— Нет, когда вы так ставите вопрос, — признался Грин-Вэлли.
— Что ж, в таком случае, думаю, мы должны принять как данность, что если ему удастся пережить зиму, он захочет получить как можно больше помощи в начале года, как только мы сможем ее ему оказать. Судя по записке Живонса, в ближайшие пару месяцев он, вероятно, будет больше озабочен поставками продовольствия, чем войсками, но когда я думаю об этом дальше, у него есть вся эта граница с Пограничными штатами. И с Деснейром [на приложенных картах Сиддармарк непосредственно не граничит с Деснейром, между ними лежит великое герцогство Силкия] и Доларом. К концу весны — самое позднее к началу лета — его западные провинции будут наводнены войсками из земель Храма, из Пограничных штатов, из Деснейра. Шан-вей! К концу лета он, вероятно, столкнется с харчонгскими войсками, приближающимися к нему, чтобы отобрать свою часть! Я бы сказал, что на данный момент шансы против него довольно велики, но если он сможет продержаться, и если мы сможем найти способ ввести в республику достаточное количество наших собственных войск, у нас есть, по крайней мере, шанс с боями закрепиться на материке, что нам необходимо. Если Стонар падет, это станет катастрофой для любой надежды на то, что кто-то еще на материке захочет бросить вызов Клинтану. Но если он не погибнет, если ему удастся выжить, мы, возможно, просто нашли союзника, в котором нуждались, чтобы преследовать храмовую четверку на их собственной территории.
Стратегическое чутье Истшера не подводит его, — подумал Грин-Вэлли. — Герцог не мог получить депешу "Живонса" раньше, чем за один-два часа, но он уже перешел прямо к сути дела. И он явно готов начать планирование активного вмешательства в республику даже без каких-либо указаний со стороны Кэйлеба или Шарлиэн. Это была именно та инициатива, на которую надеялись Кэйлеб и Мерлин, когда отправляли сообщение, и Грин-Вэлли почувствовал прилив гордости за своего начальника, наблюдая, как Истшер отвечает на вызов.
— Хорошо, — сказал герцог, — по словам Живонса, все это, должно быть, началось несколько месяцев назад в Зионе. Очевидно, то, что сделал Клинтан, было...
АПРЕЛЬ, Год Божий 896
.I.
Дворец Теллесберг, город Теллесберг, королевство Старый Чарис, империя Чарис
— Надеюсь, их не слишком сильно побьет при переходе через море Энвил, — мрачно сказал Кэйлеб Армак.
Чарисийский император стоял, глядя на залив Хауэлл из окна башни, одной рукой обнимая свою императрицу. Его правая рука покоилась на ее бедре, прижимая ее к себе, а ее голова прижималась к его груди. Ее глаза были такими же темными и мрачными, как у него, но она покачала головой.
— Все они опытные капитаны, — сказала она, наблюдая, как от причалов Теллесберга удаляются заросли парусов. В этом конвое было более шестидесяти торговых галеонов, сопровождаемых двумя полными эскадрами военных галеонов и прикрытых дюжиной хорошо вооруженных шхун имперского чарисийского флота, и к нему присоединятся еще двадцать пять галеонов из Эрейстора, когда он пройдет через море Чарис. Это был уже третий конвой, отплывший из Теллесберга — в целом шестой, считая также те, что отплыли из Эмерэлда и Таро, — и было маловероятно, что они смогут собрать еще один вовремя, чтобы оказать больше помощи. Кроме того, на складах в Чарисе, Эмерэлде или Таро просто не хватало продовольствия, чтобы заполнить трюмы следующего конвоя. Это было чудо, что они нашли столько, сколько у них было; считая этот конвой, они отправили более пятисот галеонов, перевозивших сто сорок тысяч тонн продовольствия и более четверти миллиона тонн фуража и кормов для животных. Честно говоря, это было почти немыслимое усилие для технологии, ограниченной мощностью парусов и небольшими судами с деревянным корпусом, но этого все равно было недостаточно, поскольку количество доступных консервированных и свежих продуктов было ограничено. Действительно, цены на трех огромных островах взлетели до небес, поскольку корона и Церковь вложили все, что могли, в скупку каждого кусочка доступной еды и отправили ее голодающему Сиддармарку. Цена была ошеломляющей, но они заплатили ее, даже не поморщившись, потому что у них не было выбора. Не тогда, когда она, Кэйлеб и их союзники действительно могли видеть сотни тысяч людей, голодающих в северном Сиддармарке.
