За серой полосой.

Что значит "опять заладил про кузню"?! Какой корабль сделаешь, без кузни-то!

Ведь самую главную вещь на том корабле кто сделал? Я! Мне Володимир так и сказал: — "Только такой великий мастер, как ты, Тихон, может для судна винт отковать!" О, как! Я вот лишь одного в толк не возьму, почто он эту штуковину "винтом" назвал? Винт, он же с резьбой, на него гайку наверчивают. А это... Вот, возьми ты цветок-ромашку, оборви ей все лепестки, окромя четырёх, чтоб как крест торчали, таков тот винт и будет. Потом колдун мне наказал его к кар-дану приделать. Чтоб как стебелёк торчал у той ромашки, вот так же.

После, на другой день, давай мы всё это к кораблику прилаживать. Ох, и умаялись! А Володимир то тем недоволен, то этим. До обеда делали да переделывали, насилу одолели. А я, значитца, всё никак в толк не возьму, на кой ему энтот винт через дыру в настиле пропихивать да в воду макать? Он, жить, ходу кораблика мешаться должен? Любопытно мне — страсть! Но молчу, токмо присматриваюсь.

Уж время к вечеру шло, когда наш колдун всем остался доволен. Согнал он нас на берег, сам верёвку вытянул, камень достал, что заместо якоря привязан был, сел в повозку и вроде как замер. Я прислушался — ага, зашумел возок, ожил. Потом и кораблик с места стронулся. По началу медленно, сторожко так, а после, гляжу, всё шустрее и шустрее побежал по волнам. Под конец от барказовых острых носов аж усы белопенные потянулись! Старики, что поглазеть пришли, оченно подивились. Говорят, мол, никогда энти барказки столь резвыми не были, ни под парусом, ни на вёслах.

Пристал к берегу наш маг-чародей, довольный — сил нет! Весь цветёт, что роза. Стали мы припасы грузить, чтоб, значитца, в путь с утра пораньше. Снеди кой-какой, вещи дельные, что от повозки разобранной остались, водицы родниковой пару бочонков, чай из моря-то не напьёсси! А особливо Володимир за чурбаки из злого дерева переживал, каждый из них сам перенёс да сам и уложил.

Взгляд со стороны:

Как не уговаривали Вовку Тихон с Федулом, ночевать он решил на борту своего нового "крейсера". И как в воду глядел: уходить пришлось быстро, без сцен прощания. Среди утренней тишины топот копыт раздался точно гром. Десяток всадников ворвались в деревеньку, спешились и разбежались по дворам. Не прошло и минуты, как они согнали полуодетых людей на пустырь в середине поселенья. Протерев со сна глаза и увидав эту картину, Вовка тут же запустил мотор, снялся с якоря и отошел от береговой черты на дальность полёта стрелы. Так, на всякий случай.

Опросив людей и не причинив им видимого вреда, эльфы (а, судя по ушам и фигурам, это были они) разделились. Трое остались возле жителей, а остальные спустили лодку на воду и погребли в сторону Вовкиного судна.

— Э, нет, так мы не договаривались! — Вырвалось у Владимира, когда рядом с бортом упали в воду несколько стрел на излёте. Стреляли с лодки. Может, просто решили пугнуть, чтоб он стал сговорчивей в дальнейших переговорах, а может быть и нет. Вовка вновь дал ход, выдерживая расстояние до преследователей неизменным и держа курс вдоль берега в сторону севера. Вначале стрелы полетели чаще, но потом, видя бесполезность этого занятия, стрелки отложили луки и присоединились к гребцам. В такт ударам вёсел их лодка чуть не выпрыгивала из воды! Володя тоже слегка прижал педаль газа, восстанавливая статус кво.

Спустя полчаса яростной гребли, эльфы осознали всю тщетность своих усилий и повернули к берегу. "А почему не к деревне?" — заинтересовался Вовка и заглушил мотор. Ему стало любопытно, что предпримут эльфы дальше. Те спокойно, словно не за кем только что и не гнались, высадились на песок, дождались оставшуюся в деревушке тройку, пригнавшую лошадей, забрались дружно в сёдла и уехали. На запад. Сразу стало ясно, что целью этой десятки был именно Вовка, а не старики или кузнец с плотником. И хотели ушастые не убить, а попросту выгнать пришельца из своих владений.

