— Пап! Еще одно! "Мистеру Г. Поттеру дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня".
Из кухни послышался сдавленный звук от Вернона и следом раздались тяжелые шаги, видимо, дядюшка Морж стартанул отобрать новое "письмо раздора". В это время, бросив все остальное, Дадли принялся вскрывать конверт; а Гарри, вырвавшись из захвата сестры, рванул вниз по лестнице. Хезер только и успела вскрикнуть от неожиданности и другой рукой схватить воздух — брат был быстрее. Ругнувшись, она поспешила следом.
На максимальной скорости Гарри сбежал по ступенькам, опередив Вернона — последнему оставалось еще два ярда до цели, он только поравнялся с телефонным столиком. Пока сестра спускалась, брат, не останавливаясь, накинулся на Дадли и попытался вырвать письмо, совсем не замечая опасность со стороны. В этот момент мистер Дурсль преодолел, наконец, последние три шага и, подхватив приемного сына за шиворот, оттолкнул в сторону.
Почти ничего не понимая от внезапной вспышки боли — обожгло локти, затылок, спину и грудь — и от неожиданности — перед глазами промелькнул потолок — Хезер, сама того не осознавая, успела ухватиться за что-то. От последующего резкого рывка ее подняло на ноги — когда она успела упасть? — и тут же впечатало во что-то мягкое — в брата, поняла она, когда зрение сфокусировалось. По инерции Гарри сделал еще несколько шагов вперед; сестра, так и не выпустившая из руки его футболку, чуть снова от этого не упала — брат успел ее подхватить.
Замотав головой, Хезер, наконец, сложила произошедшее: добежав до детей, дядюшка Морж — что его черти драли! — отшвырнул приемного сына прямо на спустившуюся воспитанницу, и та послужила подушкой безопасности.
Пока Поттеры приходили в себя после падения, Вернон успешно справлялся с двумя задачами: одной рукой держал поваленного на пол сына, а другой зажимал злополучный конверт.
— Ты как?.. — обеспокоенно спросил сестру Гарри.
— Убирайтесь в чулан! — взревел мистер Дурсль. — То есть в свою спальню!
Если бы Хезер не находилась вплотную к Гарри, то не смогла бы различить его слова, настолько оглушающе прозвучал крик дядюшки Моржа. Снова помотав головой, она отступила назад, прижимая левую руку к лицу — и без чужого ора в затылке зверски пульсировало, а после него стало еще хуже.
Обернувшись, Гарри скрипнул зубами и бросил полный ненависти взгляд на дядюшку Моржа. На мгновение опешив от этого посыла, приемный отец, резко побагровев, сощурился и начал смотреть на воспитанников с крайней неприязнь; вероятно, только и дожидаясь повода, чтобы выплеснуть гнев и раздражение.
Закрыв на несколько секунд глаза, Хезер резко выдохнула — в это мгновение больше не удерживаемый отцом братец Свин поднялся на ноги и начал молотить палкой по двери. Казалось, страдает не дерево, а ее голова — с каждым новым ударом пульсация в затылке сестры усиливалась.
— Я хочу это письмо! — заканючил Дадли. — Дай мне его прочитать!
Переключив внимание на сына и набрав в грудь воздух, мистер Дурсль хотел что-то сказать, но не успел, его опередила Петунья, стоящая в проеме, ведущем из кухни в коридор:
— Вернон.
Не желая задерживаться в компании ебанутой семейки, Гарри потянул Хезер наверх. Почти ничего не соображая от боли и оглушения, сестра подчинилась и еще успела увидеть, как приемный отец тяжело выдохнул и уже более сдержанно попросил сына:
— И ты, Дадли, иди в свою комнату. Просто иди.
Услышав голос дядюшки Моржа, брат бросил на него еще один ненавидящий взгляд и крепко сжал зубы; а потом ускорил шаг, стремясь как можно скорее оказаться в безопасности. Только когда за Поттерами закрылась дверь их новой комнаты, то Хезер почувствовала, как ослабели ноги. На несколько секунд замерев на месте, она сползла вниз и закрыла лицо руками. Какого черта вылазка за письмом превратилась в черт знает что?.. Почувствовав движение воздуха, Хезер посмотрела вперед — брат опустился напротив, смотря на сестру с обеспокоенностью:
— Хеззи, ты как?
