Ласурская бригада

С моря дул северный хлёсткий ветер, гнал по небу низкие тучи, сыпящие снежной крупой. Неласковое время для королевских проводов, но флагман Его Величества Йорли Гаракенского и корабли сопровождения уже стояли под парусами. Правитель с той стороны залива обожал морские путешествия и ни за что не променивал их на порталы.

На причале, чуть в стороне от толпы, состоящей из Редьярда Третьего с сыновьями и свитой, а тако же любопытствующих горожан, Её Высочество Оридана куталась в подбитый горностаем плащ. Капюшон слетел с её головы под порывом ветра, аккуратная прическа разметалась. Тёмные пряди липли к лицу, почти скрывая его, но это было хорошо, поскольку не позволяло видеть слёзы в глазах принцессы. Маленькая фигурка излучала одиночество и отчаяние. Странно, что никто в толпе будто бы этого не замечал ...

На мгновение сжав пальцы мужа, Матушка Бруни подошла к ней сзади и положила руки на плечи, обнимая, как старшая сестра — младшую. Обе не сказали ни слова, глядя, как Гаракенская делегация поднимается на борт. Её Величество, всё ещё сияя волшебно юным лицом, царственно махала толпе и ослепительно улыбалась. Она уже попрощалась с дочерью во дворце, в отсутствии чужих взглядов, и не позволяла себе печали, всем видом показывая, как довольна состоявшимся браком. Его Величество благосклонно кивал, а принц Харли с тоской оглядывал крыши славного города Вишенрога, в котором осталось так много не окученных его инвентарём грядок. Неугомонный герцог Ориш махал руками, как крыльями, посылал любимой племяннице воздушные поцелуи. Через несколько месяцев, уладив свои дела дома, он должен был вернуться, чтобы стать главным распорядителем двора Её Высочества.

Чувствуя под пальцами тихо вздрагивающие плечи Ориданы, Бруни думала о том, что занудная дама История обожает одни и те же сюжетные повороты. Много лет назад так же, наверное, вздрагивали плечи Её Величества Рейвин, под сенью дворца Ласурингов навсегда лишившейся северного неба Узамора.

Коротко посмотрев на жену, принц Аркей наклонился к брату.

— Тебе бы стоило быть рядом с супругой сегодня. И не эгоистичным засранцем, как обычно, а нежным и любящим!

— Нежным и любящим засранцем? — уточнил Колька, заржав в полголоса.

Отец, оглянувшись, сурово посмотрел на сыновей.

Аркей тихонько вздохнул, в очередной раз подумав, что брата Пресветлая ему послала в качестве испытания за какие-то неведомые грехи.

— Ну хоть подари ей что-нибудь, — уняв раздражение, попросил он, — посмотри, плохо совсем девчонке!

Колей посмотрел. Поморщился, как от зубной боли. Уточнил у брата:

— Щенок Стрёмы подойдёт?

— С ума сошёл? — возмутился Аркей. — Ей надо что-нибудь маленькое, изящное и трогательное.

— Пресвятые тапочки! — вздохнул Колей. — Ей-ей, задал ты мне задачку, братец!

— Иногда надо и мозги включать, а не только... бур, — подал из-за их спин голос королевский шут.

— Убью, — привычно заметил младший принц.

В его голубых, так похожих на отцовские, глазах зажглись лукавые огоньки, которые старшему были прекрасно известны. Аркей снова вздохнул. Кажется, нечаянно разбудил в Кольке чудовище, от которого никогда не было известно, чего ожидать!

Между тем заверещали боцманские дудки, снасти заскрипели, паруса захлопали крыльями гигантской голубиной стаи, и флагман начал потихоньку отчаливать.

Оридана не сдержала всхлипа, которого, слава Индари, не было слышно за шумом воды и ветра!

