Следующим днем в коридоре дома радио мне навстречу попался Колька Воронин. Обычно он ходил с гордо поднятой головой, выставляя свой вороний, или лучше сказать, индейский профиль. Но сейчас в его движениях чувствовалась некая растерянность.

Увидев меня, он явно обрадовался.

-Сашка, привет, слушай, мне надо с тобой срочно посоветоваться.

— Коля, что-то случилось, у тебя вид какой-то болезненный?

— Саша, ты эфир заканчиваешь раньше меня, подожди минут двадцать, пожалуйста, пока у нас запись закончится.

-Лады, подожду, — согласился я и потопал в студию.

Отработав утренние новости, я глянул на часы, минут тридцать нужно было подождать Воронина и, я решил выпить чашечку кофе в буфете.

Когда я заканчивал второй бутерброд с сыром, в дверь торопливо зашел Коля.

Сев ко мне за столик он вытащил из кармана двойной тетрадный листок, исписанный каллиграфическим почерком.

— На, почитай, — Колька передал мне в руки эти листки.

Письмо, а это было письмо, начиналось следующими словами:

Здравствуй, Коля, давно собиралась тебе написать, но все не могла решиться. Сегодня собралась с духом, и, как видишь, пишу. Я знаю, что ты был ко мне неравнодушен все десять лет нашей учебы в школе. К сожалению, ты был очень нерешительным мальчиком, и я зря ждала от тебя инициативы. Самую большую обиду ты нанес мне, когда в десятом классе написал записку с просьбой о встрече. По почерку я сразу догадалась, кто её автор. Я так ждала этой встречи. Но вы, жестокие мальчишки, решили посмеяться надо мной. Я так плакала, когда пришла домой. Но мама мне сказала, что я должна быть гордой и не показывать никому свою обиду.

Наверно поэтому на следующий год после школы, я вышла замуж за Арво и уехала с ним в Таллин.

К сожалению, ничего хорошего из этого брака не вышло, оказалось, что мы с ним совершенно чужие люди. В прошлом году я развелась и хочу уехать из Эстонии.

Коля, я знаю, что ты до сих пор один, у тебя никого нет, мне Света Шитикова регулярно пишет обо всех одноклассниках. Я бы очень хотела начать новую жизнь с тобой. Мы оба одиноки, нравились друг другу, давай попробуем, может у нас все получиться.

Дальше письмо я читать не стал, потому, что вспомнил, как это было тогда.

Действительно в первой жизни, Коля получил это письмо и так же подходил ко мне с вопросом, что делать?

Мне тогда был всего двадцать один год, что хорошего я мог посоветовать? Ничего.

Матильда, все же приехала в Петрозаводск, но с Колькой так и не встречалась. О её дальнейшей судьбе ничего не знаю, а вот Коля, как тонкая артистическая натура, начал прикладываться к бутылке, сначала понемногу, пока окончательно не спился. В его квартире не проданными оставались только ободранные стены, даже унитаз он ухитрился продать. Если бы в те времена можно было продать квартиру, наверно, он бы продал и её.

Поэтому сейчас я в своих советах даже не сомневался. Колька слабовольный парень, а Матильда Тикке сильная женщина, чистокровная финка. Колян будет за ней, как за каменной стеной.

— Коля, ты дурак, такая красивая одинокая девушка пишет тебе письмо, а ты не знаешь, что делать. Сейчас приходишь домой, и пишешь Матильде покаянное письмо с извинениями и признаниями, что ты страдал все эти годы и любил только её одну. — внушал я другу, отдав обратно письмо.

-Сашка ты уверен, что надо написать? — робко спросил тот.

— Конечно, уверен, заживешь, как солидный, женатый человек, наконец.

-Сам-то чего тогда не женишься, раз так хорошо быть женатым? — спросил Колька.

— Так мне, в отличие от некоторых, никто пока не пишет и признаний в любви не делает, — отмазался я от наивного вопроса.

