Операция "Нисхождение"

— В любом случае, не стоит злоупотреблять нашим покровительством, — уже мягче возразила миссис Симпкинс. Крыть ей было нечем.

— Знаете, мне неинтересны все эти ваши политбеседы, — решительно захватила я инициативу в разговоре, — говорите прямо, что мне нужно будет сделать?

Глава пятая, в которой я знакомлюсь с контролёром

Миссис Симпкинс уже была удивлена моим быстрым согласием, а теперь ещё больше удивилась моему желанию скорее перейти к делу. Ещё бы, она наверняка читала моё дело и готовилась долго меня уламывать, а тут на тебе — всего денёк упрямства, и объект сломлен. Хоть внешне ЦРУшница никак этого не показала, я чувствовала, что в душе она ликует. Думаю, если бы она обладала способностью к чтению мыслей, то радоваться бы не спешила.

— Хорошо, — кивнула миссис Симпкинс, — если вы согласны, с подробностями операции вас познакомят на нашем объекте.

Интересно, если бы я не согласилась, сколько бы ещё продолжалось давление на меня, прежде чем до специалистов из ЦРУ дошло, что я неисправима? Наверняка, в их методичках были прописаны и другие методы воздействия — ещё более страшные, чем тот кошмар, в котором я жила с момента подстроенной ими автокатастрофы. Но если бы я держалась до конца, через что мне предстояло пройти, прежде чем они поняли бы, что один из винтиков в их системе — дефектный? Впрочем, не надо строить иллюзий относительно моего будущего после того, как я сделаю всё, что им нужно. Ликвидация меня ждала в любом случае, весь вопрос был в том, смогу ли я хоть как-то навредить им, прежде чем меня выкинут, как использованную прокладку?

Уже через несколько минут подталкиваемая ЦРУшницей инвалидная коляска выкатилась из корпуса больницы, и я смогла полной грудью вдохнуть свежий весенний воздух. Кто знает, когда у меня снова будет такая возможность. И представится ли она вообще? День был по-летнему тёплый, чистая голубизна неба расстилалась надо мной. Обычно такие дни я проводила в парке, наблюдая за красотой островка природы, сохранившегося среди каменных джунглей мегаполиса. А теперь простая пробежка босиком по траве выглядела для меня чем-то вроде фантастики. Нет, за всё, чего лишили меня ублюдки из ЦРУ, прощать нельзя. Но как мне в нынешнем состоянии причинить им максимум вреда? Сплошные вопросы и никаких ответов...

Я ожидала, что к месту моего заключения меня повезут в машине без окон, да ещё и с завязанными глазами. Однако автомобиль, к которому направилась ЦРУшница, оказался обычным микроавтобусом с местом для инвалида. Миссис Симпкинс ловко закрепила кресло ремнями и запрыгнула на место водителя. Разумеется, она включила автопилот, после чего повернула своё кресло ко мне и не сводила с меня глаз всё время пути.

Я принялась глазеть в окно микроавтобуса, стараясь во всех красках запомнить купавшийся в лучах яркого мартовского солнца Сан-Франциско. Интуиция подсказывала мне, что больше такой возможности у меня не будет. Моя родина, считавшаяся самым богатым городом в мире, действительно была красива и благоустроена. Вот только далеко не все города Соединённых Штатов могли похвастаться подобным уровнем жизни. На старом северо-востоке, в противоположном конце страны, города "ржавого пояса" вот уже как полвека медленно, но верно проваливались в средневековье. Когда-то богатые и процветающие промышленные центры превратились в трущобы, на фоне которых Сан-Франциско, живущий за счёт высокотехнологичных корпораций Кремниевой долины, смотрелся не иначе как райским уголком.