— Скоро наступит весна, Ваше Высочество, — вдруг сказала Бруни, и принцесса поворотила к ней измученное личико, — ветер станет нежным и теплым, а на холмах за городом распустятся первоцветы. Знаете, такие синенькие и фиолетовые цветочки? А потом и первые почки появятся на деревьях, хотя капель еще будет звучать. Она очень звонко стучит по Вишенрогской мостовой, капель... Будто игрушечные кузнецы бьют серебряными молоточками по каменным наковаленкам. Городские маги будут растапливать лежалые пласты снега, а дети — пускать кораблики в ручейках. Садовники высадят раннюю рассаду на площадях и скверах, и в этом им смогут помочь все желающие. Хотите, мы тоже поможем?

— Но... — Оридана замолчала, подыскивая слова. — Принцесса мочь?

— Любой может, — серьёзно сказала Бруни. — Мне рассказывала моя матушка, что когда была жива Рейвин, она тоже помогала высаживать цветы на улицах города. Одевалась, как простая горожанка и выходила.

— Как простая?.. О! — заметила принцесса.

Флагман медленно разворачивался, ведомый шкиперскими ладьями. Вот показалась корма, украшенная богатой резьбой и позолотой. Корабль будто давал полюбоваться собой перед тем, как сорваться в бег по волнам.

— А потом прилетят из-за моря птицы. С вашей родины, Ваше Высочество! И ласточки будут рисовать на небе картины, которые никто кроме них не увидит, а холмы зазвенят от птичьих трелей... Можно будет купаться, дышать солью и ветром, собирать раковины... Ходить под парусом...

Бруни говорила, уже не глядя на принцессу. Она смотрела в море, но не видела быстро удаляющегося Гаракенского флагмана и его эскорта. Она видела старую яхту и отца у штурвала, курящего трубку. Синь и ширь моря в его глазах. Восторг жизни.

— Вы — любить Вишенрог! — сквозь слёзы улыбнулась Её Высочество.

Бруни перевела на неё сияющий взгляд.

— Вы тоже его полюбите, — сказала она, — вот увидите!

* * *

Растительность давно скрыла под собой верхушку этой горы. Деревья-гиганты на протяжении тысячелетий взращиваемые террасами, спирально поднимающимися к верхушке, сплели кроны в плотный полог-крышу, под которым жил своей тайной жизнью, мерцал тысячью огней-светляков, журчал искусственными ручьями, текущими прямо в желобах ветвей, город-лабиринт — Дайелитель, цитадель лесных эльфов. Здесь почти не было изделий из камня или стали. Лесной народ из камней признавал лишь драгоценные, из стали — только оружейную, да и то многие предпочитали луки мечам, а коли доводилось носить меч, брали легкие, деревянные, остротой не уступавшие стальным.

Аргонаиэль, младшая дочь Лесного владыки Ровиниана, быстро шла по прихотливо изгибавшимся коридорам. Босые ступни ласкал напольный мох. Чуть светящийся, он указывал направление в темноте, впрочем, дорогу принцесса помнила и с закрытыми глазами.

Двери в покои отца были украшены великолепной инкрустацией из рогов доисторического гигантского оленя. Правда, доисторическим он считался за пределами Лималля, здесь же природа царила в той мере и мощи, какие были у нее до появления рода человеческого.

Аргониэль толкнула створки, ступила с пружинящего мха в нежное белое облако. Этот мех разрешалось использовать в качестве ковров и покрывал исключительно после смерти владельцев — единороги в Лималле умирали только от старости, и их тела сжигали на погребальных кострах с почестями, присущими владыкам родов, не меньше.

Отец сидел за столом со старшим сыном, Дарианом. Оба тягостно молчали.

Подойдя, Аргониэль почтительно опустилась перед отцом на колени. Тот положил ей на голову широкую сильную ладонь. Принцесса любила отца и восхищалась им, как правителем и господином, однако сейчас была встревожена — Владыка выглядел постаревшим, будто путешествие в столицу и обратно отняло у него все силы.

Перехватив его ладонь, Аргониэль приложила ее к губам и спросила:

— Что случилось, дани?

— Младенец умер, — ответил за него брат. Подал ей руку, помогая подняться и сесть рядом. — Последний ребенок Лималля погиб...

— Отчего? — пересохшими от волнения губами спросила она.

Дети в Лималле не рождались уже две сотни лет. Беременность жены одного из советников Мудрейшего воспринималась, как чудо, а рождение ребенка праздновали все эльфы от южной оконечности мыса Последнего шага до северных окраин полуострова.

