Урус-хаи

Сначала старый картёжник решил, что обозначив себя, тот снова уйдёт в крейсерство, но Land cruiser, похоже, не собирался возвращаться в степь.

В нагрудном чехле запищала рация. Хозяин бросил на неё взгляд, полный досады.

Вчера ему не удалось воспользоваться зарядным устройством и аккумулятор слабым голосом собеседников уже оформлял своё завещание.

— Герман — бросил он как ругательство.

Разглядев, наконец в бинокль марку автомобиля, он добавил:

— Слушаю тебя, Кузнец.

Отказ от позывных произошёл пару дней назад, когда стало ясно, что перехватывать переговоры здесь некому. Генрих лично разрешил свободное использование раций. Если бы он хотя бы догадывался, к чему это приведёт...

Поскольку перенос был главным событием, то все переговоры завертелись вокруг него. Нет, родноверы вовсе не обсуждали создание электронного механизма для переброски обратно. Вопросу поисков природного портала, способного вывести их из Средиземья они также не уделили ни одного слова. Зато звучали красочные описания разнообразных и самых противоестественных действий, которые бойцы совершат в отношении сионистов, заказавших этот перенос.

Главные редакторы таких великих американских эпосов, как: 'Камасутра для кастратов', журнала 'Твой лучший друг — зоофил', учебника 'Инцест, как средство укрепления семьи' и пособия 'В помощь начинающему гомосексуалисту' умерли бы от стыда за бедную фантазию. Когда речь заходила о возмездии продажным учёным, технически осуществившим переноску отряда, то под небесами Средиземья раздавался страшный треск, эхо от которого многократно усиливали ущелья Мглистых гор. — это на Земле переворачивались в своих гробах, мучимые чёрной завистью, палачи Святой Инквизиции.

— Звякни Генриху на командирскую волну, что я подгребу. Вопрос есть — ответил Кузнец

— Что случилось. Опять развалины нашли и пошмонать хотите? Честное слово, прямо как дети! — разозлился Герман.

— Да не развалины это, а не понять что. Не может здесь такого быть — чуть слышно ответила разряженная рация голосом Кузнеца.

— Чего не может быть? А чёрт, рация садится. Подъезжай и поговорим — потребовал Герман и зачехлил переговорное устройство.

Джип и 'Урал' сблизились. В японской машине открылся световой люк и в него вылез Кузнец, внешним видом полностью оправдывающий свою специализацию.

На поясе у него, в подражание древним викингам, висел молот. Не то, чтобы он был велик своими размерами, но ходить с подобным инструментом всё время, удовольствие не из приятных, если не сказать больше.

Отполированная многочисленными прикосновениями крепкая ясенёвая рукоятка была покрыта скандинавскими рунами и сложной вязью узоров, переплетавшихся в единое целое. Этот титанический труд был выполнен детским выжигателем 'Силуэт'. Когда Кузнеца спрашивали, какую именно смысловую нагрузку несут древние знаки, он многозначительно отмалчивался, либо наотрез отказывался отвечать.

Нельзя сказать, что никто в отряде не старался расшифровать таинственную письменность. Особенно близок к истине оказался юный Иван Шеворошкин из третьего взвода, прозванный Люкс за любовь к сибаритским удовольствиям. Он попросту подпоил Кузнеца, снял молот и, вооружившись словарём, попытался перевести текст. Но славу Шампольона ему стяжать не удалось.

Впоследствии Люкс утверждал, что надпись была сделана не норвежскими, а германскими рунами, в которых он не специалист. Впрочем, его познания в скандинавской рунистике также были весьма поверхностны — он видел их в кино.

Теперь, по его словам, достаточно было повторить попытку с помощью соответствующего словаря. Это ему не удалось, поскольку какой-то доброжелатель сообщил Кузнецу о потугах молодого дешифровщика.

Молотоносец надрал юнцу уши, а потом пообещал, что в следующий раз добьётся изгнания из отряда. Больше никто не пытался повторить подвиг Шеворошкина.

