Десант в прошлое. Ч. 2 - Преодоление

Хотя за небом и наблюдало множество астрономов, никто из них так и не увидел ни одного нашего спутника. Они все были покрыты маскирующими панелями из матового чёрного углепластика и потому даже будучи освещёнными солнечными лучами, оставались невидимыми. С помощью почти двух сотен спутников мы могли постоянно наблюдать за тем, что происходит на Земле и потому для нас не было никаких секретов. Наши спутники, построенные по технологии валаров, значительно превосходили всё, что имели американцы в двадцать первом веке. В принципе мы уже были готовы к тому, чтобы послать человека в космос, но отложили этот полёт до победы и потому обходились только запусками спутников. Едва сев за пульт, я сразу же вывел на три дюжины экранов, которые могли работать как один огромный экран, изображение Аллеи Войны. Голова, глядя на неё, мотнул головой и неприязненно сказал:

— Представляю себе, что там будет твориться через месяц или полтора. Это же будет одна сплошная Курская дуга.

Пожав плечами, я возразил:

— Скорее всего как раз этого и не будет, Володя. Они довольно долго будут прощупывать друг друга и в конечном итоге больше всего работы выпадет на долю танкистов и лётчиков. Хотя как знать, может быть ты и прав. От этих идиотов можно ждать чего угодно и я уверен только в одном, крупнокалиберная артиллерия будет молчать очень долго, если она вообще когда-нибудь там заговорит. Её очень легко раздолбать с воздуха и потому ни один идиот не станет снимать большие пушки с подготовленных позиций. В общем это была пустая трата денег если не считать того, что металл пойдёт в конечном итоге в переплавку и это меня хоть немного радует. Думаю, что наша политика ограниченного воздействия себя уже оправдала, раз мы вынудили их создать Аллею Войны. Поверь, в Европе война за её пределы скорее всего так и не выйдет и это самое главное.

Глава 4.

Огненный шквал ужаса

И всё-таки война началась совсем не так, как мы предполагали, но никакой неожиданности для нас в этом не было. Германия и Австро-Венгрия, а вместе с ними Турция решили испытать Российскую империю, заявившую о своём нейтралитете, на прочность. Опасаясь сверхтяжелых орудий береговой артиллерии, выставленных всем напоказ на берегах Балтики, Чёрного и Средиземного морей, Союз Империй решил провести наземные операции, так как линия Горчакова не казалась хоть сколько-нибудь серьёзным укреплением. Дорога она и есть дорога, как ни крути. Хотя мне известна хронология событий чуть ли не поминутно, я всё же хочу, чтобы вы прочитали воспоминания патриарха польской тележурналистики Вацлава Сенкевича, моего старого друга со времён индийской кампании. Вацек был свидетелем позорного бегства немцев из-под Калиша и хорошо описал это в своих мемуарах, но поскольку мы не хотели будировать эту тему, он изъял эти главы из них и сейчас я вас с ними ознакомлю. Итак, дальше всё что вы прочитаете, написано рукой Вацека:

Известие об объявлении Германией войны Российской империи, я, как и все остальные поляки, воспринял не просто с возмущением, а с гневом, граничащим с лютой ненавистью. "Подлые тевтоны! Да, как они смеют грозить войной России!" — думал я, когда чуть ли не бегом направлялся в ближайший полицейский участок, чтобы узнать, где можно записать в армию добровольцем. Демарш Германии был просто возмутительным. В первую очередь потому, что эта страна очень многим обязана России. Это благодаря русским заказам так стремительно развивалась промышленность этой страны, а немцы неслыханно обогатились, вложив деньги в облигации русского императорского займа, по которому они не только целых десять лет получали проценты, но и всю сумму, причитающуюся к выплате вместе с лотереей, в которой было разыграно пять миллионов золотых дойчемарок.

Перед полицейским участком собралась большая толпа народа и все поляки, явившиеся туда с тем же вопросом, что и я, возмущённо кляли немцев за такое вероломство. Польша никогда и никем не была обласкана, если не говорить о последних одиннадцати годах, когда Россия сделала для развития Речи Посполитой больше, чем это было сделано где-либо ещё. Тут с поляками могли бы поспорить только финны, ведь Финляндия за эти годы также полностью преобразилась. Как репортёр польского телевидения, я знал это лучше кого-либо, так как объездил со своим оператором Янеком Новаком не только всю Российскую империю, но и побывал за шесть с лишним лет на всех континентах. Поэтому мне было что и с чем сравнивать.

Когда я услышал по радио, что Германия объявила России войну, моя первая мысль была не о том, что нужно срочно явиться в редакцию, а о том, что я должен взять в руки оружие и отправиться на фронт. В просторном дворе полицейского участка собралось уже человек под двести мужчин в возрасте от двадцати до пятидесяти лет, когда из дверей вышел пожилой полицмейстер, недовольно покрутил головой и громко крикнул:

— Панове, я догадываюсь, зачем вы здесь собрались! Отправляйтесь по домам. Никакой мобилизации не будет и потому призывные пункты не откроются ни сегодня, ни завтра ни ещё когда-либо. Я позвонил в управление полиции и мне сказали — Польше ничто не угрожает и Россия не примет участия в этой безумной войне.

