Наруто. Глаза Трех Миров

Правда, отец отчего-то говорил, что это не совсем дотон, ведь я, можно сказать, агрессивно левитировал камни движениями рук во время основных форм, вначале прогоняя комплекс безумно медленно, для улучшения контроля, а это, как просветил меня Орочимару, называется не дотон, а гравитация. И это, в свою очередь, смесь земли и молнии. Я же на то покрутил пальцем у виска и сказал то, от чего глаза отца полезли куда-то на лоб. Я сообщил ему, что не уметь чувствовать волны энергии земли — это последнее дело, ведь это позволяет тебе, полностью дезориентированному, к примеру, чакро-туманом прекрасно сражаться и видеть своих противников именно за счет этого своеобразного радара. Что ему и продемонстрировал, когда тот не поверил и все-таки напустил на меня эту простейшую для джонина его уровня технику, которая при том считается достаточно опасной, потому как не дает сражаться большинству сенсоров. Хотя в отличие от того же Забузы из аниме, Орочимару сумел сделать это только при помощи воды рядом, а не конденсируя туман из воздуха. Хотя тот тоже возле реки делал, так что мало ли, может я ошибаюсь.

С тех самых пор мое тайдзюцу вперемешку с нин изучается Орочимару с неведомым доселе упорством. К тому же он по-настоящему вжился в роль отца и помогает мне очень сильно в освоении всего, что должен знать будущий ниндзя, потому как мозги мои совершенно не приспособлены ко всей этой магии и прочей шинобивской кухне. И если мне легко систематизировать, проанализировать что-либо или создать, если применять мои навыки только к этой реальности, необходимый алгоритм действий в печати или технике, то Орочимару, хоть и не являющийся обыкновенным шиноби, а, скорее, настоящим гением, мыслит категориями военного, для которого всяческие дзюцу — это инструмент, а не искусство, которым хочется овладеть. Я же, хоть и не торгаш по сути своей, понимаю на данный момент гораздо больше как в макроэкономике, так и в банальной грызне обыкновенных людей, но при этом для меня вся эта магия — как музыка, в которой главный — я, а не ручные печати и количество чакры. Четкости исполнения этих печатей и вбивания этого в рефлексы у меня не было, но мне оно было и не надо. Я почти всегда импровизировал.

Отец прямо сказал, что как обыкновенный шиноби я почти бесталанен, что меня поначалу обидело, хотя далее он все-таки пояснил, что не смотря на водную стихию, без крайне жестких тренировок мне хорошим шиноби не стать из-за того, что никакого "скоростного" обучения, как у некоторых учеников-ниндзя он не замечал, а для хорошей техники мне нужен лишь опыт, потому как что-то перенимать у учителя у меня вообще не получалось, не смотря на все старания. То есть, я могу только интенсивно развиваться, а не интенсивно обучаться. Именно поэтому я и не ходил в Академию Шиноби. Хотя от общения со сверстниками мне уходить было попросту нельзя, ведь я твердо решил не дать Минато завоевать Кушину-чан...

Кушина...

Аловолосая красавица, обожающая общаться со мной и разбирать вместе печати, частенько выставляя меня дураком и потешаясь над моим недовольством. После переселения биджу в нее и смерти Мито-сан, чего даже усилия Орочимару, припряженного совместными усилиями Цунаде и меня к решению проблемы, не смогли предотвратить, девочка стала моим единственным другом-сверстником. На фоне смерти бабушки Цунаде мой отец и целительница сильно сблизились. К тому же попытки Орочимару сблизиться напоминали мне какие-то робкие шажки влюбленного навек, и он хоть и был под некоторым влиянием как Сарутоби, так и Данзо, что еще не были столь стары, а Данзо даже был достаточно приятным, хоть и пугающим человеком, мне кажется, на его решение повлиял все же в большей степени я.

