Инъекция Платины. Часть 2

Отвернувшись и гордо вскинув голову, Платина проследовала к знакомой двери. На миг заколебавшись, она всё же решила постучать.

— Кто там? — отозвалась монашка.

— Это я, — сказала девушка. — Гостья.

— Чего же вы ждёте? Заходите.

За спиной вновь послушался глумливый смех.

"Дуры, — раздражённо подумала путешественница между мирами. — С жиру бесятся, вот и смешно им".

Спутница встретила её за столом, уставленным крошечными мисочками с разнообразной незнакомой снедью.

— Сапоги поставь вон туда, — Ия указала на корзину у стены. — И можешь идти.

— Но старшая госпожа приказала мне заботиться о вас, госпожа гостья, — поклонившись, напомнила служанка.

Сбросив плащ на лежанку, девушка возвела очи горе.

— Придёшь через час, — пришла ей на помощь монашка.

— Слушаюсь, госпожа Сабуро, — отвесив ей поклон, Усуя вышла, а гостья тяжело плюхнулась на табурет.

— Она принесла ваши вещи, Платино-ли, — спутница кивнула на лежащие поодаль джинсы. — Разве их не надо постирать?

— Они слишком непривычно выглядят, госпожа Сабуро, — поморщилась Ия. — Слуги начнут болтать лишнее. А ваш брат ещё ничего не решил. Вот я и подумала, что не стоит показывать их слугам.

— Может, вы и правы, — пожала плечами собеседница и, взяв с подноса чайник, предложила. — Чаю выпьете?

— Спасибо, Сабуро-ли, — поблагодарила девушка и в самом деле почувствовав усталость и сильнейшую жажду.

Кажется, она так не выматывалась со дня злосчастного похода в вымершую деревню, когда пришлось сначала драться с мародёрами, а потом удирать от голодных волков.

— Попробуйте сладких орешков, Платино-ли, или вот побеги бамбука в мёду, — взялась угощать собеседница, едва Ия сделала первый глоток. — До ужина ещё долго, вот госпожа Азумо и прислала нам немного закусок.

Рот девушки мгновенно наполнился слюной, и все тревожные мысли куда-то улетучились. Будучи по натуре сладкоежкой, она не заставила себя упрашивать и с жадностью накинулась на угощение, стараясь отведать каждое из присутствующих на столе кушаний.

И хотя вкус подавляющего большинства из них оказался незнакомым и весьма своеобразным, в общем и целом местные десерты её не разочаровали. Хотя после опостылевшей рисовой диеты любая более-менее съедобная еда могла показаться верхом кулинарного изыска.

Когда она опустошила чашку и вновь наполнила её горячей водой, монашка прошептала с ясно различимым упрёком:

— Почему вы мне раньше не сказали, что тел-ле-ф-он может сам рисовать картинки?

Проглотив вязкую, тягучую массу со вкусом мяты и эстрагона, Ия неопределённо пожала плечами.

— Как-то не догадалась. Для меня это само собой разумеется. Простите, госпожа Сабуро, если я ненароком вас обидела. Но вы же не стали сомневаться в том, что картины в телефоне отражают действительность. А ваш брат посчитал их фантазиями художника. Вот и пришлось доказывать ему, что это не так.

Сжав губы в куриную гузку, собеседница осуждающе покачала головой, но обижалась недолго, уже через минуту гордо заявив:

— Я же говорила, что он обязательно вам поможет.

— Надеюсь, Сабуро-ли, — девушка разломила белый кирпичик размером с дешёвую шоколадную конфету. — Что ваш брат не из тех, кто забывает свои обещания.

— Можете не сомневаться, — заверила её монашка. — Всё будет так, как он сказал. Только ему надо подумать: как лучше это сделать?

Женщина вдруг встрепенулась.

— Мой брат вам понравился, Платино-ли?

— В каком смысле? — Ия даже жевать перестала. Перспектива стать ещё одной наложницей начальника уезда её как-то не особо вдохновляла.

