Самая невзрачная жена

— Это что такое? — вернувшийся принц держал в руках тёмно-коричневую бутылку и бокалами, зажатыми в другой руке, указывал на ковёр.

Нала охнула: из растёртой правой пятки текла кровь, как и из левого мизинца, оставив на ковре некрасивые пятнышки.

— Ладно, слуги почистят, — неизвестно чему довольно ухмыльнулся Ролден. — Если устала, ложись спать. Я посижу в гостиной, — развернувшись, договорил он.

Нала опустилась на кровать. Сняв чулки, она скомкала их, стерев кровь с ног — совсем не хотелось звать слуг. Наконец-то она откинулась на перину, ощутив, как свободно дышится без корсета и без удушливой светской вежливости.

Нала смотрела в золотистый полог кровати, а в голове не осталось ни единой мысли. Спина болела от напряжения, губы всё ещё ощущали прикосновение веера. Поднявшись, на цыпочках прокралась в гостиную. Из-за кадки с растением торчали только ноги Ролдена, а листва мешала разглядеть, что он делает.

— Присоединяйся, если хочется, — донёсся тихий голос, и Нала спешно пробежалась до кресла, забравшись в него.

Принц молча наполнил бокалы вином.

— За конец этого дня, — произнёс он, поднимая бокал.

— Воистину! — Нала приподняла свой, пригубив напитка.

Лёгкое тепло пробежалось по венам, расслабляя и снимая напряжение. Она блаженно прикрыла глаза.

— Ты хорошо держалась, — признался Ролден, наливший себе очередной бокал. Он снял и камзол, и жилет, а шейный платок вовсе валялся на полу.

— Ролден, — чуть заикнувшись начала она, залпом допив вино, — я ведь люблю Унтара, — призналась она, надеясь, что принц догадается, о ком идёт речь.

— И не сомневался. Чувства так просто не исчезают, — он дёрнул несчастное растение в кадке, и в руке осталась пара острых листиков. — Только ты молчи о них.

— Мне до сих пор наша свадьба кажется сном. Вот не верю, и всё тут! — нахмурилась Нала, протягивая бокал, и недовольно засопела, когда Ролден отказался ей наливать. — Я не понимаю, почему среди стольких девушек ты выбрал меня. Я же знаю, что многие и красивее, и умнее!

Ролден тяжко вздохнул и подошёл к жене, нависнув над ней. Она сжалась, с недоумением глядя на него. Усталость и вино отразились растерянностью и сонливостью на лице. Чистые глаза с недоумением смотрели на него с какой-то детской обидой. Ролден отступил на шаг. Скоро из неё вытравят эту наивность. И чем скорее, тем лучше.

— Тебе пора спать. Завтра ранний подъём, поскольку королева повезёт нас к источнику.

— Ис-точнику? — с запинкой переспросила девушка, чувствуя, как в голове едва ворочаются мысли и как усталое тело накрывает сонливость.

— Завтра увидишь. А пока спать.

И девушка смежила веки и уснула. Роден, вздохнув, перенёс её в кровать, укрыл одеялом до подбородка. Юная, тихая... Вздохнув, вернулся к тому, чего так давно хотел: распить в одно лицо бутылку вина. Он наслаждался очередным бокалом, глядя в стену, когда перед ним появилась тень и ехидно поинтересовалась:

— Не рано ли спиваться начал?

— Самое время, Ортен, самое время! Женатому мужчине требуется забытье от своей прекрасной половины. Как ты думаешь, мне пойдёт роль домашнего тирана? — на задумчивое признание Ортен только заливисто рассмеялся, сказав, что командир вряд ли таким станет. — Надо будет попробовать. Всё ведь в жизни надо пробовать?

— Тогда катись в постель к этой малышке, — похабно отшутилась тень. Ввиду нематериального положения ему многое сходило с рук.

Ролден поймал себя на мысли, что сейчас бы он придушил Ортена. Но опять-таки он не материален.

— Только ненависти мне не хватало! Пока у неё не пройдёт эта влюблённость, я буду восприниматься как первейший враг.

— Ну-ну, скоро до захватнической кампании с длительной осадой дойдёшь. Особенно если пить не прекратишь.