— Хорошо, — согласился Воронин. — Последую твоему совету, напишу письмо. Посмотрим, что из этого получится.

Как ни странно, заучивание роли Куллерво меня захватило. Текст укладывался в голове намертво. Буквально за неделю я его одолел. И уже собирался звонить в театр, как неожиданная встреча выбила меня из равновесия.

Нет, в принципе я ожидал интерес ко мне со стороны органов безопасности, но почему-то думал, что это случится намного позже.

Вечером, когда я вышел из проходной на безлюдный темный перекресток, ко мне подошел молодой парень и негромко произнес:

-Александр Владимирович, пожалуйста, уделите минутку, я вас надолго не задержу.

-Внимательно слушаю, — эхом отозвался я, начиная понимать, в чем дело.

Парень показал раскрытое удостоверение, в темноте зимней ночи в нем не было видно ни единой буквы, и продолжил:

— Александр Владимирович, я сотрудник комитета государственной безопасности, лейтенант Евгений Ильин. Мне необходимо с вами переговорить по многим вопросам. На улице, сами понимаете, этого мы делать не будем. Я дам вам номер телефона, вы можете позвонить по нему в любое удобное время, мы договоримся, когда и где встретимся для беседы. Если меня не будет, вы можете обговорить все вопросы с человеком, поднявшим трубку. Единственно, попрошу не тянуть со звонком. Вы, как комсомолец понимаете, что враги нашего государства не оставляют своих планов и вредят нам, где только могут, и ваш долг помогать органам в раскрытии таких оборотней.

Надеюсь, вы понимаете, что делиться с кем-либо о нашей встрече не следует.

С этими словами он сунул мне в руки бумажную полоску с номером телефона и зашагал в сторону автобусной остановки. Я даже не успел сказать, что не собираюсь никому рассказывать о нашем разговоре.

Глядя ему вслед, я понял, что паренек изрядно замерз, поджидая меня. Поэтому почти бежит, желая скорее усесться в теплый автобус. На улице все-таки почти двадцать градусов ниже нуля.

-Да, уж, нелегка служба у младшего офицерского состава в КГБ СССР, — мысленно посочувствовал я лейтенанту, вынужденному бегать по городу, набирая осведомителей.

Повернулся и пошел в сторону дома. Мне, чтобы добраться до него, в отличие от лейтенанта, нужно было всего лишь перейти дорогу.

Тянуть со звонком я не стал. Не было смысла. Тем более приближался Новый год, и хотелось разобраться с неприятностями в старом году. Их у меня и так хватало.

Встретились мы Женей Ильиным на конспиративной квартире. Та располагалась на втором этаже, многоквартирного дома, и явно не видела ремонта лет десять. Но на маленькой кухоньке было довольно уютно. К моему приходу будущий куратор заварил кофе, целый кофейник. На пачке, стоявшей на столе, я прочитал надпись — кофе с цикорием.

— Мда, экономит на осведомителях, парнишка, — подумал я.

— Надо сказать, лейтенант меня встретил приветливо, усадил за стол, предложил чашечку кофе и рогалик с маком.

— Александр Владимирович, так получилось, что вы попали в поле нашего зрения в связи со своей работой диктором. Вы встречаетесь с разными людьми, в большинстве своем это финны и карелы, сложность в том, что наша Карелия граничит с Финляндией, являющейся капиталистической страной, поэтому эти люди могут свободно слушать передачи финского радио, а в пограничных районах смотреть финское телевиденье. Поэтому нельзя исключить, что некоторые из них подпадут под влияние чуждой нам идеологии. В связи с этим мы должны уделять большое внимание этому вопросу. И вы, как комсомолец, сержант запаса, должны нам помогать в этом ответственном деле, выявлять недовольных политикой нашей партии и правительства и лиц, которые могут перейти на сторону врага.

