Вверх — вниз, вверх — вниз, с горки — на горку. Неспешное монотонное движение одуряло. Полуденное солнце пекло. И кто это сказал, что в Британии вечно идут дожди? Опять начался подъем, но здесь даже гордая римская дорога поддалась и, вместо того, чтобы идти прямо через вершину холма, изогнулась по его склону.

Торговля становилась все хуже год от году. Сначала хотели двигаться в Камаракум, все же город побольше, да отложили — пошли дети-погодки, несподручно. В последнее время и вовсе стало неспокойно. Купцы сказывали, что за лимесом скопились небывалые орды варваров. Каких только племен не называли! В этом году началось. Сундук Пандоры раскрылся, и орды, полчища и шайки варваров полились через лимес рекой. Дома-то пока тихо было, но купцы и странники рассказывали всякое, появились и бежавшие с обжитых мест вестники большой беды. Лауданум — вот куда надо было уходить. Возил Тит в иной год товар и туда. На такую гору никакие саксы и вандалы не влезут. Хорошее место для нынешних неспокойных времен.

Однако, день шел за днем, а Тит со своей женой Аулой все медлили, находя то одну, то другую причину погодить и остаться в родном доме, пока на форуме не объявился всадник — пропыленный, с почерневшим лицом.

— Саксы в двух днях пути отсюда! — объявил он, — грабят окрестности Лауданума. Берегитесь. Цезарь Британии Константин принимает купцов, ремесленников и солдат. Обеспечивает перевозку, поселение, подъемные. Желающие могут записаться сейчас. Караван уходит с форума на рассвете.

— Поедем что ли? — обратился Тит к жене.

— Куда?!

— А не все ли равно?! — буркнул мастер и шагнул вперед.

— Тит Каниний, стеклодув.

— Сколько человек?

— Жена, трое детей.

— Две подводы.

И вот, на следующее утро два десятка поседевших солдат повели караван к морю.

Тит вез инструмент, соли, готовое стекло, немного товара, бережно проложенного соломой, да утварь. И деньги, конечно. Взятый с собой провиант давно закончился, но в Британии на всем пути их ждали лагеря с пищей. Жена с сыновьями ехали на соседней телеге. Дочка же сейчас перебралась к нему. Дорога обошла холм справа, и начался длинный спуск. Впереди череда повозок. Навстречу скачет всадник. Группа солдат, что обогнали их на подъеме, уже где-то у горизонта. А дорога идет дальше.

— Папа, смотри! — Марция глядела назад и вправо. На зеленом склоне долины раскинулось белоснежное пятно.

— Мел, камень такой, — ответил отец, приглядевшись. Вдоль дороги валялись подобные камушки, да и вообще его тут, видно, много.

— Нет же, смотри, это лошадка!

И действительно, пятно имело будто бы ноги, шею, а зоркие глаза девчонки могли разглядеть даже темный на белом фоне глаз.

Переплыв море, они встали в огромном лагере близ города Дубриса. Это место стеклодуву сразу не понравилось. Ряды палаток, крики, вопли, сомнительные типы, шнырявшие повсюду. Тит начал приглядываться, как бы отсюда выбраться. Соседский мальчишка принес весть: собирается караван в Коринтиум. Такого города Тит не знал, но прежде, чем он пошел поспрашивать к соседям, на улице ему попался спешащий офицер.

— Коринтиум? Это большой город, центр провинции. Чем занимаешься ты?

— Я стеклодув из Багакума.

— В Коринтиуме делают стекло. Ты там найдешь себе работу, — усмехнулся вояка. Мы выходим туда завтра на рассвете. Повозки возьмешь у меня, если не найдешь — спроси декана Элия.

Больше ничего полезного Титу узнать не удалось, но утром все семейство было в сборе — уж очень не хотел мастер оставаться в этом опасном месте.