Дернув плечом в растерянности, она отвела взгляд в сторону. Кажется, без криков, звучных ударов палкой, да и в целом без ебанутой семейки, ей стало значительно лучше. К чести мистера Дурсля он никогда не доходил до рукоприкладства — максимум затрещина, но никаких побоев. Крики, унижение, принижение, оскорбления — да, но никакого физического насилия. С одной стороны, Хезер было четко ясно — падение случайность, и будь на месте приемного отца другой человек — он тоже не был бы виновен. Но, с другой — спина, руки и затылок болели просто зверски, и от этого ненависть к дядюшке Моржу доходила до крайности. Выдохнув, сестра пожаловалась:
— Больно.
Гарри потянулся к ней:
— Дай посмотрю, — наклонив голову сестры вниз, ощупал ее затылок. — Так, крови нет. Снимай одежду, нужно посмотреть спину.
Подчинившись, Хезер подалась вперед к коленям и задрала футболку. Брат тут же провел пальцами по ее спине, и сестра невольно дернулась от болезных ощущений.
— Твою мать, — тихо ругнулся Гарри сквозь зубы.
Хезер глухо засмеялась:
— Она у нас общая, — и, успокоившись, недовольно заключила: — Теперь мне придется спать на животе.
Откинувшись назад, она расправила футболку и вывернула руки, чтобы посмотреть на локти — им тоже досталось. Видимо, брату ее шутливость не зашла — Гарри остался в напряженном состоянии и, сжав кулаки, опустил голову вниз, пряча выражение лица.
— Если бы я...
Услышав тихие слова, Хезер подалась ближе и приподняла его подбородок, чтобы посмотреть, что там за демоны; казалось, еще мгновение-другое и брат взорвется: вскочит и разнесет все в комнате к чертовой матери. Мотнув головой, Гарри сбросил руку сестры и отвернулся.
— Ари, — мягко произнесла Хезер.
Сделав глубокий вдох и выдох, брат, видимо, справился с эмоциями, поскольку в момент, когда он посмотрел на сестру, в его взгляде отсутствовали негативные эмоций. Криво улыбнувшись, Гарри категорично отрезал:
— Все в порядке.
Тяжело вздохнув, Хезер сжала его плечо; судя по тону голоса, лучшее — это оставить ситуацию и больше ее не касаться. Чтобы там не творилось в его голове — брат не имел желания этим делиться.
Правда жизни проста — за каждым поступком идут последствия. Ни Хезер, ни Гарри не имели права перечить и тем более вредить ебанутой семейке — в руках последних находились жизнь и благополучие воспитанников. Молчать, подчиняться, лгать, скрывать истинное отношение — вот единственный допустимый путь для Поттеров. В обмен они получали: место в доме, еду, вещи, шанс получать образование и заниматься саморазвитием и главное — возможность оставаться вместе. У поведения и действий приемных детей существовали четкие и ясные границы, нарушение которых как минимум вело к потере свободы, а как максимум к разлуке. И Поттеры это очень хорошо понимали — поэтому Гарри позволял себя ловить и до сих пор оставался "живой" грушей. Поэтому он и Хезер молчали, когда на них несправедливо срывали злость; и сейчас брат только кинул злобный взгляда на мистера Дурсля и ушел, не сказав ни слова. Самое большое зло, которое воспитанники могли причинить ебанутой семейке — тайком подсыпать слабительное в еду; все остальное находилось за чертой, и имело катастрофические последствия.
До самого обеда Поттеры просидели в комнате; младшая читала энциклопедию, а старший валялся рядом и дремал или размышлял о своем с закрытыми глазами — по Гарри не всегда можно заключить однозначно: спит он или притворятся.
