Институт моих кошмаров-2. Почти нормально

— Извини, — улыбнулась я, стряхивая наваждение. — Но я совершенно гетеросексуальна.

А если бы и не была, перед первым занятием Зебальд показал мне фотографии тех, кто становился любовниками демонов из круга Ситри. Тела, из которых была жизнь была выпита до последней капли. Седые волосы, иссохшая кожа, хрупкость пролежавшей тысячелетия в саркофаге мумии... Одна фотография меня особенно поразила: на старом лице двадцатилетней девушки даже после смерти застыло выражение какого-то неправильного, всепоглощающего удовольствия. Так что спасибо, но нет, спасибо.

— А я недавно читала в глянце, что все женщины немного би...

— Значит, со мной что-то не так, — не стала я спорить и продолжила, не обращая внимания на ее печальный вздох. — Ты?

— Ничего, — на миг во рту Карис блеснули острые как иглы клыки. И улыбка оттого вышла несколько хищной...

Ничего — потому что она не могла ощутить свои чувства, или потому что их там вовсе не было? Подумав, я не смогла прийти ни к какому выводу и решила вернуться к более простым вопросам:

— Вина?

На лекциях по введению в демонологию рассказывалось, что понятия вины или раскаяния у большинства жителей Ада отсутствовали — вместе с угрызениями совести. Про стыд спрашивать и вовсе было бесполезно: как я выяснила в результате бесплодных попыток объяснить Карис, почему нельзя соблазнять моего преподавателя прямо во время практикума, неприемлемость в Аду тоже была пустой концепцией. Соответственно, и стыдиться было нечего.

— Как это?

— Это когда понимаешь, что из-за твоего поступка пострадали другие, и сожалеешь о нем.

— Зачем делать то, о чем пожалеешь? И какое мне дело до других?

Верный образчик той особой, демонической логики, от которой хотелось биться головой о стену...

— Допустим, это кто-то, до кого тебе есть дело... У тебя есть ведь отец, верно? Ты говорила... Представь, ты сделаешь что-то, что причинит ему неприятности, или ослушаешься его...

— Тогда я умру, — спокойно ответила Карис. — Невозможно ослушаться отца.

Ну да, оммаж, клятва верности и повиновения, которую они давали главе круга. Вероятно, я выбрала не самый удачный пример.

— Забудь. Нежность? — не стала я продолжать тему вины.

Карис недоуменно повела плечом.

— Любовь?

— Что такое любовь?

Я задумалась. Забавно, как, каждый день говоря и думая о любви, мы не даем ей четкого определения — а то и сами его не знаем. Чем была любовь для меня?

— Любовь — это когда ты понимаешь, что хочешь быть с этим человеком... или не человеком. До самого конца, несмотря ни на что, вопреки всему.

Да, знаю. Пафосно. Больно и страшно. Глупо, если посмотреть из другой перспективы. Наивно и слишком романтично. Карис придерживалась того же мнения.

— С одним? Нет, это было бы слишком скучно. Это как конфеты или коктейли: бывают очень вкусные, но всю жизнь?..

И опять гастрономические сравнения. Я чуть не закатила глаза. Цепляясь за соломинку, я задала последний вопрос:

— Все демоны ощущают одинаково, или это индивидуально?

— Индивидуально, конечно. Мы же разные. Но... — Карис посерьезнела, и на какую-то долю секунды сквозь ее человеческий облик опять проступил другой, когти, появившиеся на удлинившихся ступнях, заскребли по графитному полу с неприятным звуком. — Мне знакомы те, кого заводят боль и унижение; те, кто получает наслаждение от смерти и страха; те, кого ведет вперед одна лишь жажда обладания; те, кто не чувствует ничего, последние пугают даже меня...

Но о любви ни слова. Полагаю, тут все понятно.

— А теперь моя очередь, — заявила она, встряхивая розовыми волосами и снова превращаясь в легкомысленную веселую Карис. Когти исчезли, будто их и не было. — Учти, это по учебе и это важно, практически вопрос жизни и смерти...