Наверное, счастливым исключением была Социалистическая Европа. Наверное — потому что всю информацию о жизни там я брала из социалистической зоны сети, попасть во многие места которой мне так и не удалось. В этом огромном виртуальном пространстве содержалась масса во многом не понятной мне информации, и разобраться, что в ней являлось правдой, а что — пропагандой, было невозможно. В школе, на уроках политической географии, нам рассказывали большей частью о политике на американских континентах. Государственная пропаганда выдавала картинку, согласно которой латиноамериканские хунты являлись надёжными союзниками, а сражающиеся против них партизаны — этакими исчадиями ада. А вот о жизни в Европе, что в школе, что на государственных телеканалах в сети предпочитали молчать, ограничиваясь лишь дежурными заявлениями о тоталитарном режиме и отсутствии прав и свобод человека. Блогеры тоже старательно обходили вниманием эту тему, подтверждая тот факт, что в информационном пространстве Соединённых Штатов на обсуждение реального положения в Европе было наложено табу. Не значит ли это, что там всё гораздо лучше, чем у нас? Вот только вместе со всей моей жизнью рухнули наивные мечты о побеге в Европейский Союз, из которых особой наивностью выделялся план побега через Тихий океан на угнанной яхте.

Таинственным объектом, на который меня везли, оказалась не какая-то жуткая секретная тюрьма, а хорошо знакомый мне научно-исследовательский комплекс "Нейролинка". Видимо, типы из ЦРУ были уверены, что без ног я от них никуда не денусь. И верно, из хорошо охраняемого комплекса лабораторий я бы не смогла самостоятельно сбежать, даже если бы у меня были ноги. А рассчитывать на помощь извне после гибели, а точнее, убийства папы не приходилось. Микроавтобус припарковался на подземной автостоянке неподалёку от того места, где обычно дожидался меня папа. От этих воспоминаний глаза стали мокрыми, но я заставила себя не плакать, до боли сжав зубы. Нельзя допустить, чтобы конвоирующая меня ЦРУшница заметила мою слабость.

Миссис Симпкинс покатила меня по коридорам "Нейролинка". Навстречу пару раз попадались знакомые учёные. Сталкиваясь взглядом со мной и замечая инвалидную коляску, они вздрагивали и неловко отворачивались, пытаясь сделать вид, что не заметили девочку, ставшую инвалидом во имя национальной безопасности Соединённых Штатов. Конечно, учёные непосредственного отношения к операции ЦРУ не имели, но о трагедии, которую устроило для меня ЦРУ, догадаться могли. Вообще, я уже давно замечала, что большинство американцев догадываются о том, что правительство, выдающее либеральную демократию за высший этап развития общественных отношений, дурачит их. Однако это большинство предпочитало держать эти догадки при себе и не высовываться, следуя извечному принципу "Своя задница дороже". Интересно, когда до людей дойдёт, что сбрасывать давно отжившую своё настройку всё-таки придётся, если они не хотят быть отброшены в новое средневековье, что приготовила для народа паразитирующая на нём элита. Или они будут терпеть до смерти, как та лягушка в кастрюле с постепенно нагревающейся водой?

Повернув в один из коридоров, мы оказались в неизвестной мне части комплекса, больше похожей не на научно-исследовательский центр, а на дешёвую гостиницу, отличавшейся от неё лишь относительной чистотой. Длинные коридоры с рядами однообразных дверей нагнетали тоску своей казенностью. Похоже на то, что здесь обитали сотрудники комплекса, не имевшие собственного жилья и бывшими теми, кого столетие назад назвали бы чёрнорабочими. Парадокс, но в научно-исследовательском центре, разрабатывающем самые передовые технологии, не было элементарных роботов-уборщиков. Такая ситуация складывалась из-за того, что люди, погрязшие в долгах и согласные работать за продуктовые пайки и крышу над головой, обходились дешевле, чем самые простенькие роботы.

Миссис Симпкинс отперла одну из бесконечных дверей и протолкнула коляску со мной в проём, да так, что я пребольно приложилась рукой об косяк. Возможно, она так сделала и не специально, но аккуратное обращение с конвоируемой пленницей явно не входило в её инструкции.

— Обустраивайся, — бросила она, прежде чем захлопнуть дверь, — чай не маленькая, сама со всем разберешься.