— Перестань, — Ролден сморщился, оставляя бокал на столике и допивая вино прямо из бутылки. Терпкое. Самое то для его состояния. — Ты же знаешь, что...

— Воин не умеет любить? Не замахивайся бутылкой, не буду я с тобой спорить. И я знаю, что это не романтичная выдумка для падких на неприступных мужчин дам. Ты всё-таки как-нибудь поговори с девочкой открыто. Вам же лучше будет, — со вздохом Ортен ушёл в пол, растворившись в тенях.

Принц прислонил бутылку к раскалённому лбу. Плевал он на всё, он уберётся в собственные покои!

* * *

Как на рассвете её одели, как причесали, Нала не помнила. Она даже не заметила, как кареты примчали их к храму! И этот, в отличие от остальных, обносила каменная стена, венчавшаяся острыми выступами. Кажется, она только моргнула, а они уже спускались по узкой винтовой лестнице в сопровождении матери-настоятельницы с единственным факелом.

В подземном гроте было холодно, и девушка порадовалась, что фрейлины облачили её в амазонку. Частые сталактиты и сталагмиты сияли собственным золотым светом, очерчивая высокую пещеру. Ролден уверенно вёл её вглубь, лавируя между острыми камнями. Дышалось в пещере легко: ни затхлости, ни сырости в воздухе не было. Лёгкий запах вереска поднимал настроение ароматом свободы, муж держал крепко и не давал упасть, если девушка спотыкалась, а звуки шагов отражались в ощетинившихся камнями сводах.

— Что за источник? — спросила Нала.

— Тот самый, который дарит власть королям. По обычаю пьют из него ради долгих лет и счастливой жизни. На самом же деле доступ сюда имеет только королевская семья, а остальным достаётся освящённая вода.

Впереди нашёлся каменный колодец, в котором плескалась золотистая субстанция, излучавшая свет. Нала прислонилась к бортику, наклонившись ближе к чудесному явлению. В этой воде она не отражалась... По ней пошла рябь — Ролден зачерпнул пригоршню и, поднеся руки ко рту, сказал:

— Даруй нам долгие годы счастливой жизни, — и выпил.

Нала в задумчивости провела пальцем по ледяному камню колодца. И эта светящаяся лужа выбирает короля? Голову дёрнуло от боли, и рука, скользнув, упала в источник. Тёплый свет обнял, лаская и успокаивая. Он излучал силу, уверенность, спокойствие, и все они по руке пробирались в сердце девушки, питая там что-то, что было скрыто до сего дня. Нала улыбнулась и зачерпнула... Вроде и прохладная вода плескалась в её ладонях, но веса она не ощущала — только видела колыхавшееся сияние, норовившее сбежать.

"За новую жизнь!" — шепнула она, испив света. И это было так просто и обыденно, как будто она каждый день пила из источника. В глубине души шевельнулись какие-то смутные воспоминания, но так и не оформились в чёткую картинку. Нала заворожено смотрела в колодец: ей казалось, что вот-вот она схватит, вспомнит, поймёт, почему ей так близок запах вереска... Но мягкое касание Ролдена отвлекло, разбило наваждение, и она пошла за мужем в обратный путь.

Глава 6

Они думали, переход никогда не закончится. Они думали, что в последний день идти будет легче. Никогда они так не ошибались! Вьюга с рассветом перестала кидаться льдом, но не стихла. Она мела белыми снегами, заваливая путь, который с таким трудом их маленькая компания находила.

Рагд пил травяной отвар из поясной фляги, разогретой над огнём Стиши. Сама девушка дремала, свернувшись калачиком под боком Эстлифа, который выписывал невидимые узоры пальцем в воздухе, закрепляя барьер на пару часов — всё-таки ему нужно поспать.

— Бросай барьер. Сейчас выдвинемся, — Рагд решительно закрутил крышку фляги, принявшись перепоясывать свой полушубок.

— Ты уверен? — переспросил одарённый, рука которого уже толкала девушку.

— Я чувствую, что идти осталось недолго, — Рагд постучал варежками по колену, дожидаясь, пока спутники соберутся.