— Ты хочешь стать дизайнером нижнего белья, — несмотря на полученную информацию я не удержалась от улыбки, — что настолько важного у тебя может быть по учебе?

Когда час спустя Зебальд подал измученной мне чашку чая (откат, как обычно, наступил сразу же, стоило погасить магию в круге и отпустить Карис), мне показалось, что он на меня как-то странно посматривал.

— Я что-то сделала не так?

Сейчас я чувствовала себя слишком погано, чтобы гадать, что бы означали его взгляды.

— Ты задаешь интересные вопросы.

Ну да, вряд ли кто-то еще из студентов факультета додумался разговаривать с демонами о любви. Глотнув невыносимо сладкий "Эрл Грей", я поморщилась и тихо сползла по стеночке. Стоять сил не было, а уступить стул кое-кто не додумался. Зеб снова фыркнул, давая тем самым оценку моему состоянию. И добавил, предупреждая:

— Смотри, не заблудись в ответах.

ГЛАВА 3

ДРУЗЬЯ И ПРОБЛЕМЫ

Во Вселенной явно существует закон: если посреди недели у тебя появилась возможность выспаться, что-то обязательно пойдет не так. Случится пожар с землетрясением; безо всякой причины включится аварийная сигнализация; ты срочно в шесть утра понадобишься кому-то, кто не вспоминал о тебе уже полгода... Распахнув глаза, я несколько секунд потратила на то, чтобы понять, где нахожусь, и чем был тот резкий звук, вырвавший меня из сна, после чего тихо позвала:

— Макс?

— М-м?

— Твой телефон звонит.

Ноль реакции. Подождав немного, я попробовала достучаться до него еще раз.

— Макс?

— Да? — сонно пробормотал он мне в затылок.

— У тебя рука тяжелая, — пожаловалась я.

Стоило сказать, как руку с моей талии убрали. Немного поерзав, я постаралась устроиться поудобнее и снова заснуть, раз гудение прекратилось. Не тут-то было: лежавший на комоде сотовый опять сердито завибрировал. Выдохнув что-то неразборчивое и явно нецензурное, раз автопереводчик ГООУ скромно решил выражение не переводить, Макс в поисках мобильного зашарил рукой по стоявшему в изголовье комоду. Гудение прекратилось, и он сел, бросив попытки отыскать сотовый наощупь. Я перевернулась на другой бок, чтобы лучше его видеть.

— Только не говори, что это Гргур, — попыталась пошутить я; выражение лица Макса заставило сразу насторожиться, — и он сейчас вернется. Еще слишком рано, чтобы выгонять меня на улицу.

— Нет, — задумчиво ответили мне.

А закушенная нижняя губа понравилась мне еще меньше нахмуренных бровей. Попрощавшись со сном, я мысленно вздохнула и села рядом, прижимаясь щекой к его плечу.

— Ты не будешь перезванивать?

Уточнение "вообще или только при мне" так и осталось невысказанным вслух.

— Что-то не хочется, — признался Макс.

Горячие мозолистые пальцы прошлись по моему запястью, повторяя один за другим золотые росчерки шрамов. Я быстро отдернула руку и потянулась за одеялом.

— Прекрати.

— Прекрати их прятать, — парировал Макс, глядя, как я замоталась в одеяло по шею. — Серьезно, зачем?

— Они уродливые, — пробурчала я.

— Они красивые.

Спасибо, конечно, за попытку утешения, но...

— Мы оба знаем, что это не так. И мы оба знаем, как они выглядят.

— Как? — мягко спросил он.

Словно я была чертовой наркоманкой. В числе экспортируемых из Пандемониума товаров была и драконья кровь. Официально — для научных экспериментов и создания артефактов. На самом деле большая часть оседала на черном рынке, как поведал мне один из справочников, случайно попавшихся в библиотеке. Хочешь — глотай, хочешь — закапывай в глаза, и мгновения всемогущества, мучительно острого и сладкого, тебе обеспечены. Но лучше всего будет, если смешать драконью кровь со своей... Жаль только, что и плата за такое удовольствие была высокой, более четырех-пяти сеансов никто не выдерживал. У меня следов от порезов было больше двадцати. Неудивительно, что они притягивали столько любопытных и полных брезгливости взглядов.