— Разве он не мудрый человек? — то ли не замечая беспокойства своей юной спутницы, то ли специально подшучивая над ней, пояснила собеседница. — Даже не поверив с самого начала, он всё же дал вам высказаться.

— Это так, Сабуро-ли, — успокоившись, согласилась девушка, поддев маленькой металлической ложечкой нечто напоминающее заварной крем. — Я никогда не сомневалась в его уме. Глупец просто не смог бы занять столь высокое положение в обществе, добиваясь всего своим трудом.

— После того, как я ушла в баню, госпожа Азумо ещё долго с вами разговаривала? — задала сестра начальника уезда новый вопрос.

Отпрянув от стола, Ия вернула ложечку на блюдце и полезла в узкий рукав за платком.

— Нет, недолго. Но я успела ей не понравиться.

— Откуда вы знаете? — вскинула брови собеседница.

— Она сама так сказала, — вздохнула девушка и, вытерев липкие губы, поведала подробности их не самой удачной беседы.

— Это я во всём виновата! — сокрушённо всплеснула руками монахиня. — Не сумела толком привить вам правила приличия!

— А что вы могли сделать, Сабуро-ли? — видя, что та переживает, совершенно искренне попыталась утешить её спутница. — Я же еле-еле успела научиться говорить правильно. И то, как забудусь, так и скажу что-нибудь не так. У вас просто не хватило времени научить меня ещё чему-нибудь. Так что не вините себя за это.

— Во всяком случае я старалась, — вздохнула собеседница, покачав головой. — Но всё равно для девушки своих лет вы знаете очень мало.

"Да, всякой ерунде, вроде того к кому как обращаться, да как правильно кланяться, меня не учили, — раздражённо подумала путешественница между мирами. — Зато я третий закон Ньютона знаю, закон Архимеда и теорему Пифагора! И ещё много того, чего вам и не снилось."

Чувствуя, что начинает злиться, она поспешила сменить тему:

— Госпожа Сабуро, в бане служанка назвала меня "барышней". Что это значит?

— Простолюдины так называют молодых, незамужних дворянок, — охотно пояснила монахиня. — Но образованные люди это слово не употребляют. Имейте это ввиду.

— Я запомню, Сабуро-ли, — пообещала Ия и продолжила: — У вашего брата очень большой дом. Вы не могли бы рассказать: где здесь что находится?

— Большой?! — возмущённо фыркнула женщина, словно не расслышав последних слов собеседницы, и сокрушённо покачала головой. — Что вы, госпожа Платино! Мой брат живёт очень скромно. У любого землевладельца дом гораздо богаче. А какие у них сады и парки?! После Воссоединения народа Сын неба приказал засыпать рвы и снести наружные стены, установив их высоту не более чем в три чи. Когда отпала надобность в укреплениях, даже самые бедные рыцари стали устраивать на своих землях парки и пруды с беседками. А у моего брата есть только этот заурядный домик.

"Ничего себе заурядный, без навигатора заплутаешься, — мысленно усмехнулась девушка, сохраняя вежливо-заинтересованное выражение лица, и вдруг в голове промелькнула догадка. — Да она, кажется, завидует!"

Не желая расстраивать собеседницу, она заговорила о другом:

— А почему Сын неба издал такой... странный указ?

— Тогда в государстве царила смута, — размеренно, словно читая лекцию или молитву, заговорила монашка, успокаиваясь. — Истинному Сыну неба даже пришлось удалиться из страны и скрываться на Севере, откуда он вернулся с многочисленным войском великого генерала Берно. Его люди были потомками тонган, покинувших родину в незапамятные времена из-за мятежей и неустройств. Но двести лет назад они вернулись вместе с истинным Сыном неба... Только разве я вам этого не рассказывала, Платино-ли?

— Рассказывали, госпожа Сабуро, — не стала та спорить и покаянно вздохнула. — Но, стыдно признаться, тогда я слишком плохо знала ваш язык, а постоянно переспрашивать мне казалось не удобным.

