Тетрадь 68

— Женя, милая, Женя...

Он её вёл, или она его, но они вышли из большой комнаты, пересекли тёмную прихожую и вошли в спальню. Кто-то из них включил свет, наверное, это сделал всё-таки Эркин. Он бережно, мягкими гладящими движениями расстёгивал её кофточку и юбку, а Женя расстёгивала его рубашку, гладила его плечи и грудь.

— Господи, Эркин...

И тут он понял, что ему надо отпустить Женю, потому что ей не справиться с его поясом, и кроссовки просто так с ног не сбросишь, они же на шнурках. Это... он... он не умеет этого! Ну, пояс — ладно, джинсы тоже, а кроссовки...

Словно поняв его замешательство, Женя рассмеялась и поцеловала его.

— Раздевайся и ложись. Я сейчас.

— Женя... — потрясённо выдохнул он.

— Всё хорошо, — она ещё раз поцеловала его, легко вскочила и как была — в одном белье — выбежала из спальни.

Эркин посмотрел ей вслед, прерывисто вздохнул и сел на кровать. Больше всего ему хотелось порвать эти чёртовы шнурки, даже пальцы дрожали, когда он расшнуровывал кроссовки. И, сбросив их, он, не сдержавшись, швырнул их в угол, так же содрал и закинул, не глядя, носки. И бросился ничком на кровать, прямо на ковёр, уткнулся лицом в мягкий ворс. Было нестерпимо обидно. Что... что всё было так хорошо, а он всё испортил.

Женя бегом принесла из кладовки в большую комнату свои пакеты и выложила под ёлку подарки. Вздохнула, глядя на груду, приготовленную Эркином. Ну, так бы и заглянула, ну, наверняка вон та коробочка для неё. Но не Алиска же она, чтоб до утра не дотерпеть. Нет-нет, всё на утро! Она решительно встала, выключила свет и побежала в спальню.

Эркин ничком лежал на кровати, прямо на полу небрежной тряпкой валялась его нарядная рубашка, а в углу кроссовки и носки. Что это с ним? Женя быстро присела на край кровати, обняла его за плечи.

— Эркин, что с тобой?

Он мгновенно повернулся на спину.

— Женя... ты... ты не сердишься на меня?

— За что? Что ты выдумал, Эркин?

И по её удивлению он понял, что... что всё хорошо, и порывисто сел, привлёк к себе Женю.

— Женя, милая.

Он провёл рукой по её спине, словно погладил, привычно нажав на застёжку бюстгальтера, и поцеловал освободившиеся груди. Женя засмеялась.

— Ой, Эркин, а я тебя, а? Хочешь?

— Ага, — радостно выдохнул он, выгибаясь, чтобы ей было удобнее.

Конечно, с поясом она бы без него не справилась, у ковбойских поясов особые пряжки. Расстёгивала и раздевала его Женя неумело, явно вслепую и случайно задевая точки, но голова у Эркина пошла кругом. А когда ладонь Жени, сдвигая с него трусы, коснулась его лобка и члена, он даже задохнулся на мгновение, такой горячей волной его обдало.

— Ох, Женя...

— Что? — склонилась над ним Женя.

— Хорошо-о, — даже как-то простонал он.

Ёрзая спиной и ягодицами по ковру — руками он обнимал и гладил Женю — Эркин вылез из джинсов и трусов и ногами столкнул их на пол. Мягким движением он сдвинул по бёдрам Жени вниз к её коленям её трусики и пояс, не отстёгивая чулок. И дальше, помогая себе ногами к щиколоткам и дальше, совсем убрать. Отстёгивать их он уже не мог, не было сил, да и... да и уже незачем. Женя, её тело рядом, её руки на его теле, он же не знал, не думал, что это такое, что это возможно...

— Женя... Женя...

— Что? Что, милый?

— Спасибо тебе, — выдохнул он, обессиленно откидываясь на спину.

— А за что? — лукаво спросила Женя, вытягиваясь рядом.

— Что ты есть, — тихо ответил Эркин.

Они лежали поперёк кровати. Эркин повернулся набок, поцеловал Женю в плечо, в шею.

— Ты есть, Женя, ты ведь в самом деле есть, да, Женя? Это же не сон, правда?

— Правда.

Женя ощупывающим движением погладила его по лицу, шее. Эркин приподнялся на локте, наклонился над Женей.

