Трактир был набит битком.
Глава 5
Наль сидел и вертел в руках глиняную кружку с какой-то мутной бурдой, пытаясь определить истинный возраст набившихся в трактир попаданов. Результат получался неутешительным. Эта точка входа в Мутное Место изначально не сулила ничего хорошего — самая недоразвитая окраина. И контингент был соответствующий. Кое-что и кое-как слэш-попаданша их подопечному растолковала, но как всякая попаданша начала не с того края. Её возраст Наль определил между двадцатью, на момент перехода из Изнанки, и тридцатью, учитывая прожитые здесь годы. Лишний десяток лет не имел особого значения — большинство попаданов застревали в возрасте реализации. Вот уж кто говорить о возрасте не любил, так это подростки, нарастившие себе мышцы, взрослый облик, но не утратившие ни детской глупости, ни детской жестокости. Если кто и соперничал по степени опасности с писателями, так это они — не осознающие ценность жизни, большинство с прекрасной регенерацией и пониженным болевым порогом. "Таргет-аудитория" от двенадцати до семнадцати-восемнадцати. Вроде бы Виталию здесь было самое место по годам. Похоже, сортировщики и впрямь уверились, что он — писатель, изрядно занизивший свой возраст. Иначе зачем отправлять сюда парня, который по уровню развития превосходил посетителей трактира раза в два, причем не по отдельности, а всех вместе взятых? Интеллигентный же мальчик! А вся его демоническая составляющая — от проблем в личной жизни. Может, одумаются?! Ну, какой писатель себе такой меч выберет? Святая наивность, как раз на восемнадцать и тянет.
"Святая наивность" поглощала пищу с завидным аппетитом. Только первый кусок проглотил с трудом, а дальше начал метать так, что подавальщики с ног сбились. И это писатель? Писателя от встречи с восторженными читателями он защищать бы не стал — пусть попробует на себе всё, что "заронил в юные души". А вот этого меченосца придется. Из Баськи боец тоже никакой. Другая сторона наивности: совсем не соображает, что сейчас будет и наедается до отвала перед дракой. Виталия проверят как своего, а вот им с Баськой грозит не шуточная схватка. Пока они были прилично одеты, никто бы не дернулся против Охотников. За нападение — школа на островах. Зато теперь пойди докажи, что юные читатели не обознались. Сортировщиков бы сюда на пару дней, чтобы они посмотрели на маленькие детские хитрости в действии — присмотрелись, дождались, а далее по штампу: трактир, значит — драка. И пусть съедят свои инструкции: "Без крайней нужды в дела попаданов не вмешиваться, о своем присутствии в качестве наблюдателей, охотников, исследователей не сообщать". Хоть бы края этой крайней нужды обозначили, крючкотворы кабинетные! Надо было сначала поесть, потом переодеться и уходить. На улице хоть место для маневра можно выбрать. А попаданша ушастая аж дрожит от счастья, жертва аномальная. Так и не поняла, что не светит ей благородный садист с цветами. Побить побьют, хорошо, если не затопчут, но страдать об этом потом не будут. Нечего сказать — повезло всем и сразу! Со столиком тоже повезло. Центральный освободили, наверное, даже тряпочкой протерли.
За спиной послышались тяжелые шаги. Сетования на жизнь пришлось отложить до лучших времен.
Виталий еще не привык, что он — огромный, грозный и с мечом. Поэтому, когда к столику подвалили два амбала с наглыми рожами, по привычке попытался втянуть голову в плечи и прикинуться пустым местом.
— Закурить есть? — Ожидаемо начал один из качков.
— Вот у него что-то было. — Талик ловко перевел стрелки, указывая на Нальдо куриной костью. — А что у вас здесь курят? — Начал он светскую беседу, полагая, что раз пока по физиономии не съездили, то можно попытаться втереться в доверие.
— Бей жлоба! — Не в тему заорал наглый качок, стукнул Талика по гребню и тут же отскочил, схватившись за ободранную руку.