"А точно, месяц-то прошел!" — подсчитал дни Владимир. — "Теперь мне один путь остался, на север." Очередная страница жизни была перелистнута.

Глава 4

Иалонниэль:

В ярких лучах утреннего солнца я начертала кончиком стилета на травинке попарно шесть рун: "иной" "человек", "строить" "лодка", "желать" "плыть", и сосредоточилась на призыве. Спустя минуту послышалось трепыханье крыльев, и мне на руку опустился серенький кулик, маленькая такая птичка, её люди ещё болотным воробьём называют. Она безропотно дала обвязать лапку посланьем и лежала в руке не шелохнувшись, пока я внушала ей образ Каруллина.

Видимо я перестаралась с силой давления на крошечные птичьи мозги, потому что через несколько мгновений глаза птахи закатились, а тельце обмякло. Я разжала ладонь и осторожно подула кулику в клюв. Птичка пошевелилась, моргнула, освобождаясь от ментального воздействия, неуверенно взмахнула крыльями и, виляя, улетела в сторону Светлого Леса.

Это было вчера, а сегодня я перебралась из рощицы на вершину холма, откуда мне было хорошо видно море, деревушку и подступы к ней. Суета людей вокруг лодок выглядела обыденной и пока для меня интереса не представляла, в отличие от престарелых рыбаков, возбуждённой группкой собравшихся около строительства. От нечего делать, я посматривала по сторонам и не зря, потому что уже под вечер заметила всадника, направляющегося в сторону деревни.

То, что это был эльф, сомнений не было — уж сильфа-то от лошади я отличу даже с такого расстояния! Вот только со всадником происходило что-то нехорошее: он то выпрямлялся, то падал грудью на гриву скакуна. Я присмотрелась и к своему ужасу заметила обломок стрелы, торчащий из спины сородича.

Раненным оказался Ламиэль, один из жрецов древа Жизни, с которым мы иногда виделись в Священной Роще, но близко знакомы не были, по причине большой, в четыре сотни лет, разницы в возрасте. Я осторожно ссадила беднягу на землю и попыталась извлечь обломок, когда жрец пришел в себя.

— Оставь, Иалонниэль, не мучай меня в последние мгновения жизни.

— Но я просто хочу помочь!

— Мне ты уже не поможешь... Выслушай и не перебивай, сил и так мало осталось. — он говорил хрипло, с клёкотом в груди, часто замолкая на полуслове. — Тёмные ворвались в Священную Рощу, безжалостно уничтожая оказавших сопротивление и захватывая в плен всех остальных... Клана больше нет... Но вчера случилось то, чего мы с надеждою ждали последние полтора века: древо Жизни дало семя!.. Мне удалось спасти его в суматохе сражения... Оно со мной. Возьми его и унеси как можно дальше...

Ламиэль с трудом достал из пропитавшихся кровью одежд маленькую шкатулку овальной формы и протянул её мне.

— Найди в глуши место, свободное от любой магии и посади его в землю!.. Взрасти новое Древо, Иалонниэль, возроди клан заново... Не дай пропасть втуне трудам и надеждам всего клана! Обещай мне это...

— Клянусь тебе, Ламиэль. Я сделаю всё, как ты просишь. Но, может быть...

— Нет! Даже ни пытайся сделать что-либо иное... Ни мне, ни оставшимся в живых ты помочь не сможешь, а семя, нашу последнюю надежду, погубишь зря... Посади меня на сильфа, а сама уходи обратно строго по своему следу. Я проеду дальше, а потом сожгу эту поляну, чтоб ни один следопыт тёмных не догадался о нашей встрече. Пусть потом гадают, куда подевалось семя.