И я начала обустраиваться. Как оказалось, мне была отведена комнатушка площадью меньше ванной комнаты в коттедже, где я всего какую-то неделю назад жила. Моя тюремная камера была оснащёна самым дешёвым, да к тому же старым, наверное, вековой давности, оборудованием для инвалидов. В таких условиях отправление своих естественных потребностей оказалось сложнейшей операцией, занявшей около часа. После этого я была совершенно вымотана, но скорее физически, чем психически. Неловко перевалившись из жалобно скрипнувшего кресла на жёсткую койку и уронив голову на подушку из дешёвого поролона, я принялась думать.

По всему выходило, что теперь я буду жить в "Нейролинк" постоянно — корпорация, в которой я работала, стала мне тюрьмой в прямом смысле этого слова. Видимо, помещение меня в крайне некомфортные условия входило в стратегию ЦРУ по психологическому давлению на меня. Они думали, что если мне будет неудобно жить в своём обычном теле, то я буду больше стараться для них в тельце аватары. Разумеется, в такой ситуации мне будет действительно куда приятнее находиться в аватаре, но это вовсе не значило, что я психологически сломлена. Я надеялась, что по прибытии в Европу смогу вырваться из прокрустова ложа продуманного ЦРУ плана и отомстить им, хотя бы ценой своей гибели. Нет, не "хотя бы", а "обязательно", иных вариантов у меня просто не остаётся. С этой мыслю я и заснула.

Утро началось с пронзительного воя, который не только разбудил меня, но и, казалось, вторгался в каждую клеточку моего тела. В первый раз такая побудка после интеллектуального будильника казалась верхом дикости. Лишь потом до меня дошло, что так поднимали всех живущих здесь долговых рабов, среди которых я оказалась. В своей прошлой жизни я могла сделать себе такой будильник из солидарности с ними и героически терпеть столь резкую побудку несколько дней подряд. Однако теперь, не по своей воле оказавшись в таком положении, я рассудила, что по сравнению с другими моими проблемами это всего лишь мелкое неудобство, на которое можно не обращать внимание. Едва я успела осознать, где нахожусь, как на пороге отведённой мне комнатушки появилась моя надсмотрщица:

— Вставай, нечего разлёживаться, — буркнула мне миссис Симпкинс.

Не успела я хоть как-то приподняться на кровати, как она подскочила ко мне, столкнула меня в инвалидное кресло и сунула мне в руки государственный благотворительный паёк для нищих. Никто из сотрудников лабораторий научно-исследовательского комплекса в частности и американского среднего класса в целом в здравом уме не стал бы брать эту еду в рот. И правда, когда я начала поглощать искусственную кашу, составляющую основу пайка, выяснилось, что даже по сравнению с не блещущими кулинарными изысками школьными пайками нищенский стандартный паёк оказался той ещё безвкусной гадостью. Однако в моём положении привередничать не приходилось, и чтобы оставаться сильной и бодрой, я съела паёк подчистую, под конец влив в себя горький искусственной чай (настоящий стоил огромных денег, даже мы не могли позволить себе пить его каждый день). Удовлетворённо кивнув, моя надсмотрщица бросила упаковку из-под пайка в мусоропровод и начала уже заготовленную речь, при этом пристально смотря мне в глаза, словно пытаясь пробуравить меня своим тяжёлым взглядом:

— Ты здесь не для того, чтобы разлёживаться, а для того, чтобы учиться. Сейчас мы начнём тебя готовить к миссии, для которой ты была предназначена с того момента, когда согласилась вшить себя в мозг имплант. И для того, чтобы успешно пройти её, тебе нужно тщательно учить теорию...

Итак, меня начали готовить к диверсионной деятельности. Наверняка, она отличается от того, что я привыкла представлять себе по книгам и фильмам. Мне было бы даже интересно, если бы сейчас в инвалидном кресле перед ЦРУшницей сидела не я, а героиня читаемой мной книги. Но постоянный страх, который я из последних сил загоняла вглубь себя, глушил все чувства.

