Эрнани из гильдии Актеров aka Сестра Рока

Распитые вечером остатки красного ледяного и краткий эпизод приобретения сапог вовсе не способствовали нашему сближению. Доверие зарождается дольше, а вчера я просто заронила в его разум клочок мысли о том, что заслуживаю чуточку больше информации о происходящем.

— Мы уходим, — бросил бесстрастно мне в спину Грейнарр.

— Совсем?

— Да, не забудь расплатиться! — и вышел.

Сожалеюще опустив ногу, я принялась одеваться. Совсем запускать тело не хотелось, но ситуация... Через пару минут я была готова, привычно скрутив длинные волосы на затылке, и примеряла новые сапоги из серой мягкой кожи. Не хуже старых, безжалостно выкинутых за дверь ночью, предварительно обследованных на предмет наличия завалявшейся мелочи. Вдобавок, к сапогам мне удалось приобрести у мастера нательный пояс, в котором путешествующие в одиночку люди обычно прячут деньги. Широкий, из тонкой, но плотной материи, он без труда вместил полсотни золотых монет, в три ряда, и еще осталось место для договора и кредитных билетов. Обернутый вокруг талии на дикейский манер, широкой полосой, пояс мог служить еще дополнительной защитой от ножевых ударов в бок и спину.

Неторопливо спустившись вниз чуть расхлябанной неуверенной походкой всю ночь потреблявшего спиртные напитки человека, звякнула колокольчиком на полированной стойке.

— Желаю расплатиться, — обратилась я к выскочившему на звонок заспанному портье. Ночной дежурный зевнул, и раскрыл свой талмуд. Предоставленный счет впечатлял, но я не поскупилась выложить тридцать золотых, и оставила щедрые чаевые.

— Вы довольны обслуживанием, сер Сирин?

— Вполне, — рассеянно ответила я, обегая взглядом зал в поисках Грейнарра.

— И куда вы теперь?

В упор посмотрела на любопытного портье.

— К друзьям, — строго оборвала его я и вышла на вызолоченные восходящим солнцем улицы.

Телохранитель графа, совершенно неузнаваемый в накинутом на плечи плаще, ждал снаружи. Я последовала за ним сквозь утренний туман. Предстоял еще один многотрудный день.

Немного странно, что принцесса пожелала увидеть своего двойника, и поскорее, как резко заявил мне граф, встретивший нас на пороге черного хода резиденции.

Эта резиденция ничем не отличалась от прочих, расположенных в фешенебельной части города. Разве только грандиозными размерами парка, в котором совершенно терялось не менее гигантское двухэтажное здание. Правда, все мимохожие горожане были в курсе того, что сокрыто за узорчатыми коваными воротами, и по широкой дуге обходили главный вход. В городе не то чтобы боялись королевской дочери, а скорее, брезгливо опасались. Так поступили и мы, свернув с Дворцового проспекта и сделав круг по Купеческому, до узкого тенистого переулка с неприметной калиткой.

Как перламутровая раковина скрывает жемчуг, так и сад, полный осенних ароматов, медленно приоткрывал створки, демонстрируя удивительно соразмерное светло-желтое здание, вольно раскинувшее свои ажурные крылья. Только вот жемчужина эта была с изъяном.

По светлым коридорам, следуя за нервным молодым слугой в темно-синем одеянии, мы прошли в обитую серебристым шелком гостиную. Маленькие пуфики и кушетки покрыты синими бархатными чехлами, тяжелые портьеры совершенно не пропускали света в комнату, создавая ощущение пустого аквариума с холодной, мертвой водой. Грейнарр привычно занял место у входа, ничуть не тяготясь тяжелой, душной атмосферой. Я немного нервно прошлась по ворсистому ковру, совершенно заглушающему любые шаги.