— Товарищ лейтенант, — перебил я Ильина. — Так у нас каждый второй недоволен. К примеру, тем, что мясо не каждый день можно купить, колбасу. Мебель в дефиците, бытовая техника. Мне что, о каждом таком случае надо сообщать?

Лейтенант устало вздохнул.

-Санек, ты позволишь так тебя называть? Я все-таки старше тебя.

После того, как я кивнул головой, он продолжил:

-Ты сейчас не о том говоришь, мы сейчас должны решить главный вопрос, он заключается в том, будешь ли ты регулярно сообщать нам, что делается у вас на работе, о чем беседуют сотрудники, то есть, станешь ли ты работать с органами безопасности.

-Конечно, я согласен, — пылко заявил я.

— Хм, тогда ты должен ознакомиться с инструкцией и подписать, что ознакомился с ней, и дату поставить не забудь.

Внимательно прочитав короткий текст, я вопросительно глянул на собеседника и спокойно произнес:

— Евгений Александрович, я не буду ничего подписывать.

— Как это не будешь? — удивился тот. — А как я без такого документа при необходимости смогу доказать начальству, что ты мой агент?

— Ну, я не думаю, что это так важно. Как мне кажется, информация, есть информация и неважно какими путями она получена. К тому же вы, наверняка, должны отчитаться о сегодняшней беседе и моем согласии работать осведомителем. Поэтому все кому надо будут в курсе.

Евгений Александрович, смотрите, я ведь добровольно соглашаюсь помогать комитету безопасности, а из ваших слов получается, что я должен, как пойманный шпион, под давлением улик подписать договор о сотрудничестве.

В общем, дело обстоит так, я работаю с вами без всяких подписок, или вообще не работаю.

Лицо лейтенанта, когда он слушал мою отповедь, резко побагровело. Но он смог взять себя в руки и почти спокойно продолжил говорить.

— Санек, никто тебя шпионом не считает, не неси чушь, просто каждое дело требует документального оформления. Вполне возможно, что когда-нибудь возникнет необходимость выплатить тебе какие-то деньги, премию, к примеру. А никаких оснований для этого не имеется.

Я снисходительно улыбнулся.

— Товарищ лейтенант, вы только, что говорили о долге каждого комсомольца бороться с проявлениями вражеской идеологии. Поэтому я хочу помогать вам бескорыстно. Мне не нужны эти деньги.

Короче, ему так и не удалось уговорить меня подписать бумагу. Получив псевдоним "Марат" и номер телефона для связи я распрощался с вспотевшим куратором и поехал на работу.

Интермедия.

В сером здании на улице Комсомольской, которая через двенадцать лет станет улицей Андропова, несмотря на позднее время в некоторых кабинетах горел свет. В один из них и зашел лейтенант Ильин.

— Женя, ты вроде бы сегодня ездил на встречу с этим молодым диктором? Доложи, как прошла беседа. — приказал непосредственный начальник Ильина, капитан Сивков.— Что-то выглядишь каким-то взъерошенным. Тебя Красовский часом не поколотил. Он ведь до армии вольной борьбой увлекался?

— Так точно, товарищ капитан, увлекался, есть такой факт в биографии, — вздохнул подчиненный. — Нет, никто меня не бил. Но понимаете, Николай Капитонович, беседа с этим парнем пошла совершенно не по методичке. И вообще, когда он заговорил, я почувствовал себя мальчишкой, беседующим с пожилым умным человеком. А я ведь на шесть лет старше. Тем не менее, он забрал инициативу в разговоре с самого начала. А я оказался в роли оправдывающегося. У меня первый раз такой прокол. Обычно, когда начинаешь разговор, сами знаете, люди волнуются, переживают, а этому хоть кол на голове теши, сидит спокойный, как мамонт, и улыбается вдобавок.

Капитан поморщился.

-Женя, ты получил от него подписку?

-В том то и дело, что ни хрена не получил. Парень категорически отказался от подписи. Хотя заверил, что работать со мной будет. Кстати, сам себе выбрал псевдоним "Марат".