Также другом я, несомненно, считал Цунаде, но ей двадцать с хвостиком, и проблемы наши находятся в разных весовых категориях, потому кроме нередких уроков по ирье-дзюцу я с ней почти не общался. К тому же, я почему-то обвинял себя в том, что не могу убрать боль из ее души окончательно... Это наверное странно, но, кажется, это влияние додзюцу и детской психики. Я, конечно, понимал, что я и не обязан был ничего у нее убирать, но просто не могу быть окончательно уверен, что она не будет так же, как и в каноне напиваться саке и оставлять долги по всему обозримому миру...

А случай Мито-сан помог мне понять кое-что.

Как известно, в мире Аватара сильный водный маг фактически мог излечивать каналы, используя как собственную энергию, так и внутренние силы организма больного, направляя его и свою чакру к поврежденному месту. Когда я рассказал Орочимару об этой возможности, его можно было откачивать смело, ибо завис он приблизительно на три минуты, переваривая все, что я ему сообщил.

Здесь, в этом мире, лишь медчакра, вырабатываемая самим врачом, может ускорить процесс регенерации или вычистить организм от ядов, и то без сканирующих печатей сложные манипуляции у обычных ирьенинов, а не гениев с восхитительным контролем, как Цунаде или еще не родившиеся Кабуто и Сакура, невозможны. Он пояснил мне, что то, о чем я ему говорю, в принципе не возможно, ведь для этого лечения необходимо смешать свою чакру с другой, что просто противоречит всем законам, ведь если медчакра, для всех одинакова, то собственная, никак по-особому не созданная, только навредит чужим каналам... Для выполнения подобного твоя чакра должна подстроиться, что потребует от целителя просто невероятных действий, ну или чтобы его энергия была незаметной для энергии пациента.

Для Мито это могло бы стать спасением, но я... Я просто не мог к тому времени контролировать эту странную чакру, как ни старался, потому... Все случилось именно так, как случилось...

Я лишь смог увидеть ее душу и связать себя с ней. Додзюцу не выключалось почти все время, что я проводил вместе с Кушиной у ее кровати, потому никто ничего не заметил. Мито неудержимо влекло то вверх, то вбок, то просто закручивало вокруг моей нити, но... Это единственное, что мне осталось. Я должен был сберечь ее ради Кушины. И так как моя Инь достаточно оказалась сильна для удержания этой души рядом с собой, я попытался ощутить свой водоворот и создать на дне, возле источника, сферу стазиса для этой души...

Спросите, с чего это я заделался МС?

Додзюцу предполагает внутренний мир. У Хьюг его нет, как я полагаю, потому, что их додзюцу заточено на мир вокруг. Свой мир я открыл в пятую тренировку с Орочимару, когда меня еле откачали, а Орочимару долго лечился от негодования Цунаде. Мой внутренний мир — это озеро с водоворотом посередине. Но водоворот какой-то странный. Он словно труба, засасывает не воду, а в воду, то есть, водоворот наоборот. Именно так, через скрученную в цилиндр воду я попал туда в первый раз. Потому для меня подобное не МС. А болезненное гендзюцу на душу, если так можно выразиться. Единственное, что я выяснил — в водоворот лучше не падать. И даже не заступать за границу крутящейся воды и стоячей. Водоворот — это та боль, что я впитываю, так что... Ну в общем, заставить погрузиться в гендзюцу боли человека я не могу. Но вот отобрать боль...

Короче, теперь я знаю куда она девается.

Но еще немного о Мито-сама.

Хотя Цунаде благодаря их с Орочимару допуску в наименее засекреченную часть библиотеки, принадлежавшей Узумаки, сумела составить и даже воплотить в жизнь печать для сохранения тела в исходном состоянии... Это после моего рассказа про возможность замедления времени в отдельно взятом пространстве... Н-да... Но это точно было легче, чем каким-то чудом получить подходящую по свойствам нейтральную чакру... Единственное, что мне удалось, с моим-то мизерным объемом проводимости, это починить отмирающие каналы. Источник, конечно, я не мог восстановить, иначе мы бы ее спасли. Но он был настолько сильно поврежден демоном, что это было бы для меня запредельной задачей.