Вторая дверь открылась, и в комнату вплыла Она, задрапированная в сложное светло-серое одеяние, величаво и холодно кивнула, распространяя вокруг себя незаметную, но для меня вполне ощутимую ауру смерти, причем плохой, страшной, не оставляющей надежды на милосердное забвение. Отчетливый трупный душок заставил меня поморщиться и отступить на пару шагов, склоняясь в поклоне, скрывающем гримасу.

Следом в гостиную проскользнул граф, утерявший часть своего благородного лоска и еще более бледный.

— Она почтительна... хорошо... — неожиданно прошелестело около меня, — поднимиссссь...

Невозможно было противостоять этому приказу, и я подняла взгляд на ее высочество Ирин Хейхольтскую. И на миг ошеломленно замерла. Это треугольное лицо с серыми, глубоко посаженными глазами и чуть припухшими губами так походило на мое собственное, что казалось зеркальным отражением. Только усталые, немного брезгливые складки у рта портили безупречную свежесть белоснежной кожи. Она томно подняла руку, касаясь моего подбородка. Еле сдержавшись, чтобы не отшатнуться от холодного и влажного как у лягушки, пальца, прикрыла глаза.

— Боишься? Правильно... смотри в глаза!

Пришлось исполнять. Теряясь в этих бесцветных мутных омутах, я попыталась расслабиться, чувствуя, как Сила, накопленная столетиями кровосмешения, окутывает меня, медленно просачиваясь сквозь одежду и кожу, добирается до костей трупным ядом, разлагает разум...

Меня трясло от омерзения. Пришла я в себя, сидя на одном из пуфиков, но сознание бесстрастно продолжало фиксировать происходящее.

— Хорошо, я удовлетворена... граф. Удача пока на вашей стороне. Она подходит почти идеально... Пригласите мастера Лозена, дабы он отшлифовал ее до приемлемого вида, — голос заметно удалялся, — завтра утром мы выезжаем... И где мой завтрак?!!

Безропотно подчиняясь сильной руке, позволила протащить себя в правое крыло, где меня ожидала ванна с благовониями и две перепуганные служанки в гостиной уже успевших опротиветь серебристых тонов. Хорошо, что портьеры были раздвинуты и желтые лучики, прорываясь сквозь густую листву, ложились теплым тонким узором на стены и пол, весело поблескивая на боках большой медной ванны и десятка кувшинов и кувшинчиков с банными принадлежностями.

В углу располагался туалетный столик, тройное зеркало отражало множество флаконов с самыми дорогими снадобьями из когда-либо мною виденных.

Погрузившись в почти кипящую воду, остервенело принялась тереть кожу мочалкой, пытаясь убрать из памяти тела прикосновения этого разума. Насколько эта дорогая роскошная обстановка отличалась от таверн Ларинна, но... именно там я сейчас желала бы оказаться. Искреннее яростное желание нисколько не затмевало понимания того, что дороги назад уже нет. Как жаль!

Краткое, но информативное, для меня, прикосновение чужого разума разъяснило мне самое главное. Кем, а вернее, чем, является эта принцесса...

Когда на свет появляется такой ребенок, он ничем не отличается от других младенцев. Разве что чаще болеет и очень сильно любит ластиться ко взрослым. Но проходит год, другой, третий и он незаметно начинает меняться. Все больше хиреет, несмотря на обильное питание и уход, жизненные силы быстро утекают из нежизнеспособного тела. Потом он начинает впадать в подобие летаргического сна, вывести из которого практически невозможно. Аура его истончается, превращаясь в тонкую полупрозрачную кисею, рваными клочьями реющую вокруг спящего.

И дальше есть только два пути. Либо дитя погибает, либо превращается в верей-аали, существо, восполняющее постоянные потери энергии за счет других людей. Изгои, паразиты, жестоко преследовавшиеся в древности. Клан, где появлялся верей-аали, вырезался до последнего человека. И это правило неукоснительно выполняется до сих пор. К счастью, в последние триста лет к подобным коренным мерам прибегали лишь однажды. К своим родословным кланы относятся очень трепетно, и родственникам до третьего колена запрещено иметь общих детей.