-Хм, смотри-ка, паренек себя санкюлотом почувствовал, — ухмыльнулся Сивков, продемонстрировав знание французской истории. — идеалист, похоже, бессребреник, мать его.

— Ладно, лейтенант, не бери в голову, еще не таких ухарей встретишь за время службы. А с этим кадром решим проще. На неделе свяжись с ним и попроси написать характеристики на всех сотрудников, с кем он работает.

Эту бумагу и положи в его папку вместо подписки. Все понял?

-Так точно, все понял,— ответил повеселевший лейтенант.

— Эх, молодежь, все вас учить надо, — вздохнул капитан, когда его подчиненный покинул кабинет. — Ну ладно, пора и мне домой собираться, засиделся я что-то сегодня.

До Нового года оставалось всего десять дней, когда я позвонил в театр режиссеру, сообщить, что я смог выучить, данную мне роль.

Надо сказать, что Паули Ринне не сразу сориентировался, кто ему позвонил и принял меня за какого-то приятеля из Финляндии. Но спустя минуту недоразумение было исчерпано и мне было сказано следующее.

— Александр, я все помню, и наш договор остается в силе. Просто понимаешь, сейчас не до прослушивания. Перед Новым годом столько проблем и забот.

А с первого января начинаются школьные каникулы. Так, что до середины месяца никаких репетиций. Новогодние елки, утренники, и прочие радости жизни. И спектакли каждый день.

Так, что звони ближе к пятнадцатому января, не ошибешься.

В принципе, я ожидал подобных слов. Но все же было немного обидно. Потратил столько свободного времени на зубрежку роли, а меня так лихо бортанули.

С другой стороны, на время можно отложить надоевший текст. Однако только я положил трубку, как мне позвонил Ильин.

— Александр, добрый день, с наступающим тебя, — раздался в трубке его до отвращения бодрый голос.

— И тебе привет, — не особо ласково произнес я. Мы заранее договорились об общении на ты, ведь в случае, если мама или брат подойдут к телефону, Ильин представится товарищем по работе.

-Чего такой кислый? Не заболел случайно? А то поговаривают, что Гонконгский грипп снова появился.

-Да, нет, устал просто, работаю вне графика. Венто опять на гастролях, уехал в Швецию, а мне отдувайся за него, да роль в театр готовлю.

-Понятно, ну, ничего, ты парень молодой, справишься с трудностями. Я чего звоню то. До Нового года тебе нужно кровь из носа, написать характеристики на своих коллег и передать их мне.

Я глянул в мамину комнату, мама с увлечением смотрела передачу "В мире животных" и ничего больше не замечала. Пашки дома не было.

— Женя, а ничего, что я не занимался сочинением характеристик. И вообще странно, в отделе кадров имеются характеристики на весь персонал, наверняка твои коллеги с ними давно ознакомились.

Санек, все правильно, знаем мы о твоих коллегах многое, и писать характеристики тебя никто не учил. Но нам хочется получить именно твою оценку, взгляд так сказать, со стороны, незамыленный, понимаешь?

-Хорошо, напишу, — буркнул я. — Что-нибудь еще требуется от меня?

— Нет, пока только то, что я уже сказал. Ну, давай, не буду напрягать, отдыхай.

-Пошел ты!— с выражением прошептал я, положив трубку. — Не будет он напрягать. Можно подумать мне больше нечего делать, как всякую ерунду писать. Интересно, на кой хрен ему понадобились характеристики?

И тут я вспомнил одну статейку, читанную когда-то. Если осведомитель КГб не хотел давать подписку, ему просто поручали задание написать какое-либо донесение в письменном виде. А потом вкладывали в личные дела

— Понятненько, ребята, вы значит самые умные. Посмотрим, что скажет мой куратор, когда я передам ему характеристики, напечатанные на машинке. — С усмешкой подумал я, представляя разочарованное лицо Ильина.