молодой юнец первого месяца службы перед присягой.

— Это мы уже поняли, какие меры воздействия имеете?

— Никаких. У него нет ни близких, ни родных, родители умерли, семья была, но давно развелся, прошло более 20 лет, детей не имеет.

— То есть, хотите сказать, что у нас на него ничего нет?

— Так точно.

— Тогда какого хрена вы отсутствовали более трех суток? По виртуальным бабам гуляли?

— Никак нет! Был подвержен воздействию магии неизвестного происхождения, в следствие чего не мог покинуть аватар, находясь в неизвестном месте.

— Конкретнее.

— Он послал меня на йух.

— Ха-ха-ха, — раздался дружный ржач развалившихся на креслах чиновников высшего эшелона.

— Прям так и послал?

— Именно, сказал, уважаемые послы, а не пошли бы на..., и мы пошли, точнее телепортировались.

— И как там?

— Задница, Трое суток постоянных смертей, вокруг гнилостное болото, монстры и какая-то бешенная мертвая баба, истерично хихикающая постоянно.

— Интересно.

— Не очень.

— А что за мы?

— Вместе со мной Объект принял посла дружественного нам демократического государства. Тот предложил много денег.

— И тоже был послан?

— Так точно.

— Ну хоть мы можем быть уверены, что его не перекупят. Так, раз он не хочет сотрудничать, применяем тогда план по агрессивному уговариванию. Развернуть массовую вербовку среди всех категорий и всех в Москву, программа интенсивной прокачки и муштра, мы ему еще покажем, как власть посылать. Совсем расслабилось быдло подзаборное!!!

Глава 5.

— Когда Лизонька родилась, мы буквально плясали от счастья. Здоровенькая, крепенькая и такая сияющая, — Ольга сглотнула, очередной раз вытирая слезы: — Хотя врачи мне говорили, что я никогда не смогу иметь детей. Она для нас была чудом. Муж в дочке души не чаял, таких отцов еще поискать.

Я поглядел в сторону от беседки, где Лиза вместе с детворой резвилась с щенками волков, приведенными Белис для эмоционального раскрепощения и тех, и тех. Сад уже выглядел тем, чем должен был быть, остались небольшие доделки, но гномы уже не виделись. Лишь приглушенные звуки работы изредка доносились до нас. Растения быстро прижились и уже даже цвели, на плодоносящих деревьях завязывались плоды, а кое-где в травке гуляли зайчики и ежики. Даже соловей завелся среди кроны, напевая свои мелодичные трели.

— А потом Лизонька заболела, мы сначала думали, что ОРВИ, врачи выписали лекарства, но через несколько дней ей не полегчало. Тогда диагностировали воспаление легких, выписали новые лекарства, но опять ничего не изменилось. И нас отправили в центр, там взяли кучу анализов, и через три дня нас уже везли в Москву, где зачитали приговор: ранее неизвестное заболевание, и, следовательно, не имеющее способов лечения и лекарств.

— А что за болезнь?

— Один профессор назвал ее "Лизомия", даже какую-то работу написал, при этом даже не попытавшись нам помочь. Говорят, его за эту работу на Нобелевскую выдвигали.

— Я что-то такое слышал.

— Ну вот и начались наши мытарства. По началу лечили всем, что было, государство оплачивало, через год уже ничего не помогало, и понадобились зарубежные лекарства. Вот тогда мы и продали сначала машину, потом гараж, потом дачу, потом квартиру. При этом мы с мужем работали за пятерых: я на трех работах, он на вахтах безвылазно. Я его последний раз видела на пятнадцатилетие дочки. Одни лекарства сменялись другими, одни чеки сменяли новые, цифры росли, но Лизе лучше не становилось. Помню, как однажды пришла к ней, а в ее палате целый консилиум устроили, прямо при девочке обсуждая, как долго она еще продержится. Я тогда не выдержала, высказалась, хотя у меня родители из интеллигентов, тех самых, чьих предков чудом не угробили в двадцатых прошлого века. Но нас не выгнали, хотя, могли, лечение продолжалось, мы боролись, кто сочувствовал и хотел помочь, помогал, а я научилась ценить слова "друг" и "долг". Знаете, сейчас я могу по пальцам пересчитать тех, кого назову другом или подругой и вспомнить, за что я перед ними в долгу, причем неоплатном.

— Лучше быть уверенным в одном друге, чем заблуждаться в тысяче.

— Да. Также и в родственниках, да вообще в людях.

— А где ваш муж?

Ольга помрачнела, опустила взгляд, после, среагировав на радостный хохот дочери, повернула голову и посмотрела на нее, вновь возвращая себе улыбку.

— В прошлом году погиб на вахте, несчастный случай, правда, компания, где он работал, выплатила страховку и его зарплату, а также моральный и материальные по утрате кормильца и гибели на производстве, — слезы рванули по щекам с новой силой: — Эти деньги позволили нам продержаться до сегодняшнего дня, хотя, Лизонька должна была умереть за год до своего отца, так врачи говорили, но она у меня сильная, продержалась.