Верей-аали, или попросту энергетический вампир — это признак крайней степени вырождения рода. Это мужчины или женщины, выпивающие из человека жизнь чаще всего во время разного рода любовных игр. Является ли результатом смерть партнера или просто его истощение, зависело только от настроения и силы извечного голода. Такие понятия как жалость, сострадание, доброта совершенно их не занимают. А живут они, подчиняясь только своим желаниям, жестокие, кровожадные и беспринципные, презирающие и ненавидящие род людской. И нельзя полностью перекладывать вину за это на них одних.

Веками за этими порождениями кромки охотились все, способные держать оружие. Их семьи гибли мучительной смертью, их дома сгорали, обагренные кровью родичей... Мы сами сотворили из них воплощение ужаса.

И вот я встретила самое худшее, во что может превратиться подобное существо. Умная, изворотливая, жаждущая власти, капризная принцесса, унаследовавшая стихию Воздуха. Сильнейшая верей-аали, не брезгующая некромантией...

Каждое ее движение наполнено томной, тягучей силой. Она медленно встает и плавно, будто по воздуху, движется вперед, совершенно бесшумно скользя в своих серебристых шелках, скрывающих движения налитого, упругого тела. Ей не нужно никуда спешить, не надо изнурять тело долгими тренировками, а потому молочная кожа принцессы не несет ни одного изъяна. Я — абсолютное отражение, но более сильно обточенное временем и обстоятельствами. Мне будет совсем не трудно собрать матрицу ее характера, ведь мы — Сестры рока. Вот только я не хочу погружаться в бездны темных инстинктов, таящиеся в разуме моей Сестры. Не желаю принимать в себя эту Кальку, несущую мерзкую смерть и торжество Изнанки...

Зачем ей двойник?

Водя пальцами по краю полированной ванны, задумчиво смотрела на воду, искажающую очертания тела до неузнаваемости. Встретить Сестру рока — величайшее благословение и проклятие одновременно. Подавляющее большинство людей просто не имеет настолько подобного себе близнеца, а если и существуют где-то два Брата рока, они вовсе не обязаны встретиться. Это Знак поворота судьбы, судьбы не только человеческой, но и немалой части мира. И, разумеется, подобные встречи всегда сопровождаются катастрофами и потрясениями, примеров достаточно.

Мне совсем не хочется, чтобы кто-нибудь догадался о произошедшем. Самый верный способ избежать катаклизма, это уничтожить одного из Близнецов, разрывая связь. И можно с изрядной толикой уверенности предположить, чья гибель предпочтительней для благородных обитателей этого особняка. Я предчувствую, что у меня будет достаточно причин опасаться за свою жизнь во время этой работы и кроме наличия Сестры.

Вот только кто из нас Старшая?

Облачившись в серебристый шелковый халат, позволила служанкам убрать в комнате, отойдя к окну. На ковре оставались мокрые следы от капель воды, стекающих с распущенных волос. Я всмотрелась в тенистый узор, отбрасываемый на оконное стекло проходящим через кроны деревьев светом. Безупречная каллиграфия тонких, резных трилопастных листочков так и просилась на пергамент. Думаю, мастер Аххаш многое бы отдала, дабы запечатлеть этот момент... Вслушавшись в шелест сада, уловила слабые отголоски тяжелого вдоха Степи. Завтра я отправлюсь навстречу року, и твое благословение пребудет со мной.

За дверью послышались мягкие шаги.

* * *

Сначала мастер подумал, что ошибся дверью. Она стояла чуть в стороне от окна, спиной ко входу. Теневой узор ложился на светлое серебро шелкового одеяния и рассыпавшиеся легчайшей паутиной длинные пепельные волосы, спускающиеся гораздо ниже талии. Вокруг головы отрешенно всматривающейся в глубину сада статуи мастеру на миг почудился сияющий нимб. Он моргнул... это всего лишь солнце запуталось в распушившихся вокруг лба завитках.