Вот поэтому Талик раньше никогда и не дрался — руки-то не казенные. Зато теперь... Он начал демонически-картинно подниматься с лавки, когда об его голову раскрошили табуретку. И тут началось такое, что раньше писатель Золотов видел только в дешевых боевиках. Толпа разом прихынула и похоронила под собой Нальдо и Баську. Силь укрылся под столом, и кто-то выуживал кавайного оттуда за ногу. Из кучи-малы нарисовался эльф и отшвырнул повисшего у него на плечах нехилого детину. Нальдо не столько бил нападавших, сколько швырял и ломал им конечности, если удавалось. Но пока этот мастер джиу-джитсу показывал класс, Баську нещадно месили где-то внизу. Силь верещал, а какая-то гадина пребольно прошлась чем-то по демоническому крылу. Похоже, по голове Талика решили больше не бить, да и дотянуться было сложно — он же встал. Мелкий вампиреныш вспрыгнул на стол, желая ликвидировать преимущество в росте. В руке ребятенка сверкнул нож, и Талик вспомнил, что у него самого есть меч.
Заревев как дикий верблюд, он ухватился за рукоять и рванул клинок. Не то, чтобы он действительно собирался снести голову мелкому попаданцу, но от вида эспадона противники должны были быстро попрятаться по углам. Меч вышел на длину демонической руки и... всё! Половина клинка оставалась в ножнах. Талик дергал и рвал меч, ножны лупили его по спине, пониже спины и крыльям, а вампиреныш ухохатывался, глядя на здоровенного демона, который сам себя уже высек, да еще и брюхо открыл — режь не хочу. Талик всегда злился, когда оказывался в нелепой ситуации. Обоняние немедленно обострилось, тело опять нагрелось. Он бросил сражаться мечом и двинул раскрытой ладонью малолетнему кровососу в ухо, отправляя его прямо к Нальдо. Эльф уже покалечил достаточно народу, даже выволок наружу Баську, который встал к нему спина к спине и бил врагов в нижнюю часть корпуса, получая в ответ по голове сверху. Вампиреныша эльф отшвырнул к двери. Талик проревел еще раз от полноты чувств и пошел лупить недобитых. Руками он махал как мельница, и все, кто не успевал увернуться, получали увесистые демонические оплеухи. Это может и не стиль боевого искусства, но его весовая категория в стилях не нуждалась.
Народ верещал и выл, а потом настала очередь Талика выть и орать. Локтевой коготь зацепился за рубаху поднырнувшего под руку попаданца, попаданец рванулся, но ткань оказалась грубой и крепкой. Талику показалось, что у него выдирают лучевую кость без наркоза. Глаза от боли чуть у переносицы не сошлись. Несмотря на временное помутнение зрения, он все-таки увидел, как какой-то гад раскручивает кистень. Кого он хотел ударить — Баську или эльфа, разбираться было недосуг. Писатель Золотов озверел первый раз в жизни и применил коронный кабацкий прием "летящий стол". Столом удалось накрыть сразу двух гадов, а потом тот гад, который был начисто лишен элементарной благодарности за свое спасение, метнулся к нему и схватил за нос. Опять!
Талик стоял столбом, понимая, что если его кто качнет, то он завалится. Не сильно пострадавшие попаданцы уже повыскакивали наружу, покалеченные расползались, волоча конечности, а высокоскоростной эльф наступал на последнюю отважную троицу уцелевших.
— Охотники. Особый отряд. Представились, быстро! — Прошипель Наль, и попаданцы разом заойкали.
— Обознатушки! — Нахально заявил один из них. — Не узнали. Думали, что свои.
Вся троица бочком отступила и, перепрыгивая через менее удачливых бойцов, выбежала из трактира.
Эльф выволок из-за стойки еще двоих: трактирщика пиратской наружности и Силя. Эти храбрецы слиплись с перепугу как пельмешки. Главной прилипшей пельмешкой был Силь — нашел-таки себе защитника. Но выглядели оба гораздо лучше, чем Наль, и уж всяко лучше, чем Баська. На бледных физиономиях было разве что по паре царапин — кавайный гид оказался шустрым и многоопытным, сумел уползти и спрятаться. А вот гнома можно было целиком в гипс закатывать. Эльф тоже утратил сходство с интеллигентом. У интеллигентов не бывает по бланшу под каждым глазом, оторванных рукавов и вороньего гнезда на голове. Ни дать ни взять — приличный патлатый рокер, побитый гопниками.
