Все меня называют ведьмой. Закончено!

Весело напевая себе под нос, подметала пол и готовила завтрак. Митя проснулся, вышел из своей комнаты и, прислонившись к дверному косяку с улыбкой наблюдал, радуясь моему хорошему настроению.

— Привет, попрыгунья! Вижу, ты уже вовсю хозяйничаешь, молодец! — по-хвалил он. — Сейчас умоюсь и помогу тебе с уборкой.

— Доброе утро, Митя. Не нужно, я почти закончила уборку. Ты давай са-дись кушать, а то в армии ещё долго не будет домашней еды.

Он кивнул, соглашаясь, взял висящее у меня на плече полотенце и прошёл на улицу к старенькому, железному умывальнику, прибитому к дереву. Че-рез открытую дверь, спросила:

— Митя, а можно я с тобой пойду. Хочу проводить, пожалуйста!

Но он твёрдо заявил:

— Рада, нет. Нам хватит вчерашних приключений. Там будет слишком много знакомых, особенно соседей. Ведь они знают, что меня забирают служить и скорее всего будут ждать с нетерпением тебя там. Сестрёнка, прошу, останься дома.

Мне пришлось согласиться с этими доводами, он прав. Не стоило сейчас своим появлением ещё больше провоцировать людей, которые погрязли в скорби и от страданий ничего вокруг воспринимать не могли.

С тяжёлым вздохом, кивнула:

— Хорошо, ты прав. Буду ждать тебя здесь.

Подошедший брат повернул меня за плечи к себе.

— Рада, пойми, мне тоже хочется попрощаться с тобой там, но лучше если останешься дома.

Отпустив меня, он сел на стул и быстро принялся кушать. С весельем смотрела на эти быстрые действия и, подавив смех, спросила:

— Митя, это ты так готовишься к армии или сильно проголодался?!

Он остановился, посмотрел на замершую ложку в руке.

— Наверно, просто задумался, как ты без меня. Сестрёнка, пиши мне. А то я и так буду переживать.

Я постаралась его убедить, что справлюсь с самостоятельной жизнью.

Брат встал из-за стола, поцеловал в щёку на прощание. И напомнил мне обещание:

— Рада, не приходи провожать! Пожалуйста.

Всё, что смогла себе позволить, это дойти с ним до забора. Дальше он пошёл один, а я ещё долго стояла, провожая взглядом удаляющуюся с каж-дым шагом фигуру брата. Пока она окончательно не скрылась за поворо-том.

Тогда казалось, это начало новой, незнакомой жизни, которую мне пред-стояло прожить без чьей— либо поддержки или помощи со стороны.

Огорчённо шмыгнув носом, сделала над собой усилие, чтобы не разрыдать-ся, вспомнила о поиске бабушкиной книги и спохватилась, стараясь со-средоточиться на этом деле.

Стоило припомнить свой сон, как ноги сами принесли меня в комнату Ми-ти. Действительно, под кроватью обнаружилась не прибитая дощечка, а в глубине тайник. Просунув руку, нащупала холодный, металлический пере-плёт. А вот вытащить её оказалось делом трудным. Ободрав кисть об тыльную сторону досок пола, с неимоверным усилием, с третьей попытки, вытащила книгу.

Такие фолианты я до того видела только в исторических фильмах, поэто-му, сжигаемая любопытством, (ведь интересно, что в ней написано) схва-тила её в охапку и, вскочив на ноги, быстрым шагом прошла на кухню. Аккуратно положила на чистую скатерть, расстегнула замок, открыла тя-жёлую крышку. На первой странице лежал сложенный вчетверо обычный тет-радный листок. Развернув его, я прочла следующее:

"Здравствуй, внучка. Жаль, что встретиться в этой жизни нам не при-шлось с тобой. Ну, да ладно. Наверняка ты сгораешь от любопытства и нетерпения, прочитать эту книгу. Всё тебе сейчас знать не нужно, пока ко всем тайнам доступ закрыт. Я приняла меры предосторожности, а по мере твоего взросления, будет набирать силу дар и станут проявляться скрытые пока заговоры. Рада, будь внимательна к произносимым словам, когда помогаешь людям! Порой одно неверно произнесённое слово меняет весь смысл заговора! Не произноси их на автомате, вкладывай душу, представляй того человека, которому помогаешь. И ещё одно предостере-жение. Умоляю, никогда не делай порчу насмерть! Это опасно! В первую очередь для тебя, так как сделанное тобою зло, вернётся к тебе, как бумеранг, в двойном размере! Вот и всё, что я хотела тебе сказать, внучка.