Из толпы послышались громкие возгласы:

— Пан офицер, но как этому можно верить? Немцы непременно пойдут на Россию, а между нею и Германией лежит Польша.

Полицмейстер успокаивающе поднял руки:

— Панове, мне было сказано, что тевтоны даже близко не подойдут к линии Горчакова, поэтому можете спать спокойно.

Хорошо, что я не стал протискиваться через толпу поближе к дверям полицейского участка. Это позволило мне быстро поймать такси и я поехал в Форт Вадим, в наш новый телецентр, который был построен в минувшем году. Его высотное здание и особенно четырёхсотметровая телебашня с позолоченной Сиреной, вскинувшей меч, наверху, построенные в едином архитектурном ансамбле, уже стали символом моего родного города. По здравому размышлению я решил, если мне не суждено записаться в армию Речи Посполитой, значит нужно пробиваться в военные корреспонденты. Что ни говори, а я уже шесть лет был репортёром программы "Мир новостей".

Водитель такси оказался разговорчивым парнем и к тому же знающим. Он известил меня, что ещё ночью были остановлены все поезда, направлявшиеся в Германию, а немецкие граждане задержаны. По его мнению для того, чтобы обменять их потом на тех поляков, которые захотят выехать из этой страны. Не думаю, что там осталось слишком много поляков. Они стали перебираться в Польшу ещё год назад и из казны были выделены огромные деньги, чтобы для них были построены новые дома и созданы рабочие места. Последнее, на мой взгляд, точно было лишним. В Польше и без того не хватало рабочих рук, но зато благодаря этому множество поляков возвращалось из-за рубежа. Приезжали даже те, которые бунтовали против русского царя. Они все получили от него прощение.

Мы были на полпути к Форт Вадиму, когда у меня в кармане зазвонил телефон. Это был пан Комаровский, главный редактор "Мира новостей". Узнав, что я еду в редакцию, он велел мне ехать прямиком в Цитадель, известив меня, что Янек уже направляется туда. Подумав, что меня могут прикомандировать к какой-то русской воинской части, я тут же позвонил сначала своей невесте, а потом домой, маме. Ядвига отнеслась ко всему спокойно, а вот мамы разволновалась и просила обязательно отпроситься домой хоть на час. Через двадцать минут я был на месте и на меня ястребом налетел Янек, добравшийся туда раньше и сразу же сказал:

— Вацек, нам повезло, мы будем военными корреспондентами и нам даже присвоят офицерские звания.

А вот в это мне не очень-то верилось, хотя я и закончил университет с отличием. Тем более, что за плечами у Янека было всего лишь техническое училище кинематографии. Мы вошли в вестибюль большого, нового здания, каких в быстро растущей Варшаве было очень много, и приготовились ждать. Помимо нас в вестибюле находилось ещё десятка три репортёров, в том числе с других каналов телевидения, то есть наших прямых конкурентов. Вскоре нас всех позвали в зал и там перед нами выступил седоусый русский генерал. Окинув нас всех весёлым взглядом, он сказал:

— Панове, не волнуйтесь, даже духу немецкого не будет на польской земле. Вы все направлены вашими редакциями в штаб польской группировки русской армии, чтобы освещать военные действия на всех фронтах Европы. Поэтому вы будете временно зачислены в русскую армию и вам будут присвоены офицерские звания от прапорщика до поручика в зависимости от того, сколько лет вы работаете репортёрами. Помимо этого каждый из вас получит самое новое оборудование и транспортное средство.

Янек не обманулся в своих ожиданиях. Нам обоим действительно присвоили звание поручика, но не это главное, нам выдали такое оборудование, что у нас глаза чуть не вылезли на лоб. Ещё бы, мой оператор получил не кинокамеру, а цветную цифровую видеокамеру "Око", а к ней ещё и переносной компьютер "Сократ" с цветным экраном почти такого же размера, как и у нашего телевизора. Но это ещё что, нам выдали огромный колёсно-гусеничный грузовик с таким фургоном, что в нём поместилось не только оборудование связи с телестудией, но ещё и кубрик, рассчитанный на четверых человек, ведь нам в помощь были отряжены двое русских военных — старший унтер офицер Ефимов, водитель, и фельдфебель Макаров, который сказал про себя с улыбкой, что он будет нашим ангелом-хранителем.

Всего лишь одного взгляда, брошенного на двух русских богатырей, облачённых в белые боевые костюмы с тёмно-синей надписью "Пресса" на спине, нам с Янеком хватило, чтобы понять одну простую истину — за ними мы будем, как за крепостной стеной. Не говоря уже про то, что русский армейский грузовик "Волгарь" действительно был самой настоящей крепостью. Как только мы получили новое оборудование и точно такие же белые боекостюмы с золотыми погонами с одним красным просветом и тремя звёздочками, нам тут же пожелали успеха и мы, неумело, но очень старательно отдав честь, немедленно поехали в Форт Вадим. Так мы по старинке называли телестудию.