Пока Талик строил планы на будущий отходняк и прикидывал, что успел реализовать, Нальдо вырвал Силя из объятий трактирщика, осмотрел со всех сторон Баську и скомандовал:
— Уходим, пока попаданы раны не залечили, а то опять навалятся.
Трактирщик перестал выбивать чечетку зубами и стал ныть насчет оплаты за погром. Не такой уж это был и погром. Не считая сломанной табуретки и стола без ножки, больше ничего в средневековой столовой не пострадало. Никаких груд битых бутылок, как в приличных салунах за стойкой не имелось, а посуду попаданцы убрали загодя — оплачивать убытки здесь не любили. Вся битая утварь ограничивалось теми глиняными мисками и плошками, которые были на улетевшем столе. Эльф моментально пресек попытку вымогательства, пугнув владельца заведения каким-то рейдом.
Силь, отцепившись от трактирщика, переметнулся к Талику и чуть его не уронил. Обнаружив, что прекрасный демон стал статуей прекрасного демона, кавайный совершенно по-девичьи стал подвывать и причитать. Не успел он добраться до сакраментального "На кого ж ты нас покинул?", как эльф снова раскомандовался:
— Чего топчетесь? Потащили его отсюда! Баська, за ноги возьмешь, а ты, длинноухое чудовище, найди веревку и подвяжи ему крылья, чтобы за порог не зацепились! Трактирщик, еды собери, воды и... нет, здешнее пойло он брать не стал бы. Ну?!
Силь не нашел веревки и опоясал Талика сбруей его же меча. Меч кавайный положил сверху, как только эльф, кряхтя и ругаясь сквозь зубы, уложил не-легкого демона навзничь. Баська подхватил одеревеневшее тело за ноги, Нальдо ухватил за подмышки, но как приподняли, так и положили обратно. Еще бы этим двум недобитым санитаркам его такого могучего уволочь! Силь опять начал скулить, ожидая толпу попаданцев по их души и уши.
— Был бы без крыльев, волоком бы утащили, а так... — Эльф поозирался и что-то придумал.
Что он придумал, Талик не видел, потому что так сильно косить глазами не рисковал, но грохот слышал. Гениальной идеей остроухого оказался боевой стол, утративший в сражении четвертую конечность. На это не совсем героическое ложе его и перекатили, согнули-разместили между торчащих вверх ножек, обложили припасами как гуся яблоками и поволокли к выходу. Вставший на пути дверной косяк, который оказался узковат, эльф зарычав не хуже демона, выломал вместе с дверью. Бросил трактирщику на прощание: "Неограниченный кредит, зайдешь к торну Тувору", взялся в одиночку за обе ножки и выволок стол с Таликом наружу. Оказалось, что эльф не только быстрый, но и сильный, когда злой.
Несмотря на здешние нравы, тощую кобылку Силя никто из конюшни не украл. Силь не будь дурак, забрал свой транспорт вместе с торбой. Получается, что лошадь Талик тоже покормил. Животное было на редкость меланхоличным и продолжало хрупать овсом, пока на него грузили переметные сумки и рюкзак с вещами. Несмотря на такую смирность скотины, отважному демону совсем не понравилось лежать в непосредственной близости от копыта. Но дальнейшее ему понравилось еще меньше.
Баське вручили поводья и велели идти сзади, чтобы следил за попаданом — вдруг зашевелится, а Силь был послан вперед по курсу убирать с дороги камни. Камни кавайный убирал, а вот кочки не мог. Нальдо пятился задом и бурлачил стол вдоль по улице, приподымая, дергая и упираясь так, что стол рисковал лишиться еще двух ног. Столешница бороздила дорогу и ровняла её своей плоскостью и весом Талика. Демонический асфальтовый каток на примитивной эльфячьей тяге худо-бедно полз к воротам Парижа. Сначала Талик поглядывал по сторонам, благо эльф его видеть не мог, а заплывшего на оба глаза Баську вела кобыла. Кое-где за заборами и в окнах домов мелькали ухмыляющиеся рожи парижан, а потом стало не до коварных попаданцев. Тело постепенно обретало чувствительность, крылья дико заболели, про локоть и говорить нечего, но показывать, что отходняк начался, было никак нельзя.