— Меня уже напрягает, как удивительно легко тебе попадаются в библиотеке нужные книги, — прокомментировал Макс. — То "Запретные ритуалы" из закрытой секции, теперь это...

Я хмыкнула.

— Не тебя одного. Но, все-таки, это был Коннор? С ним что-то случилось? Или с... — я поспешно замолчала. Их мать была темой, находившейся за границей дозволенного мне.

— Нет, — даже если Макс и хотел сказать что-то еще, он не успел: в комнате снова стал слышен поставленный на вибрацию мобильный. Бросив взгляд на свой сотовый, Макс удивленно посмотрел на меня. — Это твой.

Мой?

— Да что же за утро сегодня такое, — посетовала я, оборачиваясь назад и протягивая руку за телефоном. По пути на секунду задержалась и взяла заодно с комода жетоны на простом кожаном шнурке. Кровавое серебро, самая сильная защита от демонов. Ничего странного, что с ними в руках мне сразу стало как-то спокойнее.

Разглядев на экране сообщение, я нахмурилась. "647. Принеси кофе". Какого?.. Обычно СМС-ки, выдержанные в подобном стиле, мне посылала София. Я посмотрела на отправителя. "Смерть", — радостно сообщил мне автопереводчик ГООУ. Ну конечно. Кто еще мог написать мне в половине седьмого утра (внутренний голос подсказал, что Райли могла, увлеченная очередной своей поделкой). Интересно, это была месть за несвоевременный поход в IT, или он выяснил что-то важное? Потому что вот уже несколько дней я от него ничего не слышала, а тут внезапно...

— Это по делам редакции, — объяснила я Максу, прежде чем он успел спросить. — Извини, но срочно.

Строго говоря, "по делам редакции" не означало "из редакции", и потому ложью не было. А Макс, казалось, даже был рад сейчас от меня избавиться.

Дойдя до своего общежития, я поднялась на верхний этаж и свернула на кухню. Перебросилась парой слов с Лаурой, девчонкой из соседней с моей комнаты, отстояла очередь к кофе-машине и сосредоточилась на плакате "Сохраняй спокойствие и думай о хорошем". Автомат, настроенный на распознавание эмоций, нам так и не поменяли. Жаль, потому что мы с ним не подружились. По мнению норовистой машины во мне было слишком много агрессии. Ее это, видите ли, обижало. А меня обижала та бурда, которую она мне варила вместо кофе.

О хорошем... На ум сразу пришел Макс. Не хмурый, как сегодня утром, улыбавшийся. Мне так редко удавалось застать на его лице улыбку. В последний раз я видела ее в прошлое воскресенье. Тогда за окном шел дождь, и мы весь день сидели — он сидел, я лежала головой у него на коленях — в общей гостиной, гоняя фильмы про супергероев и ехидно их комментируя друг другу. На несколько часов в тот день он даже стал похож на того, кем должен был быть: на восемнадцатилетнего подростка, не задавленного проблемами и грузом ответственности. Хотела бы я видеть его таким чаще, но... Нет покоя голове в венце.

О хорошем... Разговор с родителями. Я так рада была видеть их в Скайпе на этой неделе... Пока мама не упомянула, что они думают, не съездить ли им в Москву, со мной заодно повидаться. Их приезд был для меня самым большим кошмаром, мучившим меня на протяжении уже полугода. Как бы я им объяснила, что не смогу с ними встретиться? Что на самом деле учусь не в Москве, а в оккультном университете на границе между мирами? Что даже сейчас чувствую не аромат свежемолотого кофе, а электричество, бегущее по скрытым в стене проводам, и запах морской воды от сидевшего за кухонной стойкой селки?

Нет, думать о хорошем решительно не получалось. Подцепив красную пол-литровую чашку с поддона, я аккуратно пригубила напиток. Да... Надеюсь, Диз меня простит.