— Женя, тебе ведь неудобно так, можно я...

Она кивнула, не дожидаясь конца фразы, и Эркин осторожно вынул шпильки изеё узла, и, когда он потянулся над ней, чтобы положить шпильки на тумбочку, Женя поцеловала его в грудь. Эркин вздрогнул и замер. Потом медленно разжал кулак, высыпав шпильки на тумбочку. Губы Жени всё ещё касались его груди, и, пока он убирал руку и ложился обратно, они скользили по его груди и шее.

Эркин лёг и попытался перевести дыхание. Сердце бешено колотилось о рёбра, как после бега, дрожали и беспорядочно подёргивались мышцы. И преодолевая эту дрожь, он снова повернулся набок и положил руку на грудь Жени, погладил так, чтобы сосок скользнул между пальцами.

— Женя, ты такая красивая. Я... я не знаю, как сказать... спасибо тебе, Женя, если бы не ты, меня бы не было уже, нет, Женя, пойми, я... я же не знаю ничего, со мной никогда... нет, я не о том, Женя, я не могу без тебя, если что с тобой случится, я жить не буду, Женя...

Он говорил и гладил, трогал Женю, целовал её грудь, живот, уже не понимая, что и зачем он говорит, чувствуя только руки Жени на своей голове и плечах, только её тело под своими губами и руками.

Женя гладила его литые плечи, ерошила и приглаживала ему волосы, такие... приятные на ощупь, блестящие в свете люстры. Господи, что он там говорит, она не понимает и не хочет понимать слов, она только слышит его голос, такой красивый, глубокий, она даже не понимает, на каком языке он говорит. Она обнимает, прижимает его к себе. Такого большого, сильного...

Опираясь выпрямленными руками о постель, Эркин осторожно навис над Женей и, когда она готовно подалась навстречу, вошёл сильным и точным толчком. Женя охнула, засмеялась и, вскинув руки, сцепила пальцы на его шее.

— Так? — счастливо спросил Эркин.

— Так, — смеялась Женя, — и так... и так... родной мой... И опять его накрыла горячая волна, и опять бешеный водоворот, когда сердце у горла, сохнут губы и глаза, и Женя... Женя смеётся, ей не больно, ей хорошо...

...Женя медленно, как просыпаясь, закинула руки за голову и потянулась. Её движение разбудило Эркина. Он вздрогнул и открыл глаза.

— Женя?

— Да, — Женя снова потянулась и села. — Ох как хорошо.

— Да? — Эркин приподнялся на локтях. — Правда? А сейчас...

— А сейчас, — мечтательно сказала Женя и вдруг прыснула. — Придумала! Сейчас мы пойдём, съедим по мандаринке. Снимем с ёлки.

— Давай, — согласился Эркин.

— Тогда пошли, — Женя схватила его за руку и потащила за собой. — Только тихо, а то Алиску разбудим.

Эркин, разумеется, не стал сопротивляться. Ни одеться, ни даже обуться Женя ему не дала и сама не оделась. Так, голыми, держась за руки, они и пошли. Пересекли тёмную прихожую и вошли в наполненную запахами хвои, апельсинов и конфет большую комнату. Эркин свободной рукой включил свет.

Искрилась и сияла ёлка, и они остановились перед ней. Женя тихо засмеялась.

— Мы как Ева с Адамом.

— А? Понял, — тут же кивнул Эркин. — Помню, поп в Джексонвилле рассказывал, — и улыбнулся, соглашаясь с Женей: — Смешно.

Женя оглядела ёлку.

— Даже жалко, — и вздохнула: — Такая красота.

— Давай вон те два, — предложил Эркин. — А я потом фонарик перевешу и закрою.

— Давай, — согласилась Женя.

Эркин отпустил руку Жени, легко потянулся и вытащил откуда-то из глубины ёлки два мандарина. Ёлочные ветви щекотно кололи ему грудь и руки. Не больно, даже приятно. Он отдал мандарины Жене, перевесил фонарик из золотистой бумаги и большой белый шар с фиолетовыми звёздами, отступил на шаг.

— Ну как, Женя?

— Потрясающе! — она чмокнула его в щёку.

Эркин озорно посмотрел на неё.

— Держишь их?

— Мандарины? — улыбнулась Женя. — Держу.

— А я тебя.

Эркин легко подхватил её на руки.

— Пошли обратно.

— Это ты идёшь, — Женя рукой с зажатым в ладони мандарином обхватила его за шею, — а меня несут. Ага, свет я выключу.

Другой рукой, тоже с мандарином, она по дороге ударила по выключателю.

Дверь в спальню они оставили открытой и свет не выключили, так что заблудиться было невозможно. Эркин внёс Женю в спальню и усадил в центре кровати, а сам сел рядом. Женя очистила мандарины — их тонкую кожицу не надо надрезать — протянла на ладони Эркину.

— Бери любой.

Эркин сел поудобнее, скрестив ноги, и взял ближний к нему мандарин. Короткие пухлые дольки лопались во рту, обрызгивая нёбо и язык кисловатым соком.

— Красота! — вздохнул Эркин, доев мандарин.

— Ага, — согласилась Женя.

Они быстро посмотрели друг на друга и одновременно засмеялись и кивнули, всё поняв. Быстро собрали корки, и Женя разложила их на тумбочках у изголовий, чтобы приятно пахло, а Эркин убрал ковёр и сложил его на пуф. Быстро собрали и разложили по пуфам разбросанную по полу одежду. Эркин откинул одеяло.

— Я свет погашу.

— Ага, — Женя юркнула под одеяло и засмеялась, потягиваясь.

Эркин выключил свет и лёг. Обнял Женю.

— Спим? — губы Жени касались его уха. — Спокойной ночи, милый.

— Ага, — ответил он, уже закрыв глаза. — Спокойной ночи.

И последнее, что он ощутил, это рука Жени, натягивающая на его плечо одеяло.

Разбудила их, как всегда в выходные, Алиса. Но вчера, возвращаясь от ёлки, они забыли закрыть дверь на задвижку, и Алиса ворвалась в спальню с криком:

— Мама! Эрик! Там подарки уже лежат, а вы спите!

— Ох, — вздохнула Женя, — ну, началось.

Алиса прыгнула на кровать, споткнулась и упала на Эркина. И прежде, чем Женя успела встать, она полезла под одеяло. Эркин моментально повернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Но это его не спасло.

Ну, Эрик, — Алиса пыталась ухватить его за плечо, слишком большое для её ладошек. — Ну, там, знаешь, сколько всего, ну, идём скорей.

— А ты что, — Женя откинула со своей стороны одеяло и встала, отыскивая свой халатик, — уже лазила туда?

— Не-а, ну, Эрик, ну, чего ты такой тяжёлый? — Алиса подсунула наконец руки под его шею и, сидя на его спине, пыталась приподнять его. — Там бантики красивые, мне потом так не завязать. Ой, мам, а ты голая! Я тоже так хочу!

Она отпустила Эркина, встала во весь рост, отбросив мешающее одеяло, и стала стаскивать с себя длинную ночную рубашку.

— Мам, Эрик, а давайте так! Так интересней!

— А мне шлёпать тебя удобней! — Женя сдёрнула Алису с кровати. — А ну марш умываться!

— Мам, а подарки?!

— Голым неумытым не положено, — строго ответила Женя. — Я же не иду!

Алиса поняла, что грандиозная идея похода голышом за подарками неосуществима, и подчинилась. Женя кое-как накинула халатик, взяла ночную рубашку Алисы и её саму за руку и вышла из спальни

Эркин отсмеялся, вытер ладонями мокрое от выступивших слёз лицо и встал. Оглядел валяющиеся на полу свои и Женины вещи и покачал головой. Однако... порезвились... В щель между шторами пробивался свет. Эркин подошёл к окну, раздёрнул шторы и зажмурился: утро было солнечным. Он невольно рассмеялся и так, смеясь, пошёл к шкафу. Надо же, в самом деле, одеться. Он достал и надел трусы. И тут в спальню опять влетела Алиса. В трусиках и маечке, ещё не причёсанная, с горящими от холодной воды и возбуждения щеками.

— Эрик! Ты оделся! Идём! Скорей!

— Куда? — спросил Эркин.

— Да к ёлке же!

Алиса ухватила его за руку и потащила за собой. В дверях спальни встала Женя.

— Алиса!

— Я умыта и одета, — быстро ответила Алиса. — Эрик, идём! Ну, мам, ну, ты же одета, ну, пошли!

И Женя сдалась.

— Ох, Алиса...

— Ага, — сразу поняла лиса. — Значит, можно? Ну, мы пошли, ты нас догоняй.

И повела Эркина за руку к дверям. Женя посторонилась и попросила вдогонку:

— Без меня не трогайте.

— Ну да, — согласилась Алиса. — Мы только глазками, — и объяснила Эркину: — Маме же тоже интересно.

Эркин кивнул.

В большой комнате было сумрачно из-за задёрнутых штор, и ёлка высилась тёмной, чуть поблескивающей громадой. Они подошли к ней. Груда блестящих пакетов и коробок таинственно сверкала в густой, почти чёрной тени под ёлкой. Алиса зачарованно вздохнула. И невольно вздохнул Эркин.

— Не трогали? — вбежала в комнату Женя. Ну, молодцы.

— Ну мы же слово дали, — ответила, не оборачиваясь, Алиса. — Мам, давай ещё немного постоим и посмотрим.

— Ну конечно, — согласилась Женя.

Алиса взяла её за руку, и они так постояли втроём. Потом Эркин мягко высвободил руку, подошёл к окну и отдёрнул шторы. В комнату ворвался по-зимнему белый свет, ойкнула Алиса, засмеялась Женя, и даже ёлка будто дрогнула и повернулась к свету. Заискрились, заблестели шары и игрушки на ёлке, целлофан и фольга пакетов.

— Ну, теперь-то можно? — тоненьким голоском попросила Алиса.

-Может, — кивнула Женя.

Испустив торжествующий вопль, Алиса нырнула под ёлку.

Они доставали и вскрывали пакеты и коробки, тут же решая, кому это предназначено. Восторженный визг Алисы не умолкал ни на секунду.

И вдруг коробки и пакеты кончились. Но на столе, стульях, прямо на полу теперь лежали новые, нарядные, необыкновенные вещи. Кукольный сервиз... белая мужская рубашка... полупрозрачный узорчатый шарфик... книги в блестящих обложках... белое с кружевами платьице... фарфоровый лебедь, гордо выгнувший шею и приподнявший крылья... блестящие чёрные мужские полуботинки... ажурные, узорчатой сеточкой чулки... и ещё... и ещё... и ещё...

— Господи, Эркин, — вздохнула Женя, любуясь лебедем. — Поставим на комод в спальне, да?

Эркин счастливо кивнул. Его подарки понравились, значит, правильно выбирал и советовали ему в магазинах тоже правильно, без подвохов.

Алиса хватала то одно, то другое, пока Женя, ничего не замечая, смотрела на Эркина.

— Эркин, а... а почему лебедь?

— Мне сказали, — Эркин прерывисто вздохнул, — мне казали, лебедь не живёт один. Если с другим что, он насмерть разбивается, не может жить.

Женя медленно кивнула, погладила пальцем лебедя по выгнутой шее, поставила его на стол и обняла Эркина.

— Спасибо, милый.

Он мягко обнял её.

— Спасибо тебе, Женя. Я... я никогда не дарил, я не умею этого, тебе понравилось?

— Да, конечно же, да, Эркин...

— Мам! — вмешалась Алиса. — Я хочу сейчас платье одеть.

— Ой! — очнулась Женя. — Ну, конечно, наденешь. Ой, времени-то уже сколько, господи, Эркин, и ты всё новое надень.

И завертелась утренняя обычная круговерть. Не совсем обычная, конечно, но... убрать, приготовить завтрак, переодеться.... И только в спальне, открыв шкаф, Эркин сообразил, что всё-таки он лопухнулся. Жене же переодеться не во что! У Алисы платье, у него рубашка, брюки, а у Жени... чулки с шарфиком?! Он покраснел так, что ощутил приливший к щекам жар.

— Эркин, ты чего? — влетела в спальню Женя. — У меня уже всё готово, ты что?

— Женя, — он резко повернулся к ней. — Женя, а ты? Прости меня, я не знал, не сообразил...

— Чего? — не поняла Женя и тут же заторопилась. — Давай, Эркин, обувайся, как раз ботинки к этим брюкам, я сейчас быстренько. Вот, посмотри на себя. Тебе очень хорошо.

Эркин послушно посмотрел на себя в зеркало. Ну, если Жене это нравится... хотя... как-то он был в большом двойном Паласе, и беляки там так и приходили, и потом видел, ладно, это всё неважно...