На воротах демоническая выдержка кончилась. Даже Силь заохал, когда эльф переваливал стол через нижний брус — тунеядец, изображавший привратника, решил, что они — не телега и брус не убрал. Эльф не стал тратить время на скандал и преодолел деревянного "лежачего полицейского" рывком. Столешница проехалась по брусу и соскочила на землю. Голова подпрыгнула и вонзилась гребнем в доски. Эти доски, ни разу снизу не струганные, щедро поделились с крыльями занозами и щепками. Заболело все, сразу и невыносимо. Как бы Талик ни хотел прикидываться бревном и дальше, "Уу-уй, мама!" вырвалось само. Может он и смог бы уже встать и идти, но эльф-то на это не рассчитывал и волок стол дальше. Остроухий учел, что попадан пришел в сознание, и принялся вовсю нарушать инструкции, играя в дурачка. Баська держался за скулу и мычал, поддерживая начальство. Силь был осчастливлен вниманием сверх меры, потому что остроухий решил с ним пообщаться.
— Ну и как тут соблюдать инструкции?! — Риторически вопрошал Наль, обращаясь вроде как к попаданцу. — Как я могу их не нарушать, если у меня выбор между дракой, самоубийством и полной реализацией?! Чем они там думали? Как можно наблюдать и изучать, когда толпа малолетних попаданов собирается меня убить, а мой попадан перекидывается в волка от полноты впечатлений? — Талику захотелось завыть от такой новости: он же рассчитывал сначала крылья дорастить! А ушастый продолжал вещать, сдавая особенности местной жизни с потрохами. — Вот досталась бы мне магичка-попаданша, отправилась бы она в магическую школу себе на радость, еще бы и в люди вышла! Вместе со своими куцыми магическими способностями хоть доучилась бы до среднего образования! И мне премия, и ей — хорошо! Вот скажи мне, ты, жертва частичной реализации, тебе сколько лет?
— Двадцать один. — Против "жертвы" Силь даже не возразил.
— И не стыдно? — Наль отстановился отдышаться и оглядеться. — Не стыдно, да?
— А что? — Зашмыгал носом кавайный.
Баська решил внести свою лепту.
— Врёше... шударыня. Шришсать, не меньше. — В отличие от вампирического избытка зубов, у Баськи похоже образовался их недостаток.
— Вот! — Назидательно сообщил Наль и поволок стол дальше. — И все вы так! Воплощаетесь — врёте, реализуетесь — опять врёте, сколько ж можно? Ты почему попадану не рассказала, что мы — на окраине, где шляется всякая реализованная детская неожиданность без надежды повзрослеть, а?
Силь шмыгал носом и молчал. Талик молчать не мог и стонал. Но шевелиться пока не спешил — больно же! Последующее откровение вогнало его в ступор почище хвата за нос.
— А мы ж ваш шалели! — Прошамкал Баська.
— Еще как! — Подвердил Наль. — Живые же... вроде как. Дети же! В основном. Успокаивали! — Уже задыхался эльф, перетаскивая стол через очередной бугор и колдобину. — Успокоили на свою голову! Права у них! На жизнь! А почему спрашивается реализованному слепку личности надо давать права, если его оригинальная личность сидит дома и кашу кушает, а я его материально-воплощенную вторичную сущность на себе волоку? Почему я должен считать его живым? Потому, что он тяжелый? Не-э-эт! — Сам себе возразил остроухий. — Это потому, что он здесь из плоти и крови, потому что он мыслящий и у него есть шанс на полноценное развитие! Да чтоб онемел тот, кто об этом проболтался, да видел я его сострадание там, куда великий Шерлок загнал Мориарти! Где брать мотивацию на объединение реальностей? Кто из этих героев хочет к маме, зная, что они у мамы все равно есть? Вот ты, мечта садиста, понимаешь что у твоей сущности-близнца уже есть муж алкоголик и весь набор переживаний, который ты тут обрести пытаешься? Хочешь де-реализоваться?