Машины остановились всего на несколько секунд, но этого времени вполне хватило Кузнецу, чтобы перебазироваться в кузов Урала. Перемахнув через борт одним прыжком, он уже через секунду трясся в кузове вездехода, недобро поглядывая на испуганных орков.

Герман смерил Кузнеца мрачным взглядом и остановился на молоте, висевшем на своём обычном месте.

— Кузнец — обратился к товарищу Герман — Что у тебя с рукояткой молота?

— Ничего — тот привычным движением ощупал покрытый резьбой и тщательно отполированный шедевр — Всё в порядке, только ремень износился. Ну и пусть — здесь достать кожу не проблема. Сделаю лучше прежнего. Из шкуры татуированного тролля. Пусть Люкс поломает голову, что за узоры у меня на ней, может, выдвинет версию, что это приказ Илуватара к Манвэ или переписка Курумо и Феанора.

— Может и так — согласился Герман — Но рукоятку всё-таки убери, неприлично перед иностранцами — и он кивнул в сторону орков.

— Чего в ней неприличного?— Кузнец снял молот с пояса и принялся недоумённо разглядывать творение новолипецких металлургов и рыбинских краснодеревщиков — Ты его сто раз видел и никогда вопросов не задавал, что случилось?

— Во-первых, я никогда его у тебя не видел. За такое заявление можно и в зубы. Во — вторых, я говорю о той рукояти молота, что находится правее от этой. Так сказать прямо по центру. И которая, если не принять экстренных мер, скоро увидит свет, — отчеканил Герман.

Пораженный велеречивостью друга, Кузнец глянул в указанном направлении, ойкнул и отвернулся. Спиной к товарищам и лицом к тенту он стоял довольно долго. Не очень удобно, держась одной рукой в шатающейся машине за поручень, пытаться другой застегнуть ширинку.

Но наконец, крепкие пальцы молотобойца справились с нелёгкой задачей и он вновь развернулся к Герману лицом.

— С Генрихом или с Адмиралом поговорить мне нужно,— заявил он.

— И что тебе от них нужно? Опять у руин очередных тормозить. Половину Урала уже статуями забили. Настоящее арийское искусство. Бред, это явно малоазиатская школа. Хотел бы я знать, как её представители сюда попали — ответил Генрих.

— Никаких статуй, никакой живописи! Там байкеры какие-то, сообщить надо — объяснил Кузнец.

— Какие байкеры?— глаза у Германа сделались размером с пятирублёвую монету — Вы что, опять решили воскурить благовония великому Перуну или же Сварогу и дыма нанюхались? Ломка ведь будет.

— Никакого голубого лотоса у нас нетути. Мы тебе что, растаманы, что ли? Байкеры, самые натуральные. Вон за тем холмом, в нескольких километрах. Едут куда-то.

— Да? Ну Генриху будешь всё сам объяснять, — ответил Герман, переходя на командирскую волну.

* * *

Три джипа стояли на вершине небольшого холма, в тени росшего там перелеска. Группа аркаимцев в бинокли отчаянно пыталась определить принадлежность группировки.

— Это не 'Ангелы ада' — глубокомысленно изрёк Адмирал, не знавший больше ни одной байкерской банды, да и с этой знакомый лишь по газетным статьям и кинофильмам.

— Конечно не 'Ангелы ада', откуда здесь взяться пиндосам? Они чересчур далековато от Рыбинска, чтобы их перенесло. Отлично видно, что это 'Железные тигры' — вспомнив позапрошлогоднюю поездку во Владивосток, Механик решил блеснуть эрудицией.

— Всякое могло случиться. Хотя американские байкеры это не то. Вот если — бы их Конгресс сюда перенёсся, или президент... Ему я с радостью объясню преимущества арийской расы над мулатской — добавил Герман.

— Ерунду вы говорите — злобно отрезал Генрих — Самое лучшее — это перетащить сюда их Гарлем. В полном составе. Там несколько десятков тысяч черномазых, вот было бы дело. Восстановили бы, так сказать историческую справедливость.

— Это ты о чём? — недоумённо спросил Люкс.