Я вернулась на холм и, глотая слёзы, смотрела, как жаркое пламя в короткой вспышке поглотило растительность на месте нашей недавней беседы. Как, едва держась на спине верного скакуна, Ламиэль отъехал на четверть мили и упал на землю. Как он лежал и умирал, а ведь я даже не могла подойти к нему, что бы хоть как-то облегчить его страдания!

Проклятые дроу, как же я вас ненавижу! Из-за вас я осталась без родных, без клана, без родины. Правда, в отличие от остальных эльфов-одиночек, с надеждою, заключенной теперь в маленькой шкатулке из белой древесины. Взрастить новое древо Жизни. Великая цель, достойная того, что бы ей посвятить всю свою жизнь без остатка. Но сначала нужно уйти отсюда, покинуть места, где мне знакомо каждое дерево, каждый кустик...

Так, хватит ныть! Отныне я не могу позволить себе такое удовольствие — быть слабой! Хорошо, надо уходить, но куда? Сзади тёмные, слева земли драконов, впереди и справа море.

И лодка пришельца, который тоже собрался покидать эти края!

Это было на руку, поскольку я себе пока плохо представляла, как смогу пройти через населённые земли, не будучи сильным магом или опытным воином. Я ведь никогда не достигала каких-то успехов в магии. Так, на бытовом уровне, не больше. Моих способностей хватало лишь приманить птицу, договориться с травой, чтоб скрыла след, упросить дерево переплести ветки для ночлега. Царапину заговорить и остановить кровь из раны — это получалось уже с трудом.

Ночная мгла позволила мне скрытно выйти к воде, даже не прибегая к отводу глаз и не тратя на это силы. Корабль человека лениво покачивался на сонной волне в десяти метрах от берега. В пяти, или в пятидесяти — для меня особой разницы не было, поскольку плавать я не умела вообще. Поневоле пришлось обращаться к магии. Я дотронулась до верёвки, связывающей корабль с берегом, и, дождавшись когда она натянется, попросила волокна пеньки стать крепкими, как жердь. Перейти же по отвердевшей опоре для меня было не сложнее, чем по веткам с дерева на дерево в родном лесу.

Осторожно, чтоб не разбудить спящего человека (и что ему на берегу не сидится?), я откинула крышку в настиле и проскользнула в кромешную тьму трюма. Там устроила себе уютное гнёздышко и, убаюканная мерным плеском воды за бортом, спокойно уснула в уверенности, что теперь-то без меня не уплывут!

Проснулась рано от шума и суеты над головой. Я пробралась на корму, спотыкаясь о разные железки, в обилии попадающиеся под ноги, и приникла к маленькой щелочке между настилом и краем борта. Корабль уходил вдоль берега, а за ним гнались на лодке несколько эльфов. Моё первое желание — выйти на верх и заставить человека остановить судно — растаяло, как только я разглядела преследователей. Это были тёмные! Сто проклятий на их головы. Как же я испугалась от одной мысли, что могу попасть в руки дроу! Но корабль шел и шел, а тёмные никак не могли его догнать, не смотря на то, что гребли все сидящие в лодке! Пожалуй, в этот момент во мне впервые проснулось чувство уважения к человеку, способному построить такой корабль и, главное, утереть нос дроу.

Спустя некоторое время шум утих и корабль остановился. Неужели нас догнали? Но почему тогда я не слышу голосов, звона оружия, или просто шагов? Тишина неизвестности давила на уши, ввергая чуть не в панику. Но после паузы вновь донёсся привычный рокот, за тонким деревом борта зажурчала вода и я почувствовала, что судно опять движется. У меня отлегло от сердца, и я вернулась к месту ночлега.

Солнце поднималось всё выше, накаляя палубу и наполняя духотой трюм. К знойному воздуху добавилась вонь от железного ящика с широкой горловиной. Я знала, что так пахнет горючая жидкость, которую люди иного мира заливают в свои повозки. Чтоб хоть как-то облегчить своё состояние, я попыталась создать освежающий ветерок, и не смогла. Магичить не получалось вообще!