— От Белой... — отец тяжело вздохнул. — Количество нашего народа неизменно сокращается, дети мои. Статистика — страшная вещь для тех, кто понимает ее. Все, что нам остается — беречь тех, кто еще жив, беречь изо всех сил. Арго, — он посмотрел на дочь, — ты сделала то, о чем я просил перед отъездом?

Щек эльфийки коснулся румянец. Она выглядела взволнованной лишь мгновение, но от старшего брата это не укрылось, и он недовольно сощурился. Людей Дариан почитал за назойливых насекомых, что портят продукты и вещи, мешают спать. Отец его в свои тысяча сто пятьдесят пять обладал мудростью, которая давала понимание о неумолимом маховике времени, сметающем цивилизации, а сыну в свои четыреста восемьдесят она пока не давалась. Необходимость склониться перед Креем он воспринял с яростью фанатика и лишь мудрость отца и сочувствие сестры позволили ему пять лет назад не окунуться в бездны безумия. А вот теперь асурх ставил условия, которые они были вынуждены выполнять. Пантеломуса Крейского очень интересовали гости из Ласурии, однако ни пленить их, ни убить тайно или явно асурх не мог — Крей тоже был ослаблен войной и новый конфликт с соседями ему был не нужен.

— Я встретилась с их главарем, дани. Он дал мне слово, что придет!

— Договор?

— Обыскала его одежду, пока он плавал. Там ничего нет. Человек не носит ни амулетов, ни украшений... Скорее всего, договор спрятан.

— Он должен быть у него! — покачал головой Владыка. — Или где-то поблизости! Надо проверить остальных!

— Среди них оборотень, — подал голос Дариан. — Не так-то просто обыскать оборотня, если он того не хочет!

— Значит, оставим этот вопрос открытым до их прибытия. Сын, распорядись подготовить лучшие покои и красивых служанок. С опытом. Мне не нужны назойливые девки, прыгающие в кровать к любому. Мне нужны те, на ком глаз отдыхает, а мысли утекают прочь, оставляя в голове одну лишь глупость и вожделение. Арго, — он посмотрел на дочь, — узнай, где договор, и мы получим от Мудрейшего один артефактов Вечной ночи из его сокровищницы. Это поможет поддержать жизни нашим старикам... и мне!

— Я все сделаю, дани, — в глазах принцессы блеснули слезы, — я сделала бы это даже, если бы человек был уродлив.

— А-а, так он привлекателен? — иронично изогнул бровь Дариан.

Сестра сердито шлепнула его по руке, поднялась и быстро вышла.

— Люди — это зараза! — проследив за ней взглядом заметил принц. — Отец, ты не боишься, что она потеряет голову?

Владыка помолчал. Где-то в переплетениях потолочных ветвей, с которых на тонких нитях свешивались звезды-светильники, запел сверчок. Одинокий голос в ночи.

— Я боюсь, что от эльфов скоро останутся лишь воспоминания... — тихо сказал он.

* * *

Королевская семья ужинала в отсутствие младшего принца. Кольку искали по всему замку, но так и не нашли. Его Величество Редьярд повздыхал, вызвал полковника Торхаша — только ему он или Аркей могли поручить такое деликатное дело — и попросил немедленно разыскать и притащить на ужин беспутного сына. Королю, как это ни казалось странным, милосердие вовсе не было чуждо, а на принцессу Оридану с прямой спиной, вытянувшимся бледным лицом и сухими глазами невозможно было смотреть без слез.

Однако Его Высочество нашелся сам.

Двери в Малую Королевскую столовую торжественно распахнулись, и на пороге показался он! Красавиц и герой девичьих мечтаний и влажных снов. Принц держал на плече небольшой мешок, в котором что-то возилось.

— Ты опоздал на ужин, — заметил Редьярд.

Матушка Бруни посмотрела на Оридану. Оридана на мужа не смотрела, глубоко уйдя в нерадостные мысли. Тем большим было ее изумление, когда он подошел, опустился перед ней на корточки и проговорил:

— Эй, Ваше Высочество, а у меня для вас есть подарок! Желаете взглянуть?