Пс. Береги книгу, она имеет ценность для тебя! Чужие, даже если загля-нут в неё, прочесть не смогут."

Отложив бабушкино письмо, я начала осторожно перелистывать, пожелтев-шие от времени, страницы с диковинными буквами и непонятными рукопися-ми. Но были тексты, которые читались легко. Они давались с пояснения-ми, что нужно для этого и в какой день недели можно их применять.

Взяв приготовленную для школы общую тетрадку и ручку, я стала перепи-сывать всё то, что могла прочесть. Заговоры были разные, от сглаза, от различной боли, привороты, лечение разных, до того неизвестных мне, болезней.

Спустя два часа, закончив писать, почти половина тетради оказалась за-полнена этими странными, порой очень старинными, труднопроизносимыми словами, непривычными для современного человека, которые мне предстоя-ло выучить. Но эти трудности не испугали меня, ведь поставленная цель — сберечь брата — с лихвой перекрывала всё остальное.

Потянулись однообразные дни, наполненные школьными проблемами... Все прежние друзья сторонились и игнорировали меня, учителя, терзаемые навязчивым любопытством, пытались выяснить, почему я проживаю одна.

Тёплые дни сменялись осенней прохладой, тропинка по которой каждый день приходилось ходить в школу, как аллея с обеих сторон поросшая разными деревьями, становилась с каждым днём всё более яркой от осен-ней листвы. Затем листья, осыпаясь, укрывали землю и тихо шуршали под ногами, навевая грусть и тоску о чём-то несбыточном. Незаметно подкра-лась зима... И однажды утром, выглянув в окно, увидела первый снег, за ночь накрывший белым покрывалом землю.

Постепенно все навязчивые люди оставили меня в покое, наедине с собой. Учёба давалась легко и помогала не одичать окончательно от недостатка общения.

А бабушкина наука, сначала с трудом, затем всё больше затягивала в неизведанный, странный, даже иногда пугающий, мир, где не было преде-лов и барьеров. Куда можно уйди от всех проблем, ненависти, злости и пороков. Как сказка без конца, которую хочется читать запоем и невоз-можно оторваться.

Особенно долгими зимними вечерами, сидела в кресле, укутавшись в соб-ственноручно связанную шаль, возле весело потрескивающих в печи дров.

Митя писал редко, но все его письма для меня были, как долгожданный подарок. Он старался смягчить свой рассказ о тяготах службы, но ему плохо удавалось это скрывать. Я знала, что попал он служить в развед-группу спецназа, в самый разгар боевых действий в Чечне.

Глава 11.

Там была настоящая война, с убитыми и искалеченными молодыми, ещё тол-ком не знающими жизни, парнями. В свои девятнадцать-двадцать лет, они, с изломанной психикой, возвращались домой (кому, так сказать, "повез-ло" уцелеть) не нужные никому, кроме несчастных родителей. Оставались наедине со своими не проходящими психологическими травмами, которые были причинены увиденными изувеченных тел мёртвых друзей, с которыми они, ещё каких-нибудь полчаса назад, разговаривали, курили, смеялись.

Я это знала не столько из писем брата, сколько благодаря набиравшему силу дару и тому, что начавшие приходить за помощью ко мне родственни-ки таких людей, приводили с собой этих несчастных, измученных ночными кошмарами. Дотрагиваясь до них, я глубоко погружалась и видела их гла-зами все зверства, боль, грязь, негатив и всепоглощающее жгучее жела-ние отомстить за всех. Эти чувства сродни гигантской чёрной дыре, по-глощающей всё живое на своём пути, у испытавших такое отсутствовала жажда жизни. Смех, радость, даже любовь проходили мимо, если и задева-ли, то могли вызвать только агрессию. Старалась помочь смирится с по-терей, забыть, простить себя, изгнать мнимую вину за бессилие. После таких пациентов я по нескольку дней пребывала в подавленном настрое-нии. Апатичность, как неизвестный вирус, передавалась мне, проникала под кожу.