Эстлиф шепнул, и барьер, сверкнув, опал, а вьюга с торжествующим воем влетела в пещеру — уже без ночной ярости. Рагд стремительно вырвался вперёд, его напарники поспешили за ним, почти вжимаясь в спины друг другу: сначала Стиша, потом — Эстлиф. Рагд был огромен: за ним удавалось прятаться от ветра и колючего снега. Он шёл, утопая по пояс в сугробах, вьюга кусала их в лица, а зачарованная меховая одежда всё равно не спасала от смертельного холода гор.

Они шли по белой пустыне, порой сворачивая под невероятными углами — тогда, когда Рагд чувствовал снизу пропасть или обвал. Снежно-белые пики давно казались единственным, что существует в мире. Словно никогда не существовал зеленеющий Край Чудес одарённых, не существовало и земель смертных...

Когда на пути встречались глыбы льда, Стиша без слов вылезала из-за спины Рагда и, прикоснувшись, одним направленным ударом плавила их. Когда вьюга принималась кидаться льдом, над ними мерцал барьер Эстлифа. Только, увы, и Стиша, и Эстлиф надолго не хватало, хоть они и считались сильными одарёнными. А Рагд только упорно и пёр через снега, намереваясь вырвать напарников из этого хаоса. Об обратной дороге они старались не думать.

Белый шар солнца едва поднимался над горизонтом, прокладывая бесконечные чёрные тени, в которых можно было ослепнуть после блеска снега. Стиша отчаянно боролась с зевотой и закрывавшимися глазами: которая ночь без сна? Третья? И она ещё шла? Ужас! Споткнувшуюся одарённую подхватил Эстлиф, подтолкнувший идти быстрее: Рагд ничего не замечал, и они уже отстали. Отстать больше чем на пять шагов было смертью: буря тут же уничтожала проход.

Они шли, и дороге не было конца. Недалеко с воем сошла лавина, а с другой стороны в ущелье сорвался пласт снега, обнажив неприглядно-чёрную гору. Но вскоре вьюга стала терять свою власть: снег стал меньше, осколки льда из него пропали, а Рагд шёл только по колено в снегу. Они спускались! Сердце с предвкушением забилось у всех троих, а с плеч упал груз страха: не заблудились, выжили, смогли! Рагд, чувствуя настрой напарников, только быстрее пошёл, хоть от него уже валил пар.

Идти было всё легче и легче, а дорога приобрела едва заметный уклон вниз. Скорее, скорее! Они бежали, вырываясь из плена древней вьюги. Они, очередные одарённые, что силой прошли этот путь. И они этим гордились!

Вьюга закончилась так резко, что Рагд чуть не упал, не почувствовав ветра в лицо и тяжести снегов вокруг. Словно какая-то сила провела разделительную черту между двумя мирами: вьюги и смертных. И они ступили за черту. Трое, взявшись за руки, в молчании стояли, ощущая непривычную лёгкость и тишину. Здесь воздух не рвал свист ветра, под ногами были камни и трава, а ещё — круто вившаяся тропинка, которая вела вниз, в долину. И со своей высоты они видели крохотные домики, расположенные в подножии гор.

— Мы выжили! — радостно запрыгала Стиша, сбегая вниз, сон с которой как рукой сняло.

Она сбросила полушубок — как-никак у смертных поздняя, тёплая весна! — и закружилась на месте, подставляя руки и лицо яркому, тёплому солнцу, что подпитывало её внутренний огонь.

Мужчины спешно полушубки и отстегнули мех от штанов и сапог. Трое были абсолютно одинаково одеты: чёрные штаны, серые шерстяные туники с круглым вырезом под горло, чёрные пояса с широкими накладками в виде оскаленных волчьих морд. У всех одинаково тощие мешки на спинах, которые прятались под полушубками. Сложив меха, они повесили мешки за спину и поспешили вниз.

Уже поздней ночью, когда Рагд дрых в кровати, восстанавливая силы, Стиша сидела на подоконнике деревянного сруба, расчёсывая влажные волосы, а Эстлиф мерил шагами тесное помещение: в него поставили ещё две кровати. Хозяин постоялого двора просто не смог отказать одарённым, которые имели право на свои причуды. И хоть они сдвинули их бок к боку, сделав одно широкое ложе, места оставалось совсем мало.