— Это я о рабстве. Вот мы едем в Морию. А там до хрена золотых и мифриловых месторождений. Загнали бы три четверти на добычу, а одну на сельскохозяйственные работы. В целях возрождения исторических традиций. А то обнаглели, после Гражданской войны. Линкольн, скотина обрезанная, знал, как арийцам насолить. Ненавижу.

— А патронов у нас хватило бы? — насмешливо спросил Механик — Да и ребята там зубастые, почитай, все с оружием. Прошлым летом ездил я к тётке на Брайтон-Бич. Приходилось мне с ними разбираться. Или это доминиканцы были? Неважно. Неплохо стреляют, дети чернильниц. Какой-то урод обрезанный ментов местных вызвал. Те район оцепили, все дороги перекрыли и повязали черномазых. Я потом на суде был, по червонцу им отвесили, правда, с правом на УДО.

— А Вы как? Вас почему не взяли?— забросал его вопросами Викрант.

— Да нас вынесло на наряд ребят, что из Флориды. Сам знаешь, как они негров любят. Разобрались, пропустили нас. Только пистолеты отобрали. Сказали, через неделю едут брать какого-то гаитянца, что наркотой торгует, ему и подкинут. Ну да я не в обиде, всё пучком — ответил Механик.

— Ну, что сейчас этих байкеров...— начал Генрих, но был грубо оборван Адмиралом.

— Это не байкеры.

— А кто тогда целым отделением и на мотоциклах кататься будет, только байкеры. Нормальные люди или ездят поодиночке, или, если табором, то на машинах,— снова влез Механик.

— Резкость наведи! Не носят байкеры таких балахонов. Да их вообще никто не носит, кроме католических монахов — ответил, разглядевший приближающийся отряд, Генрих.

— Точно монахи! Эти иезуиты что здесь потеряли? Никак слово божие решили сюда донести.— Механик навел резкость своего цейсовского бинокля.

— Да и хрен с ними — решил было Адмирал — У них своя дорога, у нас своя.

— Не скажи! Это они папой римским эсэсовца избрали. Предатели. Видать в Великую Отечественную жировали. А у меня в войну оба деда погибли. Знаешь, как бабкам было тяжело без отцов детей поднимать. Может этот понтифик святейший их и убил. Посчитаться надо. — Генрих передёрнул затвор АКМСа и на серую, от пыли, траву вылетел блестящий от ружейного масла патрон. — Решено, валим этих кардиналов из АНЕНЕРБЕ. А то придумали, что немцы — высшая раса. Это русские — высшая раса, это мы арийцы. И сейчас разберёмся с вопросами о превосходстве, — бодро предложил Викрант.

— Не, это не кардиналы. У тех плащи красного цвета, как фонари на публичных домах в Амстердаме. Эти же в чёрных балахонах, как вороны,— возразил Герман.

— А у папы римского какая форма — чёрная или красная? — проявил любознательность юный Люкс.

— Белый с золотым, и мантия, и шапка. Католики её тиарой называют — ответил Викрант.

— А, что означают эти цвета?— снова полюбопытствовал Люкс.

Адмирал попытался ответить, но его опередил Генрих.

— А то сам понять не можешь. Белый — капитуляция, жёлтый — перед шлюхами. Отец Чезаре Борджиа это доказал.

— Стоп, они не на байках. Они на лошадях — не отрывая бинокля от глаз крикнул Механик.

Все присутствующие снова принялись изучать приближающийся отряд наездников.

— На лошадях?! В балахонах?! Отделение?! Здесь?! Камрады, да ведь это назгулы! — осенило Генриха.

* * *

Неутомимые кони Девяти Кольценосцев мчались по бескрайней степи. Ангмарский Король-Чародей мечтательно вздохнул:

— Вот наведаемся к Рунному Морю, выясним, что за чушь там произошла, а затем... Эх, Сереброгривый, Сереброгривый... Я ведь тебя тащил, надеялся, что спасу. Ты служил мне верно пятьдесят лет! О, проклятые Хранители, право, когда я вас поймаю, вы будете целовать мне руки и молить о пощаде!