Я, кстати, выдавал это за знания своего мира, потому как говорить, что мы живем в мультике было попросту невозможно — меня слышали, но не на здешнем языке, как и в тот первый раз, когда я решил пооткровенничать. Так вот, после описания лечения магом воды, Орочимару уже задумался не на шутку. Ведь там явно действовали на очаг человека, при этом вливая собственную чакру и контролируя этот поток во внутренних каналах. Это открывало нечто новое... Ведь, как я сумел вспомнить, также характерным для сильных водяных магов был контроль над кровью... Контроль над людьми.

Здесь было нечто подобное... Кровавые клоны, кажется. Или те же печати на крови. Но перспективы Орочимару сразу понял. Хотя сделать для Мито в столь сжатые сроки они с Цунаде и парой посвященных в проблему мастеров печати не сумели.

Как ни странно, никакого подозрительно доброго отношения он ко мне показывать не стал, узнав, что я смогу стать наравне с Цунаде, очень хорошим ирьенинном ранга эдак два-S-ного. Хотя как тот, кого я считаю отцом, он мог бы втереться в доверие, исподволь влияя на меня и мое мнение к Конохе... И позднее он мог бы поставить мне джуин... Но этого не случилось.

Хотя об этом потом.

Ведь время идет.

И мне надо что-то делать с этим экзаменом.

А, да, совершенно забыл сказать. Это ведь экзамен на признание меня генином. Это мне позволило обучение вместе и у Орочимару, и у Цунаде, ставших друг другу гораздо ближе за этот год... А, да, я это уже говорил... Ох, как же удивится Джирайя, все еще, кстати, не возвратившийся из своего непредвиденного квеста обучения будущего Пэйна, Конан и... как же этого пацана звали... А, Яхико, вспомнил!

Ну и, плюс ко всему, я забыл сообщить, что призыв мы с папочкой немного усовершенствовали. В четыре руки наваляв Манде, что было не сложно, ведь Орочи меня прикрывал, а я запасся взрыв-печатями и фигачил водой, ледяными стрелами и копьями, отчего у бати чуть не случился нервный срыв прямо там, ведь я опять нарушал законы шинобивской чакры. Да и я немного удивился, когда наморозил на пальцах когти и располосовал змеюке глаз... Правда, меня потом Цунаде откачивала, что полностью передает то, что сделала со мной рассвирепевшая змея... Но зато ото-сан теперь не должен приносить жертвы. И у него есть сеннин-режим. В отличие от меня, потому как Манда сказал, что с такими психами предпочтет не связываться. Потому пока довольствуюсь своей Мамбой-тян, которая очень редко переходит обратно, в свой мир, являясь, наверное, самой любопытной змейкой. С нее, кстати, Кушина-чан тащится...

Но мы не о том.

Печать...

А ведь руки-то связаны, причем развязаться я не могу из-за печати, а нан-но-кайзоу пока не имею... Да и не рвусь особо, чтобы в меня хирургически вмешивались. Все же, техника мягкого тела — это не игрушки, вернее, игрушки, но с геномом.

Ну что же... За работу!

* * *

Орочимару сидел в кафе и попивал травяной чаек. Хотя очень хотелось саке.

Также можно было заметить, что он немного загнанно нервничает, то и дело притопывая ногой. Нервозность его проявлялась еще и в том, что он гнул сенбон. Туда-сюда. Туда-сюда. Разгибать-сгибать... Но приватная комнатка не позволяла никому прервать его задумчивое и раздражительное настроение, потому как на официанта уже нашипел, администратора предупредил, и оставалось только ждать.

"Цунаде никак не идет," — мысль появилась в его голове и никак не хотела валить подобру-поздорову. — "Я собирался ей рассказать все, что узнал... Спасибо Хэбиказу, вернее, его любопытству. Когда он вызнал подробности подковерной политики внутри деревни, его энтузиазм стал неостановим... И мне пришлось очень постараться, чтобы понять... Что заговор против Сенджу все-таки есть. И это не временное ослабление, как говорил мне однажды Данзо. А убийство сильного клана... После смерти Мито-сан все стало еще хуже... А если грядет война, то, также как Узушиогакуре, окончательно будет уничтожен клан Сенджу... Я не хочу этого. Ведь может пострадать она..."