В такие дни хотелось только одного, забраться в постель, свернуться клубочком под одеялом и забыться сном. Но такую роскошь я не могла се-бе позволить, приходилось насильно заставлять себя заниматься обычными делами. Да и о главной цели — спасти Митю, невозможно было забыть. Все подходящие заговоры шли вход для защиты брата от бед.

Постепенно, благодаря своим способностям, ко мне с разными проблемами стали обращаться не только жители близлежащих деревушек, но и заезжие пациенты из города. В основном дамы, желавшие узнать про "увлечения" своих мужей или приворожить любовников, которые не хотели жениться.

Далеко не за всё я бралась, какие бы методы убеждения и мольбы о помо-щи не звучали от женщин. Старалась убедить отказаться, ведь это навсе-гда, а приворожённому помимо воли человеку придётся мучиться всю жизнь. Тем более, если это насаждённая любовь с одной стороны, сродни медленному убийству. Вмешиваясь в судьбу, против воли привязывая муж-чину к себе, они тем самым совершали насилие и сокращали его жизнь. Некоторых удавалось отговорить от необдуманных поступков, но попада-лись и другие, которые в угоду своих капризов хотели подкупить меня с помощью больших денег. С ними разговор был короткий, твёрдое "нет" и настоятельная просьба больше не беспокоить.

Однажды, в середине зимы, возвращаясь знакомой тропинкой домой, издали заметила группу деревенских мальчишек, они сгрудились вокруг небольшо-го сугроба и громко о чём-то спорили.

Я намеревалась пройти мимо них, но расслышав некоторые обрывочные фра-зы, остановилась и внимательно присмотрелась к этому сугробу. На вер-шине его копошилось что-то маленькое, какое-то темное пятно. Я прибли-зилась настолько, чтобы внимательнее рассмотреть объект повышенного интереса. Тут один из мальчишек, местный хулиган, отбежал на десяток шагов и стал кидать снежки в направлении этого пятна, явно пытаясь по-пасть в цель под одобрительные возгласы толпы. Непонятный комочек, об-сыпанный снегом от падавших рядом с ним снарядов, попытался убежать, но застряв в глубоком и мокром сугробе, жалобно запищал.

Вот тогда я поняла, что этот непонятный зверёк всего лишь крохотный бездомный котёнок, над которым, ради потехи, издеваются эти малолетки. Не теряя больше времени, даже не задумываясь о последствиях, со всей силы швырнула в эту шайку свой портфель и помчалась выручать беспомощ-ное животное.

Раздались возмущённые возгласы, тех в кого попал мой "снаряд", но уви-дев, кто его запустил, все виновники сначала оторопели, а потом убежа-ли врассыпную с криками:

— Ведьма! Ведьма! — эхом раздавалось в зимнем, морозном лесу.

Лишь один хулиган попытался сопротивляться и не побежал с остальными. Кинул в меня снежком, думая этим испугать. Наивный, зря так поступил.

Разозлившись ещё больше, я кинулась на него с кулаками, не видя перед собой растерянного, выше меня на целую голову парня, со всей злости ударила ему в глаз. Потом схватила за ухо, как нашкодившего щенка, за-ставила наклониться к моему лицу и, зло прищурившись, прошипела:

— Ещё раз увижу, что вы мучаете бедных зверюшек, прокляну! Ясно?!

— Д..да! — заикаясь, крикнул в ответ он.

— Смотри, если обманешь, плохо тебе будет. Понял меня?! — спросила я строгим голосом.

Парнишка усиленно закивал чубатой головой, шапка валялась рядом с ним, в ногах. Слетела она с него от энергичной оплеухи, которой я его "наградила" для закрепления обещания.

— А теперь скройся с глаз, чтоб больше не видела вашу компанию здесь! — выпуская его пурпурно-красное ухо, зло прошипела я.