И вот шел седьмой день путешествия Тита в Британии. Солнце, хоть и светило теперь прямо в глаза, уже не слепило. Пора бы вставать. Но сегодня Элий и не думал делать привал.

— Папа, смотри, город! — закричала Марция.

Это был Коринтиум. Путники вошли в него уже в сумерках. За стенами оказалось достаточно места, чтобы разбить лагерь.

Утром Тит решил осмотреть осмотреться. Дома вдоль главной улицы были застроены новыми и часто богато украшенными домами, и в то же время там и сям виднелись дома брошенные, иногда уже начавшие разваливаться. Ближе к центру роскошных домов становилось все больше, и жителю глубинки оставалось только дивиться красоте мозаичных панно, украшавших их стены. Справа показалась базилика и портики форума. Тот был огромен. В сущности он один был немногим меньше, чем вся обитаемая часть Багакума. Тем больше было изумление стеклодува, когда слева он увидел рынок, на котором торговали продовольствием — форума горожанам показалась недостаточно!

В животе Тита буркнуло, но он решительно свернул на форум. Здесь было еще пустовато. В лавке стекольщика варвар с невыразительным, похожим на блин лицом, выторговал дешевое ожерельице из стекляшек желтого стекла.

— Аве, хозяин! Как торговля?

— Какая тут торговля?! — лавочник скривил лицо, — баловство одно.

Словно опровергая его слова, в лавку вошла красавица с золотой косой. Тит сразу почувствовал себя не на месте, но непраздное любопытство заставило его лишь отодвинуться в сторону. Пока глаза оглядывали полки с товаром: ряды унгентариев под оливковое масло, скляночек поменьше под специи и снадобья, лампадки, уши подслушивали разговор посетительницы с лавочником.

— Здравствуйте, достопочтенный Флавий.

— И вам не хворать, милейшая Юлия.

Мастер разглядывал стройные изящные кувшины на верхней полке. 'Вот с такими ручками надо будет сделать на пробу. А тот, справа, пожалуй, и не получится', — размышлял он. Дальше шла посуда из непрозрачного цветного стекла. Блюдо, кажется, с фамильной надписью.

— Отец просил изготовить две сотни склянок обычного размера: восемьдесят прозрачного стекла и сто двадцать — цветного, да тридцать крышек к ним, и два десятка колб побольше — как для масла.

— Сделаю. Зараза в городе?

— Покамест нет, но странников много, что-нибудь да занесут. Припасы делаем, осень на носу, да и зима, — улыбнулась девушка.

Едва она вышла, Флавий подозвал бегавшего неподалеку мальчишку.

— Дуй домой, скажи Терцию, пусть быстро идет в лавку.

Паренек зажал в кулаке фоллис — только его и видели.

— Вот это — торговля, — повернулся хозяин к посетителю.

— Тит Каниний, стеклодув из Багакума что в Бельгике, — представился мастер, понимая, что дальше откладывать знакомство не стоит.

— Флавий Басс, — хмыкнул лавочник, — Тоже бежал оттуда? Что, страшные дела творятся?

— С варварами мы сочли за лучшее не встречаться, а, говорят, грабят и жгут все, до чего дотянутся.

— Дела-а.

Тит обошел рынок и вышел к восточной стене. С нее, стоящей на обрыве, раскрывался прекрасный вид. Дорога зелеными полями привычно уходила за горизонт, там и сям были раскиданы виллы, паслись овцы — и Тит вдруг почувствовал, что, пусть этот холм и не идет ни в какое сравнение с лауданумским, он достаточно высок, чтобы здесь было нестрашно остаться. В этот момент он опустил глаза ниже и вздрогнул: в яме под стеной располагался циклопических размеров амфитеатр.

Пусть спать не неровном полу было не слишком удобно, Тит радовался собственной крыше над головой. Ничего, что в левом углу виднеются звезды. Пока что сухо, а там все сделаем. Фортуна ему улыбалась. Магистрат даже шепнул, специально, мол, подобрал дом, чтобы мастерская поместилась. В жилой части камни кое-где осыпались, но это ничего, пошлю своих сорванцов, насобирают. Вот с мастерской придется повозиться — это да. Все равно повезло, некоторым достались только стены — и то не полностью.