Размышления все-таки должны были быть когда-нибудь прерваны, но никто не вошел, ничто не взорвалось, хотя где-то на полигоне что-то подобное должно было произойти. Всего лишь закончился чай. Но это приблизило Змеиного Сеннина к реальности. И потому тихие знакомые шаги за дверью были им замечены вовремя, угасший взгляд сменился на живой, а легкая усмешка проникла на лицо.

"Вот не может не опоздать!" — немного даже нежно подумалось сеннину, но тут стало не до размышлений, потому как в кабинку зашла Цунаде.

В красивой, фиолетового цвета короткой юкате с обтягивающими брючками под ней, девушка выглядела гораздо более женственной и притягательной, чем в своей обычной одежде, хотя, собственно, это понятно, потому как джонинская форма не располагает к сексуальности.

Цунаде давно заметила любовь Орочимару к этому цвету, правда, если бы Орочимару было вообще какое-то дело до юкаты Цунаде, он бы подметил, что она намного бледнее, чем чешуя Манды. Но сеннина больше занимала хитрая улыбочка Цунаде и ее румянец. А если говорить проще, сеннин банально пялился на губы, которые целовал, дай боги памяти, вот уж три недели тому назад. Но все закончилось лишь тем, что его толкнули с крыши, дав под дых.

Да, дело было на крыше. Все ведь понимают, что крыши — это как общественный транспорт для шиноби. Но Орочимару сам не мог себе признаться, что ждет этой встречи не только из-за дел, связанных с кланом Сенджу, а потому что все это время Цунаде-химе изволила не желать общаться с Орочимару-куном с глазу на глаз.

— Орочи-кун, — начала Цунаде, — я бы хотела преподнести тебе кое-что! — выпалила девушка и достала из подсумка небольшой сверток. — Это... Открой! — Орочимару поднялся с диванчика, показавшегося напоследок настолько удобным, что вставать даже не особо и хотелось. Развернул обертку. — Это книга Хэби. Мои знакомые из Полиции позволили отпечатать ее на их печатном станке.

— Шиноби города Мидори-но-Иши... — прочел Орочимару и раскрыл твердую обложку. Это начинание своего сына он пока что не успел узнать досконально, точнее, вообще не успел, потому было интересно, но... — Цунаде, спасибо, я и не ожидал, что ты так озаботишься его желанием... Мне это показалось слишком дурацким, вот я и...

— Орочи-кун, — Цунаде засмеялась, обрадовав Орочимару гораздо больше, чем подарком, потому как сеннин который раз подтвердил свои догадки о том, что девушка все-таки оттаивает после смерти дорогих ей людей, — вот чем ты мне нравишься, так это полной неспособностью врать в мелочах! Я почти уверена, что на крупную интригу ты способен не хуже сенсея, а вот так соврать... Ты будто не понимаешь, что своим признанием, будь я поглупее, поставил бы себя в невыгодное положение, ведь ты кажешься таким незабо-о-отливым, — Цунаде улыбнулась, — по отношению к Хэбиказу.

— Это я-то незаботливый? — усмехнулся Орочимару и предложил. — Может, присядем, Цуна-чан? Ну, а сама ты что скажешь насчет этого чтива? — он взвесил на руке книжку.

— Интересно, — покивала девушка, разливая чай и не соблюдая при этом никаких традиций, все-таки не на приеме. — И тут, что самое неожиданное, рассказывается о приключениях обычной девочки в мире использующих чакру. И юмор есть, и сюжет неплохой. Это будет лучшей книгой для всех возрастов! Я просто горжусь Хэби... — как-то слишком тихо закончила она. — Твой сын... Он для меня уже как Куши-чан, такой же родной и... Вот биджу! — Цунаде нахмурилась и прихлебнула из чашки. — Почему меня жизнь ничему не учит, а?! Я все так же привязываюсь к людям...