В редакции в нашу честь устроили банкет, хотя нам и не терпелось поскорее начать знакомиться с оборудованием. Фельдфебель Макаров, который вскоре стал для нас просто Володей, как и старший унтер офицер Ефимов — Колей, потому, что мы очень быстро подружились, сказал нам, что обучит нас работе с ним за несколько часов. Моя невеста работала вместе со мной на телестудии, так что тоже была на банкете. По этому поводу мы даже надели мундиры, хотя и не привыкли к ним и потому хотя они и оказались нам впору, выглядели не самым лучшим образом. Зато наши русские спутники просто блистали. Оба высокого роста, стройные атлеты в ладно сидящих на них красивых мундирах, да ещё и прекрасные танцоры, они произвели на наших девушек неизгладимое впечатление. А ещё они оба были прекрасно образованы и знали по несколько европейских языков, что лично меня поразило больше всего.

На следующий день мы уже работали в "поле", то есть искали материал для репортажей, а потому мотались по всей Варшаве и её окрестностям. В следующие две с лишним недели мы и вовсе объехали всю Польшу, рассказывая телезрителям о том, что происходит в ней. Надо сказать, поляки были уверены, что русский царь не допустит, чтобы немцы вторглись в Польшу, а мы старались укрепить эту уверенность и потому брали интервью чуть ли не каждого военного, у которого видели на лице улыбку. Хмурые и озабоченные физиономии нас не очень-то интересовали и так было до тех пор, пока в полдень девятнадцатого августа мне не позвонил генерал Дроздов и не попросил меня отправиться в приграничный Калиш. Закрыв телефон, я громко крикнул:

— Господа офицеры, нам приказано немедленно выехать в Калиш. Поэтому быстро собираемся и в путь.

"Волгарь" был замечательной машиной ещё и потому, что в нём было впереди сразу четыре места. Одно для водителя и три для пассажиров. Вот только из-за этого он был несколько широковат, но видно русские инженеры, создававшие проекты автомобильных дорог, проектировали их как раз ориентируясь на "Волгари". Имелся у этого грузовика ещё один недостаток — его двигателя было практически не слышно и потому Коля был вынужден то и дело сигналить, ведь водители других машин не всегда могли услышать лёгкое шлёпанье резиновых гусениц по дорожному покрытию. Зато у двигателя "Волгаря" была просто невероятная мощность и он вырабатывал столько электроэнергии, что можно было осветить целый квартал.

В Калише мы были уже через два часа. Въехать в этот приграничный город можно было только по пропускам, но нам они не понадобились. Белый армейский грузовик с кунгом, на бортах которого была к этому времени нарисована Варшавская Сирена с мечом и написано — "Польское телевидение", был заметен издалека и перед нами сразу же подняли шлагбаум. Дело было тут даже не в нашем грузовике, а в специальных телефонах, оснащённых системой опознавания свой-чужой. Тем не менее мы всё равно остановились, чтобы спросить на КПП, как проехать в штаб Адлебергского заградительного полка. Ефрейтор, лихо козырнувший мне, весело сказал:

— Ваше благородие, поезжайте прямо по дороге. Штаб заградительного полка находится прямо перед линией Горчакова. Только вот что, ваше благородие, наш полк называют Адлербергским потому, что им командует графиня Адлерберг.

Предупреждение было не лишним и мы, проехав через город, остановились и бросились приводить себя в идеальный порядок и побрились ещё раз. Через четверть часа мы вошли е большое, двухэтажное сборно-щитовое здание стоящее неподалёку от шоссе, ведущего в Германию, и вскоре были представлены госпоже полковнику. Это была высокая, просто ангельски красивая молодая женщина, весёлая и очень доброжелательная, которая, едва узнав зачем мы пожаловали, сразу же попросила прислать к ней в кабинет зауряд-прапорщика Бунчука. Это оказался кряжистый, широкоплечий мужчина. Графиня, посмотрев на него с улыбкой, снова попросила, а не приказала:

— Тимофей Фёдорович, голубчик, покажи господам военным репортёрам наше хозяйство и, вообще, будь при них неотлучно.

Зауряд-прапорщик вздрогнул и чуть ли не взмолился:

— Ваше высокоблагородие, Ольга Петровна, так ведь...

И умолк не договорив, на что графиня сказала:

— Тимофей Фёдорович, всё, секретность закончилась. Поэтому я передаю тебе господ офицеров с рук на руки и ты покажешь им от начала и до конца, как мы будем тевтонов от границы империи гнать, но сначала проедешь с ними вдоль линии Горчакова, а к шести вечера изволь быть в штабе на совещании. Поезжай с Богом, голубчик. — Глядя на меня, а я мысленно умолял госпожу полковника дать мне немедленно интервью, Ольга Петровна спросила — Господин поручик, вам, верно, непременно нужно взять у меня интервью? Давайте договоримся так, я вам его непременно дам, но в эфир вы его выпустите только после того, как на нас немец пойдёт.

Лихо отдав графине честь и звонко щёлкнув каблуками, я решил сразу же решить все вопросы:

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие! Разрешите нам вести прямой репортаж с линии Горчакова. Я договорюсь с выпускающим редактором и как только вы вступите в бой, вся Польша это увидит.