Перед глазами мастера промелькнули события бурного дня. Сначала он чуть не опоздал на встречу с правителем провинции. Голод уже давно давал о себе знать, и Тит не устоял перед соблазном заглянуть на рынок. Конечно, на солдатской пище ноги не протянешь, но детям давно уже хотелось чего-нибудь вкусненького. Торговля была в самом разгаре, хотя от взгляда мастера не укрылось, что больше половины гигантской площади все же пустует. Нос же его учуял запах хлеба, и стеклодув отправился туда.

— С чем пирожки, старая?

— С ежевикой.

Тит откусил кусок пирожка с неизвестной ягодой — вкусно.

— Вон тот, большой давай!

Идя к выходу стекольщик обнаружил прилавки с ягодами. Разбитные бабы в варварской одежде сидели с корзинами недозрелой малины.

— А это что такое? — Тит схватил ягодку — сладкая, освежающая.

— Что, с Луны свалился? Морошка это.

— А вон та, черная?

— Ежевика.

— Видел бы, как выглядит, пирог с ежевикой брать бы не стал, — подумал стеклодув, — Надо же, страна другая — и даже ягоды другие.

Тит пришел в лагерь с пирогом в руках и наскоро сплетенным лукошком морошки. Детям было счастье. А мастер сразу же развернулся и вместе со всеми отправился на форум.

Правитель провинции долго славословил в адрес цезаря и призывал новых поселенцев достойно жить на земле Британии Примы, и Тит было совсем расслабился и потерял нить повествования, как вдруг Аврелий Септимий перешел к дарованию им домов и выплате налогов.

Септимий, как и многие, боялся крутого нрава объявившегося цезаря, но полностью приветствовал его политику. Причина этого была проста как яйцо. Аврелий с братом Марием занимались торговлей маслом, возили его из Гиспалиса. И потребление масла до сих пор падало вместе с обеднением и одичанием местных жителей. Нет у варваров привычки к его употреблению. Однако с притоком легионеров и жителей более южных земель спрос начал расти, а вместе с ним и доходы братьев.

Беспокойство правителя вызывало то, что приток жителей исчерпывал пригодные для жизни дома в Коринтиуме. Дашь пустой участок, которых еще много оставалось внутри стен, — навлечешь гнев Константина. Прикажешь построить за счет общества — вызовешь недовольство куриалов. Построить за свой счет — накладно. Отправить людей дальше, в Глевум — попробуй уследи да все уладь. Поэтому Аврелий внимательно приглядывался к тому, сколько домов осталось, да в каком они состоянии, и прикидывал, кому из поселенцев можно отдать дома поплоше.

— Канинию найди подходящий дом под мастерскую, в тесноте много не наработаешь, — шепнул правитель провинции магистрату.

— Сделаю, — степенно кивнул тот.

Куриалы пока что отличались покладистостью и препятствий переселенцам не строили. Большинству из них тоже был выгоден рост города и рынка.

Заброшенные было каменоломни близ амфитеатра бурлили. Сюда стекались повозки окрестных жителей, а каменотесы — и прежние, и вновь прибывшие — работали не покладая рук. Чтобы поставить мастерскую, Тит заплатил печнику да каменщику все, что у него было накоплено, еще и занять пришлось. Усилий сыновей только-только хватило, чтобы починить стены в жилой части. Да и то однажды их за уши привел домой дружинник. Не найдя подходящих развалин — ведь остальные переселенцы, как, впрочем, и местные жители, точно так же разбирали все, что плохо стоит, на камни — сорванцы начали выковыривать булыжники из крепостной стены.