Она резко развернулась, и очарование мимолетного образа рассыпалось мелкими зеркальными осколками. Смуглая кожа и тускло-зеленые глаза как-то не вязались с томной грацией движений. Мгновением позже он понял, что это несоответствие было продемонстрировано ему намеренно, просто чтобы он заострил внимание именно на этих деталях внешности. Мастер прищурился, внимательно оглядывая замершую женщину. Да, если удалить загар, и сменить цвет глаз, она окажется почти точной копий его клиентки. Удивительно, ведь еще два дня назад не было и намека на удачное решение вопроса.

Женщина, будто уловив его мысли, ободряюще кивнула. И, протянув руку для приветствия, представилась:

— Сера Сирин, двойник.

— Лозен, мастер — гример, — склонился он в поклоне, касаясь губами руки двойника. Чуть расширив глаза от удивления, в нервном подрагивании пальцев уловил просьбу не удивляться, не выдавать и быть осторожнее.

— Коллега, — неслышно выдохнул он, — помощь нужна?

Женщина качнула головой, хищно улыбаясь:

— Просто сохрани в тайне... и выживи! — приказала она беззвучно, и, скидывая легкое одеяние, с легкой хрипотцой, добавила, — приступайте же, мастер!

Да, мгновенное интуитивно принятое решение открыться было верным. Он не смог бы ошибиться, и без труда признал, что это гибкое, сильное тело принадлежало не менее тренированному мастеру, чем он сам, и было сформировано на трапеции и подмостках, а не в сельской глуши. Мгновенная реакция, тонкое восприятие чужих эмоций и четкая, безусловная демонстрация своих... мастер отражений, и не из последних. А он, безусловно, не удержался бы от вопросов, раскрывающих желанное инкогнито, несомненно, существующим, наблюдателям. Но теперь любопытство придется удержать в узде.

— Что привело вас сюда? — начал он бессодержательный, но информативный разговор, собирая густые длинные волосы сидящей у трюмо актрисы вверх.

— Судьба, — сказано это было так горько, что...

— Не больше, не меньше?

— Скорее больше, — пробормотала Сирин, предупреждающе кладя ладонь на руку тянущегося к белилам мастера, и указывая на неприметный флакон в дальнем углу столика.

— Оо, — уважительно протянул мастер, — разумеется.

Наверняка эта актриса из какой-нибудь "особой" труппы, раз разбирается и в таком гриме тоже. Как и он, как и он... Женщина встала, и Лозен легчайшими движениями кисти начал наносить нейтрализующий состав. Совершенно не чувствуя неловкости, актриса раскинула руки, и мастер, смывая влажной губкой загар с тела, обнажал светлую, молочно-голубую кожу. Преклоняя перед ней колено, он не ощущал унижения, ведь эта актриса на голову выше его как в мастерстве, так и в иерархии Гильдии.

— Вы заключили стандартный контракт с вашим нанимателем?

— Нет, одноразовый вассальный, — брови мастера поползли вверх.

— Я же не член какой-либо гильдии! — равнодушно пояснила Сирин. Верно... но почему? Почему ты отказалась от покровительства Гильдии?

— Ваша схожесть просто поразительна... никто не поверит, — пробормотал Лозен.

— Никто об этом не узнает, — с нажимом произнесла женщина, взглянув прямо в ярко-зеленые глаза гримера. Останься в живых сам, котик, прочел он в них, о себе я позаботиться сумею.

Чуткие руки продолжили путешествовать по спокойному, запрокинутому лицу, вызывающему трепет своим сходством с другим, не таким резким, скорее немного оплывшим. Особых проблем возникнуть не должно, для полного сходства требовалось только выщипать брови, нарисовать морщины в уголках рта и смягчить выступающие скулы тонким слоем пудры и теней.

Тело не столь важно, но татуировку на плече следовало замазать белилами, в этом сезоне модны открытые наряды. А это клановый знак, сообразил мастер, и рука его чуть дрогнула. Актриса успокаивающе фыркнула. Шрам на бедре... ничего не поделаешь.