— Они все с опытом, — повторила она. — Они знают, какая погода в это время года. И ваши инструкции по плаванию ясно дали понять, что они должны предполагать худшее.
— Есть разница между знанием того, какая погода, и знанием того, что ты направляешься прямо в один из самых сильных штормов за последние двадцать лет. — Голос Кэйлеба был таким же мрачным, как и выражение его лица. — Ставлю любые шансы, которые ты попросишь, что мы потеряем по крайней мере несколько из этих кораблей, Шарли.
— Думаю, вы, возможно, чересчур пессимистичны, — сказал голос из прозрачной пробки, которую каждый из них носил в одном ухе. — Я понимаю почему, но давайте не будем брать на себя вину, пока не придет время ее почувствовать, Кэйлеб.
— Я должен был отложить их отплытие. Всего три или четыре дня — может быть, целых пять дней. Как раз достаточно долго, чтобы море Энвил очистилось.
— И как это объяснить, Кэйлеб? — тихо спросила Шарлиэн. — Мы можем отслеживать погодные фронты — ты не хочешь объяснить кому-нибудь еще, как нам это удается? И без каких-либо объяснений, как мы можем оправдать задержку с едой, когда все в империи — по крайней мере, по эту сторону Чисхолма — знают, как отчаянно в ней нуждаются?
— Если уж на то пошло, Кэйлеб, — сказал Мерлин Этроуз по коммуникатору, — это крайне необходимо. Мне неприятно это говорить, но любые жизни, которые мы потеряем из-за ветра и непогоды, будут значительно уступать жизням, которые мы спасем от голода. И, — его глубокий голос стал нежным, — разве жизни чарисийских моряков стоят больше, чем жизни голодающих детей Сиддармарка? Особенно когда некоторые из детей, о которых идет речь, сами являются чарисийцами? Вы можете быть императором, но вы не Бог. Имеете ли вы право приказать им не выходить в море? Не рисковать их жизнями? Как вы думаете, что бы сказали экипажи этих галеонов, если бы вы спросили их, хотят ли они плыть, даже если бы они знали, что столкнутся с самым сильным штормом, который может предложить море Энвил, зная, как сильно еда, которую они несут, нужна на другом конце пути? Люди сталкивались с гораздо худшими опасностями по гораздо худшим причинам.
— Но у них не было возможности выбирать. Они...
Кэйлеб оборвал себя и взмахнул левой рукой в резком рубящем жесте. Шарлиэн вздохнула и повернулась, чтобы прижаться лицом к его тунике, обхватив его обеими руками, и они стояли так несколько секунд. Затем настала его очередь глубоко вздохнуть и решительно отвернуться от окна и этих медленно уменьшающихся прямоугольников и пирамид холста.
Поворот привел его лицом к лицу к высокому седовласому мужчине с великолепной бородой и большими жилистыми руками, одетому в белую сутану с оранжевой отделкой. Лента в виде ласточкина хвоста на его шапочке священника сзади тоже была оранжевой, а на левой руке поблескивало рубиновое служебное кольцо.
— Я заметил, что вам нечего было сказать о моем маленьком капризе, — сказал ему император, и он слабо улыбнулся.
— Я знаю тебя с тех пор, как ты был мальчиком, Кэйлеб, — ответил архиепископ Мейкел Стейнейр. — В отличие от Шарли и Мерлина, я давно понял, что единственный способ справиться с этим твоим самобичеванием — это переждать. В конце концов даже ты поймешь, что относишься к себе строже, чем к кому-либо другому, и мы сможем перейти к более выгодному использованию нашего времени.
— Вы всегда так сострадательны и поддерживаете меня в трудную минуту, ваше преосвященство, — сардонически сказал Кэйлеб, и Стейнейр усмехнулся.