Внезапно его конь остановился, поднялся на дыбы и визгливо заржал. Назгулы кое-как успокоили своих испуганно косящих глазами коней. До них донесся странный рокот, а затем...

Из клубов пыли появились невероятные чудовища.

Король-Призрак почувствовал, как его волосы встают дыбом.

Он сражался с чудовищами подземелий, он не раз и не два дрался с вышедшими из-под магического контроля монстрами — творениями лабораторий Саурона, но эти существа...

В этот момент глаза короля назгулов превратились в два огромных круга. Из клубов пыли показалось чудовище. А на его спине сидел... сидел... ЧЕЛОВЕК! Человек с бритой головой и в одежде из кожи неизвестного зверя.

— Вот бы мне забрать для себя это диковинное животное... — завистливо подумал бывший король Ангмара.

* * *

**

— Назгулы? Не может быть — заявил Герман.

— Сам посмотри — и с этими словами неосторожный Механик, не глядя, протянул Герману бинокль.

Попытка повысить диоптрии боевого товарища пагубно сказалась на его другом органе чувств — слухе. Удар плотной оправой окуляра пришёлся Герману прямо в левое ухо. А рука у Механика всегда была твёрдая.

— Совсем спятил, Мех! — крикнул Герман, вырвал у него бинокль и попытался разбить о голову благодетеля. Его ничуть не смутило даже присутствие каски на импровизированной наковальне. Механик отклонился в сторону и удар пришёлся Люксу в грудь. Тот ойкнул и отскочил. Впрочем чуть было не вспыхнувшая драка была в зародыше погашена объединёнными силами присутствующих родноверов.

— А ну прекратить, ишь развоевались!— рассердился Адмирал.

— И то верно — добавил Генрих — Вон улайров валить надо, а они друг дружке рога сшибают. Совсем совесть потеряли.

— И как именно ты собираешься их валить?— ехидно спросил Люкс, потирая ушибленную грудь. — Они — бессмертные и неуязвимые. Их не то, что свинцовая пуля — термоядерный детонатор не возьмёт. Назгула прикончить — серьёзная проблема. Один такой ворох тряпок на коне с зубочисткой — переростком, любого нашего с автоматом и в броннике порубит в мелкий фарш.

-А ты как предлагаешь мочить назгула, о, великий юный критик?— с не меньшим ехидством спросил Адмирал.

— Смерть Назгула в кольце...

— Ага, а кольцо в яйце, а чёртовы яйца на обычном месте. Люкс, короче ничего не получится. Подумай сам, ты добровольно позволишь отрывать себе яйцо? Вот, значит и назгул не позволит,— заключил молотоносец.

Потрясённый вопиющей неграмотностью друга, Люкс, молчал не смея возразить. Воспоминания о болезненных оплеухах, полученных за безуспешную попытку расшифровать руны на рукояти молота, были слишком свежи в памяти, а точнее в голове, а ещё точнее, в ушах и затылке. Он робко попытался возразить, но наткнувшись на многообещающий взгляд Кузнеца, не посмел раскрыть рта. И лишь его возмущённый взгляд говорил о борьбе, происходящей между сердцем в груди и душой в пятках. Душа одержала решительную победу.

Адмирал, решив, что соответствующий факт был исключён из фильма по соображениям цензуры, подумал:

— Вот сионисты проклятые, показывают нам всякие сказки, а в действительности всё куда сложней. И как оторвать яйца этому терминатору и Бэтмену в одном флаконе, у которого к тому — же скверный характер. Да он к своим тестикулам никого из ребят не подпустит, даже если он из этих... Впрочем, даже если подпустит, то ребята у меня не такие, или такие?— опасливо подумал Адмирал и осторожно взглянул на бойцов — Нет, не такие, — вздохнул он облегчённо.

Одним движением он соскочил с капота джипа, на котором сидел, одёрнул гимнастёрку и громко приказал.

— Слушай мою команду! Назгулов нам не прикончить, но скрутить можно. Приказываю: Схватить этих сионистов и сделать им полное обрезание. Отрезанное под расписку сдать мне, для отчётности. Исполнять!