Ближе к одиннадцати, постучавшись, заглянула тетушка Кляча и позвала детей обедать. Удивительный факт — Петунья никогда не врывалась в помещение, всегда предупреждала стуком, потом дожидалась ответа или, если тот не следовал, выжидала несколько секунд, прежде чем войти. И даже в отношении приемных детей — особенно сейчас, когда те переехали в комнату — миссис Дурсль придерживалась принципов. После обеда, тетушка Кляча отослала Гарри в комнату, а Хезер, предварительно спросив — невероятно! — оставила помогать с приготовлением еды для Дурслей.
Воспитанница помешивала пасту, параллельно отслеживая поджаривающиеся креветки, когда во входную дверь постучали. Петунья оторвалась от вымешивания теста для булочек и, быстро сполоснув руки, направилась открывать. Ведомая любопытством Хезер выглянула в коридор: на пороге стоял молодой джентльмен с коротким ершиком темных волос, спортивного телосложения, на добрые полфута выше тетушки Клячи. Одет незнакомец был в синий комбинезон с множеством карманов, за которым находилась белая футболка, плотно и красиво обтягивающая накаченные руки, и в серые кеды. Большой логотип на груди невольно притягивал внимание — вышитый гладью белый кленовый лист в синей рамке овала. В руках у незваного гостя находился черный планшет с прикрепленными листами; мельком в него заглянув, он произнес, лучезарно при этом улыбаясь:
— Добрый день! Улица Тисовая, дом четыре?
— Добрый день, да, — сухим тоном ответила тетушка Кляча.
Снова посмотрел на бумагу, а потом, переведя взгляд на Петунью, незнакомец уточнил:
— Миссис Дурсль?
— Все верно, а вы?..
Не потеряв широкой улыбки, джентльмен обернулся назад и махнул кому-то рукой:
— Эрик, разгружай! — повернувшись обратно, пояснил: — Магазин "Командор", доставка, — глянув в документы и прочитав нужное, продолжил: — кровати. Распишитесь там, где галочки, — достав из планшета ручку, протянул их Петунье.
Судя по всему объяснение незнакомца немного успокоило тетушку Клячу, поскольку ее поза стала более расслабленной. Громко выдохнув, она отказалась выполнять просьбу и холодно отрезала:
— Ждите, я позову мужа.
Поняв, что дело пахнет керосином, Хезер резко метнулась обратно к плите, чтобы ее не обнаружили за подслушиванием. Креветки успели поджариться не только до золотистой корочки, а уже и до коричневой — безбожно сгореть, а кипящая вода, в которой варилась паста, в виде пены убежать на плиту. Зашипев сквозь зубы, воспитанница выключила газ и, отставив кастрюлю, начала быстро вытирать поверхность тряпкой, обжигая при этом руки и поглядывая на проем — вдруг приемная мать, вернется раньше, чем все будет приведено в порядок?
К счастью, Хезер успела вовремя: убраться, поставить все на место и достать креветки — до прихода Петуньи. Посмотрев на воспитанницу тяжелым взглядом, миссис Дурсль вновь занялась вымешивание теста. Из коридора долетали голоса: чужие и дядюшки Моржа; о чем шла речь, разобрать не получалось — слова сливались в один гул, мешаясь с музыкой, доносящееся из радио.
Спустя несколько минут на кухню зашел Гарри — в привычном антураже улыбающегося простачка. Хезер мельком посмотрела на брата, сосредоточенная на приготовлении сливочного соуса — тот требовал постоянного внимания. Подойдя к Петунье, воспитанник радостно оповестил:
— Меня направили к вам, мэм.
Тяжело вздохнув, приемная мать посмотрела вначале на тесто, а потом на Гарри и, поджав губы, процедила:
— Иди в библиотеку.
Голоса наверху стали звучать громче — кажется, страсти там накалялись, и у ребят из доставки появилась возможность познакомиться со скандальным характером четы Дурсль. Нахмурившись, тетушка Кляча накрыла тесто полотенцем и, сполоснув руки, выбежала из кухни. Ухмыльнувшись, Гарри подошел к проему, ведущему в коридор.