Дверь в шестьсот сорок седьмую комнату мне открыл чрезвычайно серьезного вида парень. Очки, кружка с кофе, толстенный учебник в руках (в семь утра? Либо он герой, каких мало, либо не человек)... и два метра роста. Где они их в ГООУ берут, таких высоких?

— Я к Дизу, — сообщила я, задирая голову вверх.

Впускать меня не спешили. Окинув меня внимательным взглядом, его сосед нахмурился.

— Мне казалось, в прошлый раз ты была немного выше, — он провел ладонью по воздуху сантиметрах в десяти над моей головой. А мне казалось, в прошлый раз я вообще не заходила. — Или выше была предыдущая девушка...

— Ты, наверное, про Эрику, — поняла я, вспоминая заодно, как Каталина назвала последнюю из них. — Я не девушка, я... проблема.

— Это не девушка, это друг. Пропусти ты ее уже, — одновременно со мной произнес Диз, выходя из ванной. Кинул влажное полотенце в корзину для грязного белья и усмехнулся. — Проблема, значит? Самокритичность — это что-то новое. Мне нравится.

Между прочим, он сам меня так называл. Давно уже... Но это было в прошлом. А "друг" тоже звучало неплохо.

Правда ведь?

— Надеюсь, ты принесла кофе?

Я молча протянула ему чашку.

— А поесть?

— А сказать сразу не мог?

Пожав плечами, Диз залпом выпил кофе, поморщился и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Мы с соседом проводили его одинаково недоуменными взглядами, потом тот повернулся ко мне.

— Друг?

Я невольно повторила дизов жест и села в ногах его кровати.

— Похоже на то.

Скрестив руки на груди, брюнет с большим подозрением рассматривал меня. Интересно, что он ожидал увидеть? Натянув и без того длинные рукава кардигана еще ниже, я сцедила в кулак зевок и украдкой оглядела комнату. Наша с Софией шла по четной стороне, и из окна был виден газон, окружавший главное общежитие. Окно их комнаты выходило прямо на кухню. Веселая, должно быть, панорама. У подоконника стоял спертый из той же кухни барный стул — по лежавшим на нем же сразу трем ноутбукам я даже догадывалась, чей. Ну да, письменный стол же при двух кроватях на комнату полагался всего один...

Диз вернулся, хлопнув дверью, — с черничным йогуртом в руках и ложкой за ухом, — и внимание брюнета в очках переключилось на него.

— С каких пор друзья приносят кофе в постель? — поинтересовался он.

На что это он намекал? Я решила вмешаться.

— Чисто технически, в постели сейчас только я, — я похлопала ладонью по зеленому в черную клетку пледу, — и у меня кофе как раз нет.

Моих оправданий не заметили.

— Надеюсь, от меня ты не ожидаешь того же? Чисто по-дружески, — продолжил сосед.

— Так мы все-таки друзья? — оживился Диз, зачерпывая ложкой йогурт. — Бенедикт — Наташа. Наташа — Святой Бенедикт.

— Действительно святой?

А что, в ГООУ все было возможно.

— Нет, — мрачно ответил брюнет. — Это дурацкая шутка, которая почему-то кажется ему остроумной.

— Действительно святой, — подтвердил Диз и прошел мимо нас к подоконнику. — Живет в ските, чужд мирским искушениям, денно и нощно учится, посвятив себя спасению рода человеческого. Демонолог, — пояснил он для меня последний пункт, — и совершенно зря выбрал эту специальность, я всегда ему это повторяю. Ибо, как говорил Святой Альберт про демонологию, a daemonibus docetur, de daemonibus docet, et ad daemones ducit.

Мы с Бенедиктом снова переглянулись.

"Сноб", — ясно читалось в его взгляде.

"Позер", — мысленно согласилась я.

— Да ладно, неужели никто не знает латынь? Что вы делали двенадцать лет в школе?

— Vade retro, — буркнул Бенедикт, сопроводив пожелание весьма характерным жестом, так, что даже я поняла, хотя точно не изучала мертвые языки.