— Ну, слушайте ещё раз, — рассмеялась женщина и продолжила: — Среди благородных людей нашлись отдельные отщепенцы, осмелившиеся выступить против истинного государя и его непобедимого полководца. Их сурово наказали. А чтобы землевладельцы не забывали о своём долге перед Сыном неба и страной, им приказали засыпать рвы и разрушить наружные стены своих замков.

— А внутренние? — деловито поинтересовалась слушательница, рассудив, что такие тоже должны иметься. В противном случае, в рассказе Сабуро речь бы шла о стенах вообще.

— Главные башни и цитадели государь мудро разрешил оставить, — ответила монашка. — Но лишь до первого нарушения закона. Тогда всю семью убивали, а замок разрушали полностью.

"Круто тут порядок наводили, — хмыкнула про себя путешественница между мирами. — За трёхметровым забором разве что от мелкой шайки грабителей спрячешься, а армию он точно не остановит".

— Хвала Вечному небу, в нашем уезде за всё время ни одного бунтовщика не нашлось, — с гордостью заявила рассказчица. — И у Канако, и у Исикаво, и у барона Хваро родовые башни до сих пор стоят. Зато теперь у каждого ещё и парки, башенки, беседки, пруды. А у Хваро целое озеро с островом посередине.

— На весь уезд только три землевладельца? — удивилась Ия.

— Что вы! — собеседница, кажется, даже обиделась. — Гораздо больше. Но крупных пятеро. Эти трое и ещё два. Только они получили свои земли уже после Воссоединения народа, когда строить замки стало не принято.

— Понятно, — кивнула девушка. — А сколько всего людей живёт в уезде?

— Не знаю, Платино-ли, — пожала плечами монашка. — Раньше много было. Но сколько осталось после петсоры, сказать не могу.

Ия усмехнулась.

— Я хотела спросить только о доме, госпожа Сабуро. А вы мне такую интересную историю рассказали.

— Извините, госпожа Платино, — смутилась женщина. — Со мной иногда такое случается. Знаю, что сие недостойно служительницы милосердной Голи, но порой мне очень обидно за брата. Он всю жизнь посвятил государственной службе, проявил талант и усердие, никогда не брал взяток, а всего лишь начальник уезда.

— Возможно, всё ещё изменится к лучшему, госпожа Сабуро? — попыталась утешить её девушка, весьма впечатлённая подобным проявлением простых человеческих чувств. Раньше спутница не позволяла себе подобных откровений.

— Я уже потеряла всякую надежду, Платино-ли, — вздохнула монашка и, высморкавшись в платочек, заговорила совсем другим, более привычным тоном: — Сейчас мы с вами на семейной половине дома. А кабинет, где брат с нами беседовал, на его официальной стороне. Там господин принимает гостей, там кухня и кладовые.

Вспомнив, что видела какие-то хозяйственные постройки возле бани, Ия поинтересовалась: что это такое?

— Кладовка для посуды, — начала перечислять рассказчица. — Прачечная, швейная мастерская и ещё что-то.

— У вашего брата супруга и трое наложниц, — осторожно подбирая слова, заговорила девушка и, дождавшись подтверждающего кивка, спросила: — А дети у него есть?

— Конечно! — кивнула собеседница, но со вздохом поведала, что господин Бано Сабуро не может похвастаться многочисленным семейством. Два сына и дочь от супруги, сын от второй наложницы госпожи Ошо и совсем маленькая дочка от первой наложницы госпожи Эгоро. Старший сын и наследник сейчас, вероятно, занимается у наставника. Юноше уже восемнадцать лет, и он усердно готовится к государственным экзаменам. А его братья ещё слишком маленькие, чтобы показывать их чужим людям.

— Вы имеете ввиду меня? — усмехнулась Ия.

Собеседница кивнула, но, прежде чем успела что-то сказать, пришла Усуя забрать посуду и узнать, не нужно ещё чего-нибудь?

Платина заверила, что ни в чём не нуждается, после чего служанка удалилась, пообещав зайти вечером.

А путешественница между мирами продолжила расспрашивать Сабуро о брате, его семье и других обитателях города Букасо, выпытывая новые, ещё неизвестные подробности.