Похоже, миссис Симпкинс ждала от меня какой-то реакции на её слова, потому что замолчала и ещё сильнее впилась в меня своим взглядом. Эта игра в гляделки продолжалась, наверное, с минуту, после чего она, так и не дождавшись ответа, прокашлялась и продолжила:

— Вчера ты спросила, что тебе нужно сделать. Всего ничего — подойти к одному человеку и воткнуть в него крошечную иголку. Ничего серьёзного, он ничего даже не почувствует. Впрочем, потом у этого человека могут появиться проблемы со здоровьем, несовместимые с жизнью, но это уже не твоё дело, не правда ли? Что это за человек, ты узнаешь потом, а сейчас изучишь место обитания цели твоей миссии. Твоя задача — через неделю знать город Иваново лучше всех в Соединённых Штатах!

— Иваново?! — я ойкнула и вздрогнула всем телом. Вот это совпадение... Они что, так изощрённо издеваются надо мной?

— Чему это вы так удивлены? — нахмурилась миссис Симпкинс, уже отчаявшаяся ждать моей реакции и не ожидавшая её в этот момент. Впрочем, она тут же ответила на свой вопрос, — ну как же, как же, самый известный из молодых городов Европейского Союза.

И тут я догадалась, что всесильная организация, которая по определению "знает в и даже больше", понятия не имеет о том, что отправляет меня фактически на малую родину моего отца. Скорее всего, этот парадокс объяснялся тем, что в документах папа указывал родным городом Кохму, которая во времена его детства была городом-спутником Иванова, а теперь стала одним из районов города.

— Хватит разглагольствований, пора приступать к делу, — подвела вердикт моя надсмотрщица, — давай мне свои шаловливые ручки.

Не успела я пошевелиться, как миссис Симпкинс схватила мои руки, завела их за спину и молниеносным движением сковала наручниками. Обездвижив меня, надсмотрщица нацепила мне на голову очки виртуальной реальности, затянув ремень так сильно, что я уже испугалась, не лопнет ли мой череп. После этого она включила обучающую программу, удовлетворённо хмыкнула и куда-то ушла, зацокав каблуками по коридору. Как оказалось, я при всём желании не могла стряхнуть очки виртуальной реальности с головы, а стоило закрыть глаза, как программа начинала мерзкий писк, так что от этой затеи я быстро отказалась. Мне ничего не оставалось, как пять часов подряд, вытаращив глаза, вникать в уже давно известные мне факты.

Теоретическая подготовка, посвящённая моей миссии в Иванове, заняла всю первую половину дня, а после ещё более безвкусного, чем завтрак, обеда, прошедшего под присмотром миссис Симпкинс, начались практические занятия. Сообщив, что мне предстоит снова проходить тесты, моя надсмотрщица покатила инвалидное кресло по коридорам научно-исследовательского комплекса. Это известие не было для меня сюрпризом, но всё равно огорошило, наполнив чувствами, ранее не знакомыми при тестировании аватары. В прошлые разы я понятия не имела, для чего на эту программу тратятся такие средства и в глубине души воспринимала свою аватару, как своего рода дорогую и уникальную игрушку. Теперь я понимала конечную цель всех этих тренировок, и от этого мне становилось тошно.

Надсмотрщица бесцеремонно стянула с меня дешёвый больничный халат, составлявший всю мою одежду, и кинула меня на упругий гель, задрожавший под моим телом. До чего непривычно было видеть, как жгуты, раньше усердно опутывавшие мои ноги, теперь, в безуспешных попытках зацепиться за что-нибудь, скользили по матовой поверхности койки. Но времени на рефлексирование уже не было — начинался этап погружения. Я лишь успела подумать, что в теле аватары вновь обрету способность ходить и даже бегать. Но для чего? Для того чтобы быть послушной марионеткой в руках американских спецслужб? Марионеткой, которую они используют и выбросят, как только я сыграю отведённую мне роль?