Теперь печь работала, но дела Каниния шли плохо, заказов было мало. Однажды в дверь постучали. Мальчишка от Мария Септимия интересовался, сколько мастер просит за пятьсот унгентариев.

— Пятьсот! Для Септимия! — В голове Тита слегка помутилось, и он, боясь, что заказ уйдет, и путаясь в в расчетах, назвал цену в пять солидов. Посланец убежал.

Аврелий заметил Каниния на форуме.

— А сообразительный парень, — подумал он, — хотя по виду и не скажешь.

Марий, обсуждая дела, заметил, что в последнее время вместе с маслом быстро уходят и сосуды под него. Видимо, так сказывается приток новых жителей и постоянные перемещения армии и чиновников по стране.

— Надо бы заказать партию.

— Возьми у Каниния, если даст хорошую цену, — предложил Аврелий.

— У новенького? А что, это идея, может, будет посговорчивее.

Тот не подвел, дал хорошую скидку. Конечно, все это такие мелочи, но фоллис к фоллису.

— Тит, так тебя растак, — кипятился Басс, — Что ж ты творишь? Что ж ты на рынок-то не смотришь? Ведь продал бы на пару солидов дороже!

— А если б не продал? Лучше я буду работать задешево, чем за так ничего не делать, — отвечал ему Каниний.

— Дело твое, конечно, — ворчал Басс, который и сам с удовольствием принял бы заказ.

Капля расплавленного стекла вдруг плюхнулась на правую руку усталого мастера.

— А-а-а, — взвыл он от боли.

Проведя краткое совещание с соратниками, и разбирая последствия последних бурных событий, Константин признал свои ошибки. К ним он отнес промедление с объявлением налогового закона и связкой его с выборами в сенат, опять же промедление с выборами и самое главное, отсутствие контакта с местной знатью. Кроме этого было решено, к вящей радости квестора, упростить чеканку монет и ввести обычный денарий с 20-ти % содержанием серебра. Все курсовые перерасчеты вести в соответствии с реальным содержанием серебра.

На следующий день ведомства Петрония и Либия подготовили все необходимые документы, и началась их рассылка по муниципиям, городам и селам. Всем чиновникам вменялось всемерно разъяснять смысл новых законов. Действие налога вводилось немедленно и распространялось на новый урожай. Все прошлые недоимки списывались. До конца августа и середины сентября просторы Британии напоминали разворошенный улей. Урожай был неплох и первые данные по налогам превысили ожидания. Бюджет уверенно наполнялся. Люди начинали понимать суть нововведений, в крупных городах начинали образовываться стихийные рынки по продаже излишков сельхозпродукции, ремесленники поспешили со своей продукцией к селянам. В условиях нехватки монеты иногда процветал натуральный обмен, но в целом все были довольны. Особенное облегчение людям принесло решение об отмене обязательной уплаты налогов золотыми солидами. Они имели хождение по-прежнему, но главным становился товар. Посовещавшись с Константином, Либий начал закупки зерна в казну, что спровоцировало рост цен на оптовом рынке. Это устроило правителя, так как на данные закупки ушла приличная часть ресурсов от конфискованного имущества бунтовщиков, а повышение цен на зерно, позволяло надеяться на укрепление покупательного спроса у разбогатевшего населения, и соответственно на увеличение налогов с ремесленников и купцов.

Продовольственные склады всех гарнизонов были заполнены, все расчеты с квесторами легионов были произведены и суммы за продовольствие удержаны. Оружейники не подкачали, правда, в связи с бунтом, большое количество оружия лежало на складах, рекрутский набор до уборки урожая и уплаты налогов был остановлен. Константин надеялся наверстать упущенное позднее, осенью и зимой. На складах в портах Дубриса (Дувра) и Новиомагума начали скапливаться приличные запасы зерна для весенней торговли, прежде всего с разоренной Галлией. Значительная доля зерна принадлежала казне. Хозяйственные заботы опять охватили Константина, но он нашел время собрать легатов и начальников отдельных подразделений.