Иногда за тонкой дверью слышались голоса или шорох шагов. Тогда рассказчица переходила на шёпот, опасливо косясь в сторону входа, хотя ничего порочащего своего брата она и не говорила.

Ия предположила, что здесь вообще не принято обсуждать слова и поступки главы семьи.

Свет, пробивавшийся сквозь натянутую на окна бумагу, постепенно тускнел. В углах комнаты начал скапливаться сумрак.

Незнакомая служака и Усуя принесли подносы с ужином и чай.

За стеной затопили печь. От тепла и сытости Платину потянуло в сон. Да и её спутница тоже начала зевать, аккуратно прикрывая рот ладошкой или краем широкого рукава.

Когда служанки вернулись за посудой, одна из них принесла маленький, железный фонарь в виде сплетённого из проволоки цветочного бутона, подвешенного на коротком обрывке цепи к короткой, деревянной ручке.

"У меня зажигалка ярче горит", — усмехнулась про себя девушка, глядя на тлевший уголёк.

Но тут Усуя достала из висевшего на поясе мешочка тонкую палочку, длиной с ладонь, и сунула её между железных лепестков.

Тут же вспыхнуло яркое пламя. Щепка вспыхнула, словно настоящая спичка. Прикрывая ладонью огонёк, служанка поднесла его к стоявшему на полочке светильнику. Послышался треск разгоравшегося фитиля, и взметнувшийся вверх оранжевый язычок пламени отразился в подвешенном позади бронзовом зеркальце.

Обеспечив им освещение и забрав подносы, служанки ушли.

— Скажите, Сабуро-ли, могу ли я прямо сейчас лечь спать, или тут не принято укладываться так рано? — спросила Ия после зевка, едва не порвавшего ей рот. — А то у меня уже глаза слипаются.

— Спите, Платино-ли, — встала монашка. — А я пойду схожу к госпоже Азумо. Узнаю, как они тут жили всё это время. Мы же так не успели толком поговорить.

— Только... — замялась девушка.

— Не беспокойтесь, — усмехнулась собеседница. — Я прекрасно помню, что говорил брат, и никому ничего не скажу.

— Нет, я не о том, — покачала головой Ия. — Вы где спать будете: на кровати или на лежанке?

Собеседница скептически глянула на печь, прикрытую ярким, узорчатым покрывалом.

— Но здесь же мало места.

— Мне хватит, — заверила девушка, которой совсем не хотелось оказаться в одной постели со своей спутницей. Кровать здесь была не настолько широкой, чтобы они в ней не мешали друг другу.

— Как пожелаете, Платино-ли, — с явным неодобрением пожала плечами монашка.

Но, не доходя до двери, вернулась, подошла к кровати, что-то взяла и протянула Ие, пояснив:

— Это одежда для сна. В платье будет жарко, а образованные люди у нас не спят голыми.

"И я не собиралась", — обиженно подумала девушка, но сочла нужным поблагодарить, не удержавшись от лёгкой иронии:

— Спасибо, госпожа Сабуро. Без вас я бы совсем пропала.

— Я без вас тоже, Платино-ли, — усмехнулась спутница.

Проводив её, путешественница между мирами первым делом убрала в корзину грязные вещи, рассчитывая когда-нибудь их постирать, и только потом взялась рассматривать местную пижаму, очень сильно напоминавшую японские кимоно для занятий каратэ или дзюдо. Такие же свободные штаны на завязках и курточка с поясом.

Торопливо раздевшись до нижнего белья, девушка с наслаждением избавилась от грудной повязки и облачилась в костюм для сна. Белый, гладкий шёлк приятно льнул к телу, заставляя жмуриться и улыбаться от удовольствия.

Сняв и аккуратно сложив покрывало, она завалилась на лежанку, прикрывшись лёгким, стёганым одеялом.

Даже неудобная деревянная подушка, оббитая войлоком и обшитая шёлком, не помешала Ие погрузиться в блаженное небытие крепкого сна.

Первый раз она проснулась от сдавленного покашливания.