— Ты действительно предпочел бы, чтобы у меня были заплаканные глаза вместо того, чтобы пнуть тебя — уважительно, конечно — в задницу?
— Это, по крайней мере, имело бы преимущество новизны, — сухо ответил Кэйлеб, и архиепископ снова усмехнулся. Затем он приподнял бровь, глядя на императорскую чету, и указал на небольшой стол для совещаний, ожидающий под одним из световых люков, установленных в наклонной крыше башни.
— Я полагаю, что да. — Кэйлеб вздохнул и повел Шарлиэн к нему. Он выдвинул для нее стул, затем подождал, пока сядет Стейнейр, прежде чем занять свое место.
— Будет здорово, когда ты вернешься домой, Мерлин. Я не могу придушить тебя как следует, когда ты так далеко, — заметил он в пустоту, когда сел, и настала очередь Мерлина усмехнуться.
— Увидимся завтра, — пообещал он, — и ты сможешь душить сколько душе угодно. Или, во всяком случае, попытаться. И поездка того стоила. Мы никогда не преодолеем дыру, оставленную Мандрейном, но капитан Разуэйл и сам оказывается довольно впечатляющим. На самом деле даже более впечатляющим, чем я ожидал. Более того, я не слишком удивлюсь, если в недалеком будущем он окажется кандидатом во внутренний круг.
— Ты немного торопишься, не так ли? — насмешливо спросил Кэйлеб, и Мерлин, сидевший, как портной, со скрещенными ногами на одном из зубцов крепостной стены цитадели Кингз-Харбор, пожал плечами.
— Я не предлагал рассказать ему завтра, Кэйлеб, — мягко заметил он. — Я просто говорю, что думаю, что у него есть... устойчивость и гибкость, чтобы принять это спокойно. И, учитывая его новую должность, это, безусловно, было бы полезно.
— Не так полезно, как было бы сказать Алфриду. — Голос Шарлиэн был непривычно резким, и Кэйлеб посмотрел на нее. — Я понимаю все причины не говорить ему, — продолжила императрица тем же резким тоном, — но мы говорили другим, кто, по мнению даже Братьев, подвергался большему риску, чем он когда-либо, и во всей империи нет более надежного человека!
— Кроме того, он твой друг, — мягко сказал Стейнейр. Она резко повернула голову, в ее глазах вспыхнул гнев, но Стейнейр встретил их своим обычным спокойным, невозмутимым взглядом.
— Это не имеет ничего общего с моей оценкой того, насколько полезно было бы полностью интегрировать его во внутренний круг, Мейкел, — сказала она ровным тоном.
— Нет, но это в значительной степени связано с тем, насколько ты чувствуешь себя виноватой за то, что не сказала ему. — Стейнейр слегка покачал головой. — И какой нелояльной ты себя чувствуешь из-за того, что не сумела убедить Братьев доверить ему информацию.
Глаза императрицы жарко сверлили его еще несколько секунд, прежде чем опустились. Она посмотрела вниз на свои собственные тонкие, изящные руки, так плотно сложенные на столе перед ней, что костяшки пальцев побелели, и архиепископ протянул руку, чтобы положить на них одну из своих гораздо больших рук.
— Я понимаю, Шарли, — мягко сказал он ей. — Но не забывай, Брайан тоже был его другом, и именно Брайан посоветовал не говорить ему об этом. И ты тоже знаешь почему, не так ли?
Шарлиэн так и не подняла глаз, но через мгновение едва заметно кивнула, и Стейнейр печально улыбнулся ей в макушку.
Сэр Алфрид Хиндрик, барон Симаунт, был, вполне возможно, самым блестящим чарисийским морским офицером своего поколения, и он стал одним из любимых людей Шарлиэн со времени ее первого визита в Чарис. Фактически, почти все в медленно растущем кругу чарисийцев, которые знали правду о Земной Федерации и монументальной лжи, лежащей в основе всей Церкви-Матери, знали его и испытывали к нему глубокую привязанность, хотя он был ближе к Шарлиэн, чем к кому-либо, за исключением, возможно, брата Стейнейра, Доминика. Ни один член внутреннего круга не ставил под сомнение его лояльность или интеллект. Но Брайан Лок-Айленд был прав, опасаясь его честности... и его гнева.