— Она сильная, — киваю: — Она не знает, да и мало кто знает, но когда я кого-нибудь вытаскиваю, то через меня проходит его сущность, и я вижу все, что было с этим человеком, точнее, самые тяжелые его воспоминания.

— Значит...

— Да, я видел и ощущал все, что было с Лизой.

— И вы так спокойно можете об этом говорить? — взгляд женщины был таким, как будто бы она увидела перед собой нечто ужасающее.

— Крик делу не поможет, это мое бремя, и мне его нести. А Лиза, хм, мы как бы породнились с ней, причем с другими я такой связи не ощущаю.

— Поэтому она вас называет папой, — Ольга закрыла глаза: — Она отца мало видела, несколько раз всего лишь, обычно пускали только одного родителя, у него выявили какую-то патологию или заразу, которая могла негативно сказаться на самочувствии дочери, вот он и не посещал ее. Всего лишь несколько раз и то в скафандре. Поэтому дочка подсознательно могла искать отца.

— И выбрала меня, — киваю, ибо противоречить логике матери себе дороже, пусть сама себя убедит, нежели кто-то: — Она для меня действительно нареченная дочь, как моя волчица.

— Волчица?

— Да, моя Белис тоже стала моей нареченной дочерью, правда это произошло по игровому сценарию, но для меня она на самом деле такая. Да и не игра здесь уже давно, сами видите же.

— Вижу, все как взаправду.

— Без как, все очень реально. Это и есть реальность, другой мир, сами же видите, просто признаться себе боитесь, держитесь за тот мир.

— Но тогда как все происходит, почему мы тут?

— Людям многие вещи неведомы, знаете ли, мы можем стоять посреди озера с живой водой и ссать в него.

— Вы правы, тогда, — глаза Ольги загорелись: — Тогда я тоже останусь здесь.

— Не стоит спешить, может, у вас остались там незавершенные дела? Что-то требующего разбирательства, после чего можно будет уйти?

— Дочь похоронить, нет, ее тело, что осталось там, рядом с отцом. А так, больше меня ничего не держит.

— Хм, а зачем хоронить живых? Вот она, бегает и радуется, знаете, оставайтесь, можете вместе с дочерью жить у меня во дворце, вы кто по специальности?

— У меня педагогические образования, оба высшие.

— Ну вот и замечательно, школа здесь имеется, специалисты ей не помешают, можете завтра же приступать.

— А как же?

— Перенос?

— Вы сильная и полная жизни женщина, боюсь, не смогу вас вырвать оттуда, но попробуйте воспользоваться браслетом, спросите у дочери, она покажет, где взять и что делать, вообще, она вас всему научит, сообразительная.

— Спасибо вам.

— Нет, это вам спасибо, — я вновь улыбнулся, вставая с лавки: — Поздравляю вас с новой жизнью, а мне нужно откланяться, дела не терпят промедлений. Не прощаюсь, до свидания.

— До свидания, — Ольга кивнула, слегка улыбнувшись и переводя свое внимание на дочь, не перестающую резвиться с друзьями.

* * *

Ольге я соврал, прикрывшись кучей дел, но говорить с ней мне тяжело, да и видеть, не знаю, наверное, все же, я не настолько очерствел за свою жизнь, как полагал когда-то. Давно уже не обращал внимание ни на кого, точнее делал вид, что не замечаю, проходя мимо или же игнорируя, как, в принципе и остальные оказавшиеся поблизости с просящими о помощи. Тот мир напрочь сгнил, утратив духовность и принявшись пожирать самого себя. Перестали значить слова о чести и достоинстве, возвысились низменные желания, и тот, кто выше всех взобрался, достиг этого не за счет великого ума или служа народу, а потому, что грыз глотки всем подряд и перешагивал через тела.

Вроде бы все дела за сегодня сделать успел, и можно даже попытаться расслабиться, остается только понять, каким способом. Вариантов, само собой, куча, вот только какой выбрать, не знаю. Как говорится, чего-то хочется и не знаю кого. Да и раньше нашел бы я способ провести время, благодаря пропаганде здорового образа жизни, нужно было только сбегать в продуктовый и залезть в парочку шкафов-холодильников. А дальше телевизор, рюмка да бокал и по культурной программе: "Я не алкоголик, но отдохнуть с душою умею". И сейчас, вспоминая о былом, я больше соглашусь с фразой: "Водку придумали ради спаивания русских, чтобы они не захватили мир", хотя, я бы переиначил и сказал бы: "Водку придумали ради спаивания русских, чтобы они утратили свой мир".

Хотя, все это демагогия, ни к чему не ведущая, так, мысли и не более. Уж слишком все пафосно и аморфно, видимо, все-таки научили и заставили впитать в кровь, зомбируя из телевизора и обещая скорый подъем государства. Да и здесь пытаются достать и навесить то же самое, только второй раз в один и тот же хомут лезть с головой я не собираюсь. Поездили, хватит!

"Так, ладно, прочь всю эту хиромантию, найди себе дело!"

Легко сказать, да сложно сделать. Впервые у меня тупик в планах, ведь вроде бы все спланировал, поручения раздал, договора заключил, процесс идет, осталось только ждать, когда что-либо дойдет до того момента, когда нужно будет вмешаться или принять.