От принца так несло гномьим самогоном, что Оридана расчихалась. Это привело ее в чувство. Она сердито посмотрела на мужа и заявила:

— Подарить бутыльку? Я не пить!

— Какую бутыльку? — изумился принц. — Я женщинам бутылок не дарю! Ни бутылок, ни кувшинов, ни кубков...

— Ни тазиков... — ехидно подсказал шут, сидящий напротив короля так, что непонятно было кто из них на самом деле восседает во главе стола.

— Ни тазиков, ни ведер и ни корытец! — покорно согласился принц и сел прямо на пол, положив мешок на колени. Тот дернулся и взвизгнул. Протестующе.

— Моя дорогая женушка, — продолжил Колей, заплетающимся языком, — поверьте мне, я знаю, каково это — терять родителей!

Его Величество подавился фазаньей косточкой.

— Когда мамы не стало, мне тоже казалось, что она уехала. Просто уехала... Только гроб очень мешал в это поверить...

Оридана с ужасом смотрела на него. Она-то родителей не на смерть провожала!

— Брат!.. — негромко сказал Аркей.

— Ваше Высочество хочет сказать, что чувствовал себя одиноким, как никогда, — Бруни сердито посмотрела на младшего принца, — да, Ваше Высочество?

— А-а! Малышка! — расплылся в улыбке он. — Ты как всегда права, моя благоразумная неродная сестренка. Именно это я и хотел сказать своей обожаемой супруге! Представляешь, Ори, я плакал как девчонка несколько дней, когда мамы не стало. Просто ревел и все. Вот как ты сейчас!

Оридана, из последних сил сдерживающая слезы, тихонько завыла и попыталась встать на ноги. Не тут-то было. Принц обнял ее ноги и положил голову ей колени. Мешок взвизгнул громче.

— Сиротинушки мы с тобой, Ори! — пьяно заплакал Колей. — Бедные мы несчастные, никто нас не любит, не жалеет!

Шут изо всех сил бил по спине покрасневшего короля, давящегося костью. В дверь заглянул вернувшийся ни с чем Красное Лихо. Оценив ситуацию, быстро подошел к королю, вздернул со стула, обхватил за ребра и резко сдавил ладони в районе королевского солнечного сплетения. Его Величество, издав резкое 'хэ', выплюнул кость и задышал. Правда, кровью наливаться не перестал.

— Спасибо! — искренне сказал Дрюня Торхашу. — Полковник, вы, как всегда, вовремя!

— Что здесь происходит? — изумился тот и посмотрел на Бруни, чье выражение лица ему показалось самым разумным из всех.

Она прижала палец к губам и глазами указала ему на коленопреклоненного Колея и гладящую его по голове Оридану. Оба жалостно плакали.

— Это... — взревел Редьярд. — Это...

— Это любовь, братец, — шут, на всякий случай, отошел от него подальше, — она имеет обыкновение зарождаться во всяком мусоре, а потом являть себя во всей красе!

— Это издевательство какое-то! — принц Аркей бросил салфетку на стол и поднялся. — Отец, что ты ему позволяешь?

— Я позволяю? — сипя, отвечал тот. — Ян, где подарок уважаемого старшины Виньогрета?

— Вы про ремень, Ваше Величество? — секретарь тут же заглянул в открывшуюся дверь.

— Именно!

— Уже несу!

— Короче! — трубно высморкавшись в уголок скатерти, деловито пояснил Колей и быстро поднялся. — Тут у меня для тебя, Ори, подарок. Ну, чтобы не скучала без родителей! А мне пора!

— Куда? — преграждая ему путь к двери, поинтересовался король.

— Держи! — принц сунул мешок в руки опешившей принцессе и обежал стол.

Его Величество рысью припустил за ним.

— Стоять, сукин сын! Стоять, я сказал! Сейчас займемся твоим воспитанием!

— Папаня, не обижай собак, они того не заслужили! — воскликнул принц, сделал обманный маневр и метнулся в двери, снеся входящего Яна Грошека, торжественно, на вытянутых руках несущего широкий, сделанный по специальному заказу, ремень с массивной пряжкой.