Он, бледный от страха, пулей бросился от меня в сторону и забыл свой головной убор. Отряхнув пальто, склонилась над мокрым, дрожащим от хо-лода и страха котёнком. Темная шёрстка непонятного цвета намокла от попыток маленького животного слизать снег. Взяв на руки шипящий комо-чек, не задумываясь, расстегнула верх пальто и сунула сопротивляющего-ся котёнка себе за пазуху. Придерживая ворот, я быстро подхватила ле-жащий на земле портфель, побежала домой.

Едва открыв дверь и вступив на порог, как в мыслях раздалось недоволь-ное ворчание Никодима:

— Хозяйка, тебе самой есть нечего, а ты ещё один рот притащила. Зачем, он нужен?

— Помолчи, Никодим! — вслух приказала домовому. — Он теперь будет жить с нами, не смей его обижать. Его чуть не убили местные хулиганы, вон видишь, как, бедненький, дрожит.

Котёнок, которого я вытащила из пальто, стоял на полу, смешно пошаты-ваясь на маленьких лапках. Совсем ещё малыш, от силы месяца три.

Быстро скинула верхнюю одежду и схватив первое попавшееся под руку, висящее на спинке стула полотенце, стала его вытирать.

Скрипнула входная дверь, из коридора женский голос позвал:

— Рада? Ты дома?!—

— Да! Проходите сюда, пожалуйста, — пригласила нежданную гостью я.

Вошедшая женщина, была маленького роста, одетая в ватную телогрейку и пуховый платок, пожилая, лет шестидесяти, с румяным от мороза круглым лицом. Морщинистый лоб, прямые брови, водянисто— серые глаза, вздёрну-тый нос и тонкие губы. Серафима Егоровна или бабка Сима, как все мест-ные её звали, частенько обращалась ко мне за помощью в лечении живот-ных, которых она любила больше, чем людей. Слыла среди деревенских скандалисткой, охочей за чужими секретами и сплетницей неимоверной. Стоило кому-нибудь на одном краю чихнуть, как уже на другой стороне деревни бабка Сима говорила: "Будь здоров, милок".

Но ко мне она относилась с непонятным уважением и даже защищала в спо-рах с "доброжелателями".

— Добрый день, Серафима Егоровна. Что случилось у вас? — поздоровав-шись, спросила я у неугомонной женщины.

— Ой! Радочка, беда у меня! Захворала моя любимица козочка Роза. Нече-го ни ест, только лежит да стонет, бедняжечка. Помоги, а?

— Конечно, сейчас пойдём. Посмотрим, что с вашей Розой случилось. — согласилась я, поднялась со стула и закутала котёнка в сухую тряпку, положила поближе к печке на плетеное кресло.

— Откуда ты взяла котёночка? — выспрашивала любопытная старушка.

— Да в лесу нашла, отбила у мальчишек. Вон, смотрите, как боится, до сих пор трясётся, как осиновый лист.

— Ах, они ироды! Ни про что обидели беззащитную животинку, — возмути-лась женщина. — Я вот им покажу в следующий раз, как издеваться над слабыми! Надолго запомнят бабу Симу эти нелюди.

— Серафима Егоровна, идёмте, — кивнула я, заново одеваясь.

Мысленно приказала Никодиму присматривать за новым жильцом и не пугать по чём зря.

Вышла вслед за своей посетительницей за околицу, обернувшись, закрыла на задвижку калитку.

Идти было не очень далеко, мы уже почти добрались до нужного двора, когда нам навстречу, чуть ли бегом, направилась средних лет женщина в модной, короткой песцовой шубе с кожаной сумкой в руках и высоких са-погах. Завидев нас, она прибавила скорость и остановила окриком:

— А ну, стоять! — запыхавшись, приказала она и сразу накинулась на ме-ня с какими— то обвинениями. — Эй ты, оборванка, верни моему сыну шап-ку, а то я в милицию заявлю. Немедленно.

Я растерянно слушала её, не понимая чего она хочет. Зато шедшая со мной старушка сразу кинулась в бой.