— Эстлиф, перестань мельтешить! Ты же час назад засыпал над тарелкой! — вздохнула Стиша, подставляя лицо ночному тёплому ветру, такому ласковому, такому мягкому после ужасной вьюги!

— Не могу. Грызёт меня что-то! — разозлился мужчина. — Стиша, неужели ты не чувствуешь ничего? — он замер напротив девушки, упершись в подоконник — его прищуренные глаза оказались точно напротив её.

— А что я должна чувствовать? — девушка кокетливо изогнула бровь, скрестив руки на груди.

— Беспокойство. Силу. Такое чувство, что за мной кто-то наблюдает, — Эстлиф передёрнул плечами, нахмурившись: ему самому происходящее казалось абсурдом.

— Нет, не чувствую. Одно я знаю точно, — Стиша прислонилась лбом к его, обняла мужчину за шею, спрыгнув с подоконника, — нам всем нужно отоспаться! — и опрокинула на кровать, с заботливостью мамы укрыв одеялом. — И тебе в первую очередь. Если и завтра не пройдёт этот зуд, то будем думать. Спи, — и она погладила его по щеке, устроившись рядом под собственным одеялом.

Эстлиф подумал да согласился с девушкой: всё равно им тут пропадать неизвестно сколько! А хорошая загадка скрасит ожидание... Улыбнувшись мыслям, он подтянул девушку себе под бок, а та привычно уткнулась носом в шею. Огненная, вечно к теплу лезет! Но Эстлиф и не возражал...

* * *

Возвращались с очередных торжеств через столицу, и Нала с любопытством рассматривала и белокаменную стену вокруг города, по которой, словно игрушечные, бегали солдаты. Караульные стояли, и по древнему обычаю на их копьях развевались алые ленты, сообщавшие приезжим о празднике.

Вдоль дороги, по которой они ехали, стояли солдаты в синих дублетах и чёрных ботфортах. За ними же шептались, переглядывались, смеялись люди, наблюдавшие за проездом кортежа. Сплетничали, какая семья будет у Воина. Но Нала не замечала этого, смотрела, как переливается разноцветная черепица крыш, как мелькают маленькие, ухоженные домики, как иногда за поворотом показывается рыночная площадь, откуда прилетали задорные плясовые мелодии и смех: город гулял в честь свадьбы.

Но вот очередной ручеёк стражи, за которой толпились люди. Взгляд невольно скользнул в толпу, и Нала сжала занавеску: на неё смотрели ледяные, как будто мёртвые глаза седой старухи с впалыми щеками. Беззубый, уродливый рот её скривился в усмешке, а палец указал на девушку. Нала услышала её шелестевший голос, надломленный годами, но всё ещё властный: "Я приду к тебе!"

— Что с тобой? — прикосновение Ролдена к руке вырвало Налу из плена мёртвых глаз.

— Всё в порядке, — вопреки словам она стиснула руку Ролдена, невольно ощутив, как та горяча и насколько похолодела её. — В толпе была уродливая старуха. Ролден больше ничего не спросил, но зато довёл её во дворце до самой спальни и откланялся, сказав, что весь день его не будет.

В гостиной Налу уже ждали. Разряженные в вышитые платья, затянутые в корсажи, увешанные драгоценностями, женщины в унисон присели в реверансе.

— Её Величество назначила нас вашими фрейлинами, сиятельная, — грудным голосом произнесла стоявшая впереди самая старшая дама. Несимпатичное лицо украшала россыпь родинок, а мышиные волосы странными кудрями спадали на обнажённые вырезом плечи. — Я старшая фрейлина, можете звать меня просто Атиной.

И она спешно перечислила десяток имён, заставив каждую подчинённую покрутиться перед Налой, словно давая ей оценить девушек. Все они были прекрасны, вежливы, угодливы и, без сомнений, обладали главным достоинством: верностью королеве.

— Передайте Её Величеству, что я благодарна за столь широкую заботу обо мне, — подойдя к растению в кадке, договорила девушка, незаметно сжав кулаки. — Сегодня вы все свободны, я бы хотела отдохнуть после долгого пути и свадьбы, — повернувшись, девушка просияла лицом.