— Что там?.. — спросила Хезер, не отрываясь от плиты и при этом одновременно замешивая часть сливок с крахмалом. Делать несколько дел сразу было привычно и не слишком сложно, главное — не отвлекаться.
— Ругаются, кажется, они не хотят разбирать кровать, говорят, что у них значится только сборка.
Хмыкнув, Хезер посмотрела на брата; тот, поймав ее взгляд, полноценно улыбнулся. Вернув улыбку, сестра переключилась на приготовление: масса на плите уже вскипела, а в тарелке достаточно промешана, чтобы их соединить.
К низким басовитым голосам подключился другой — высокий, с визгливыми интонациями — принадлежащий приемной матери. Какой же спор без ее участия? Все, теперь за ребят осталось только помолиться — после шоу от Петуньи проще разбить голову об стенку, чем вернуться в адекватное состояние.
— А вот и тетушка Кляча вошла в процесс, — Гарри рассмеялся: — прощайте парни!
Присоединившись к его смеху, Хезер покачала головой — как всегда, направление мыслей у Поттеров совпали — не переставая тщательно мешать соус; а потом, мазнув быстрым взглядом по брату, спросила:
— Хочешь креветок?
Улыбнувшись, Гарри сделал несколько шагов вперед и, взяв три штуки с бумажного полотенца, закинул их в рот. Прожевав, он захватил еще одну горсть и вернулся на свой пост, жуя уже неспешно и смакуя вкус.
Полностью отстранившись от реальности, Хезер сосредоточилась — подходил тот самый момент, когда масса уже достаточно загустела, и можно добавлять в нее воду и специи.
— О, дядюшка Морж уступил, теперь торгуется, хочет, чтобы они разобрали кровать за деньги. А тетушка Кляча не согласна, — поделился свежей информацией Гарри.
Сняв массу с огня, Хезер высыпала в нее натертый сыр и перемешала; после чего отставила кастрюлю с готовым соусом, накрыла его крышкой и вытерла со лба пот. По факту обед готов — но вот готова ли ебанутая семейка к обеду? В этот момент наверху голос Петуньи зашел на новый виток криков; кажется, там становилось все жарче. Зная приемную мать, можно не сомневаться — и ад не сравнится с ее скандалами.
— Ари.
Посмотрев на сестру, брат приподнял брови в немом вопросе.
— Нужно сваливать.
В ответ Гарри кивнул, уловив основной посыл: злые Дурсли — это плохо — много работы, голод и унижение. То, что утром произошло небывалое, вовсе не означало, что чудо продолжилось бы и дальше. В конце концов, сложно корректировать себя и изменять привычной модели поведения, особенно когда вместо равновесного состояния начинали преобладать негативные эмоции.
Окинув взглядом обед ебанутой семейки, Хезер быстро произнесла:
— Постой на стреме, я нам пасты положу.
— В чулане есть сумка, — тут же сообразил Гарри.
Решение оставить ее там на всякий случай являлось спонтанном и, как показала практика, дальновидном; чулан находился в проходном и удобном месте, а вот комната Поттеров располагалась на втором этаже и была менее доступна. За годы использования тряпичное изделие основательно истерлось и не раз расходилось по швам — проще найти место, где еще сохранились родные — заводские нитки, чем то, где цветными залатаны дыры.
Пока брат убежал в чулан, Хезер металась по кухне, ища контейнер, а потом, найдя, быстрыми движениями переложила него часть пасты, немного креветок и соус. Забрав у подскочившего брата сумку, сестра запихала в нее еду и нервно спросила:
— Как там?
Мельком выглянув из проема, Гарри ответил:
— Ругаются, — и подался обратно, полностью исчезая из поля зрения.
Подумав, Хезер залезла в хлебницу и стащила последние булочки с изюмом — один черт, тетушка Кляча наготовит свежие! — также взяла яблоко, банан, грушу и горсть леденцов. И, закинув все это в целлофановый пакет, отправила тот к контейнеру; после чего сестра подскочила к брату и передала ему сумку со словами:
