Лиса под прикрытием

— Но и я не вру! — воскликнула я. — Меня привела сюда кэра Валенсо, оставила буквально на несколько минут, чтобы принести сменную одежду. Да вы у нее самой спросите. А когда ее не было, пришла Пульга. Меня начала расспрашивать, а когда узнала, что я новенькая, полезла под матрас вон той кровати.

Я показала, какой именно.

— Потом вытащила что-то завернутое в белую тряпку, а дальше...

— Мои кружева! — всхлипнула Сарима. — Я их в тряпочку завернула...

— Тихо, Сарима, — велела Хелла. — Что дальше, рассказывай, Мари.

— Да почти и рассказывать-то нечего. Она спрятала сверток в платье и ушла.

— И все?

Я задумалась.

— Ах, нет. Сказала мне: "Ты меня не видела, новенькая". Таким голосом злобным. Я еще подумала, что странно это звучит, нелепо...Ой, у нее на шее кулон висел.

— Кулон? — оживилась Хелла. — А что за кулон, помнишь?

— Черный такой. Неприятный. Вот вспоминаю и мурашки по спине.

— Черный, значит, — протянула старуха, а потом злобно добавила. — Питра, ты опять за свое?!

Толстушка дрогнула и затравленно посмотрела на нее.

— Хелла, я...

— Не ври мне, Питра! — прикрикнула старуха. — Я все равно узнаю.

— Я...я взяла. Простите!

Щеки женщины стали свекольного цвета, губы задрожали. Она душераздирающе всхлипнула и зарыдала.

— Верни кружево, дуреха.

— Не могу...

— Продала, значит? — констатировала Хелла.

— Продала!

— Где деньги?

Женщина зарыдала еще горче.

— И денег, значит, тоже нет! — всплеснула руками Хелла. Тут уж зарыдала и несчастная обворованная Сарима. — Неужто опять своему хахалю Рывану отдала?!

Питра прижала ладони к лицу и мелко-мелко задрожала.

— Ой, дура ты, дура.

— Люблю я его!

— А он тебя?! Из-за него, козла, сюда попала, вовек из лап Мошано не выбраться! Теперь вот у своих крысятничать начала, да и еще и под личиной. Что дальше, Питра?

— Он ждет меня, ты ничего не понимаешь, Хелла! И за сыном приглядывает!

— Так уж и ждет. Поди ко всем встречным кэрам под юбки залез. А Юркай твой вечно грязный, сопливый, да тощий, будто кот помойный. Разве ж это присмотр?!

Питра ревела, размазывая сопли и слезы по лицу.

— В общем, так, милая. Взяла чужое, отдашь свое. Пошьешь, накопишь, сама продашь, деньги Сариме отдашь. Чтобы монета в монету.

Толстушка закивала.

— И еще. Бить мы тебя не будем, что уж тут, но наказать надо. Снимай кулон.

— Что?! — ахнула Питра, даже рыдать перестала. — Ни за что!

— Питра..., — многозначительно протянула старуха. Толстушка вздрогнула и полезла за ворот платья. Вынула кулон, грустно на него посмотрела и сняла.

— Держи, только ведь и вы без меня им пользоваться не сможете.

— Ничего, потерпим. Да, девочки?

Мастерицы дружно закивали. Обиженная Сарима еще и поддакнула. Затем старуха посмотрела на меня.

— Что ж, новенькая, прости. Не таи обиду. Не со зла мы. Жизнь здесь несладкая, сама скоро поймешь. Как можем, так себя и защищаем.

— И вы простите, кэры. Не хотела я, чтобы так наше знакомство началось. Не по-людски...

— Ладно, забыли. Иди спать, завтра будет тяжелый день.

Мастерицы разом как-то погрустнели. Разошлись по своим углам, разделись и легли. Пришлось лечь и мне.

Утро наступило рано. Я, промучившись полночи, только-только уснула, но уже нужно было вставать. Мастерицы спешно приводили себя в порядок, бегали в ванную комнату, переругивались, топали, гремели и шуршали. В небольшой комнате все звуки, казалось, усиливались, концентрировались рядом со мной. Захочешь, не поспишь.

— Уже пора на работу? — зевая, спросила Хеллу.

— Скоро. Позавтракаем и пойдем.

Пришлось подниматься и бежать умываться. Как хорошо, что помыться я успела еще вчера, иначе точно опоздала бы на завтрак. Возле ванной было столпотворение, сюда ходили не только мастерицы, но и слуги. И мужчины, и женщины. Пришлось дожидаться своей очереди, стараясь не привлекать к себе особого внимания. Впрочем, не выспавшимся людям было не до меня.

Сделав свои дела, вернулась в комнату. Как раз вовремя, мастерицы пошли завтракать, а после завтрака в салон кэры Мошано. В салоне я моментально попала в загребущие лапы хозяйки.

— Ревиль, подойди, — велела она.

Я подчинилась. В руке кэра держала детский носочек моего исполнения. Такой хорошенький беленький с небольшими вкраплениями рыжей шерсти. Помню, как вязала его, представляя розовощекого малыша. И вот, вместо того чтобы попасть к ребенку, носок оказался в загребущих руках Тельмы.

— Твоя работа? — спросила кэра.

— Моя.

— Отвратительно. — Тельма скривилась, будто лимон съела, и искоса глянула на меня. — В таком виде это не продать.

Она взяла носок двумя пальцами и с отвращением отбросила.

— Мой салон — это, прежде всего, красота и изящество, роскошь. Одежда, достойная короля. А не плебейские обноски.

Я пожала плечами.

— Я не умею иначе, кэра Мошано. Меня учили, что прежде всего польза, а потом уж красота.

— Придется переучиваться! И это не обсуждается! — рявкнула Тельма. — Но помни, Ревиль, твои изделия должны иметь тот же эффект, что и прежде.

— Как скажете.

Спорить не буду, в любом случае новое умение никогда не помешает. Пусть учит. А вот эффект... сомнительно, что в такой обстановке мне удастся стать лисицей хотя бы на время.

Впрочем, учить меня стала вовсе не кэра Мошано, а Пульга. Покосилась вначале, повздыхала, а то как же, ведь я ее, пусть и не специально, едва не оболгала. Но делать нечего, раз приказала кэра учить, значит, надо.

— Смотри, ничего сложного здесь нет...

Днем мастерицы отправились обедать. Так как мне обеда не полагалось, я осталась в подсобном помещении-мастерской при салоне, вязала экспериментальный кружевной носочек. Здесь женщины готовили заказы: шили, вышивали, плели кружева и прочее.

Мне выделили стол рядом с дверью. Плохое место, темное. У меня давно бы уже заболели глаза, если б не волшебные фонари, висевшие на потолке. Их ровный белый свет изгонял тени даже из углов.

Я тихонько мурлыкала себе под нос песенку, которую когда-то давно мне пела нянюшка, чтобы хоть немного заглушить урчание живота. И тут распахнулась дверь, в подсобку вбежала раскрасневшаяся девушка-продавщица.

— Так, новенькая, а ну-ка, встань!

— Зачем — это? — удивилась я.

— Надо! Давай поживей!

На всякий случай отложила вязание и поднялась. Девица оглядела меня с ног до головы, велела покружиться.

— Так, платье чистое, фигура неплохая, мордашка миленькая, — кивала она сама себе. — Сойдет.

Затем обратилась ко мне.

— Значит, так, новенькая, Мальва еще не вернулась с обеда, я в салоне одна. А тут сразу два клиента, оба весьма ценны. Сама понимаешь, разорваться не могу. Так что тебе придется мне помочь.

Мне ее затея не понравилась. Она не справляется, а я — отдувайся. Вряд ли хозяйке понравится такое самоуправство. А получать от нее на орехи что-то не хочется.

— Скажи, а почему я должна тебе помогать? Моя работа — вязать, твоя — ублажать клиентов.

Девица поморщилась.

— Ты ведь новенькая, а новеньким мастерицам обед не дают. А я, когда Мальва вернется, пойду кушать. И, возможно, принесу тебе что-нибудь вкусненького. Хочешь?

Есть я хотела. Завтрак давно уже переварился, и теперь желудок переваривал сам себя.

— Хорошо, но...

— Никому ни слова, — перебила меня девица. — И, кстати, я Ольша.

Я кивнула. В этом наши желания совпали.

— Что нужно делать?

— Ничего особенного. Подойти к клиентам, мило улыбнуться. Ненавязчиво поинтересоваться, что они желают. Показать каталоги и выполнить пожелание. Все просто.

— Да уж, не так и просто.

— Ты справишься. Если что, спросишь у меня. И хватит истерить, клиенты ждать не будут.

Она ухватила меня за рукав и потащила прочь из мастерской.

В салоне прохаживались трое. Представительный мужчина с тростью и в дорогом пальто разглядывал мужские шляпы. К нему устремилась Ольша. Мне пришлось топать к молодой паре. Мужчина стоял ко мне спиной возле витрины с образцами детской одежды, женщина немного испуганно осматривалась.

— Добрый день, кэр, кэра, — действуя по инструкции, я поздоровалась и растянула губы в улыбке. — Могу ли я вам помочь?

— Ой, я и не знаю даже, — проблеяла кэра.

— Да, уважаемая, — перебил ее кэр. — Нам нужен комплект теплой одежды для поездки в горы. На девочку пяти лет. Желательно, готовый.

А потом кэр повернулся, и я пропала, утонула в его непроницаемых черных глазах. Поняла, что это — именно он, тот, о ком говорила Лола. Тот, к кому я пришла из другого мира. Тот, кого узнало мое сердце.