В другое время и в другом месте Алфрида Хиндрика назвали бы выродком, и у него было все нетерпение этой породы к уловкам и притворству. Явная любовь к знаниям и желание восстановить технологию, в которой Запреты Джво-дженг так долго отказывали Сэйфхолду, были бы достаточно плохими, заставляя его расширять границы того, что вводилось, возможно, слишком жестко и слишком быстро. Но его гнев по поводу того, как обманули все население последнего выжившего мира человечества, лишили его самих звезд, был бы еще хуже. Лок-Айленд опасался, что сочетание нетерпения и ярости — и осознание того, как отчаянно Чарис нуждался во всех преимуществах, которые он мог найти, — подтолкнуло бы их блестящего, гибкого решателя проблем к слишком открытому оспариванию Запретов, бросая вызов доктрине Церкви Ожидания Господнего, даже осуждая саму Церковь как чудовищную ложь. И если это произошло бы в разгар войны Чарисийской империи против храмовой четверки...
Мерлин смотрел на голубую воду Кингз-Харбор, на рой кораблей, покрывающих поверхность, на кипучую деятельность, большая часть которой была результатом богатого воображения и неуемной энергии Симаунта, и его сапфировые глаза были холодны. Они не осмеливались рисковать, раскрывая правду об архангелах, Церкви, Ракураи Лэнгхорна и рифе Армагеддона. Еще нет. Не тогда, когда подобные разоблачения сыграли бы прямую роль в осуждении "храмовой четверкой" их всех как лживых, богохульных слуг коррупции. И поэтому, если бы оказалось, что Симаунт представляет угрозу для секрета, который они все охраняли, эту угрозу пришлось бы устранить... навсегда.
— Клянусь вам, Шарлиэн, — тихо сказал он теперь по комму, — в тот момент, когда буду уверен, что будет безопасно сказать ему, я это сделаю. — Он криво улыбнулся. — Это будет не первый раз, когда я, э-э, отвергаю Братьев, если ты помнишь. И если я это сделаю и окажется, что я ошибался насчет фактора безопасности, я утащу его в пещеру Нимуэ и засуну в одну из криокамер, пока его снова не выпустят на свободу. — Он наблюдал через пульт снарка, закрепленный на потолке над столом для совещаний, как императрица подняла глаза с внезапной изумленной улыбкой, и он тихо усмехнулся. — У меня нет места для многих людей, — сказал он ей, — но Алфрид — один из особенных. Если мы в конце концов расскажем ему, и окажется, что нам не следовало этого делать, он заслуживает места в пещере. Кроме того, таким образом мы будем знать, что он все еще будет рядом, когда мы сможем начать открыто восстанавливать нашу техническую базу!
— Я об этом не подумал, — в голосе Кэйлеба звучало более чем огорчение.
— Ну, вы ведь не совсем выросли с технологиями, не так ли? — Мерлин пожал плечами. — С другой стороны, мне бы очень не хотелось этого делать, потому что он чертовски полезен там, где он есть. Вы понимаете, что даже без доступа к Сове он придумал более оригинальные варианты, чем Эдуирд?
— Справедливо, Мерлин, справедливо, — заметил Стейнейр. — Эдуирд намеренно тщательно выбирает свои места — и приписывает их кому-то другому, когда может.
— О, я знаю это, Мейкел. Я просто говорю, что Алфрид — очень впечатляющий парень, раз он выдвинул так много идей и вдохновил так много своих помощников, таких как Мандрейн, на собственные идеи. Даже те, на которые я его "направлял", он брал и бежал с ними, как правило, в места, где я его не ожидал, по крайней мере, без еще нескольких подталкиваний. По правде говоря, Брайан и в этом тоже был прав. Он делает именно то, что нам нужно, даже без Совы, и он учит целое поколение офицеров военно-морского флота и работающих с ними гражданских лиц использовать свои мозги, выходить за рамки и исследовать возможности.