Плетение любого узора распалось сразу, истаивая тонкими струйками, уходящими в свинцовые свёртки, лежащие рядом. Я приоткрыла один из них и в ужасе отпрянула: в листы свинца были завёрнуты куски древесины розовой аралии!

Вот почему мне так плохо!

"А ведь аралия может и семя иссушить! Прочь отсюда немедленно!"

Взгляд со стороны:

Вовка вёл корабль вдоль берега довольно давно и уже успел проголодаться. "Может, пора внести изменения в монотонность плавания? Заглушить мотор, поставить парус, вон и ветерок попутный начался. И позавтракать заодно?.." Додумать ему не дал шум в трюме и грохот, с которым откинулась крышка люка. Оттуда, словно чертик из табакерки, выскочила Вовкина старая знакомая эльфа, источник его бед и предвестник неприятностей. Сегодня она мало походила на фотомодель, как при их первой встрече, а гораздо больше смахивала на маленького котёнка. Мокрого, взъерошенного, ещё не решившего: пугать ли встречного грозным шипением, или удирать от него во все лопатки?! Это зрелище было настолько комичным, что даже слегка сбавило градус злости, возникавшей у Вовки всякий раз при виде этой остроухой.

— Вот так встреча! И что же понадобилось светлой эльфе от "с-с-смертного"?! — ехидно спросил Вовка, подражая презрительным интонациям лесного народа.

— Воды! Хоть глоток... — прохрипела она и осела на палубу. Владимир заглушил двигатель, поднял заднюю дверь джипа и перетащил девицу в образовавшуюся тень. Налил воды и молча протянул ей. Девчонка в три глотка опустошила кружку.

— Ещё!

Вторую он выпила гораздо спокойнее, отставила в сторону и легла, свернувшись клубочком. Видя её состояние, Володя не стал приставать к ней с расспросами, а занялся своим делом. Налегая на сделанный Тихоном хитроумный рычаг, он поднял винт из воды (благо сохранённый шарнир на бывшем кардане позволял это делать), размотал и поднял на мачту синий тент, служивший когда-то крышей на домике, а сейчас ставший парусом. С тем же деловым видом, он залез в бардачок джипа и достал оттуда амулет, защищающий от ментального воздействия. Так, на всякий случай, а то кто знает этих эльфов! Очухается девица, да и колданёт что-нибудь эдакое, ходи потом, с мозгами набекрень.

Вовка подтянул шкоты, взял корзину с едой и расположился у кормового весла. Эльфе явно полегчало: она сидела, обняв колени, гордо выпрямив спину, и пронзала человека настороженным взглядом своих синих глазищ.

— Чем ты там в трюме громыхала? Надеюсь, днище не проломила?

— Зачем ты везёшь аралию, человек? — вопросом на вопрос ответила эльфа. И, видя недоумение на лице Володи, добавила обличающим тоном: — Я сама видела куски древесины, завёрнутые в свинец.

— А, злое дерево! — Вовка отложил корзинку в сторону. — Видишь ли, за тот месяц, что я прожил в этом мире, ко мне приходили разные гости. Были среди них и эльфы... Целых два раза и оба с оружием. Сама посуди, нужны мне такие визитёры?! Нет. А Тихон говорил, что вы, эльфы, не любите это дерево и заставляете людей корчевать его поросль из ваших лесов. Вот я решил взять с собою немного! Пока буду в Северном королевстве искать способ вернуться домой, сооружу своему жилью защиту из этой древесины от гостей с длинными ушами. А что, нельзя?

— А ты, человек, знаешь, чем страшно это дерево? Нет? Аралия розовая — созданный самой природой абсолютный пожиратель магии во всех её проявлениях! Эти безвредные на вид деревяшки могут выпить силу любого мага или колдуна, будь то ученик иль Мастер Узора. Кинь одно семечко аралии возле источника силы, и через месяц тот иссякнет, поглощенный рощей шипастых зарослей.

Войдя в ораторский раж, эльфа живенько вскочила на ноги, словно и не лежала минуту назад пластом на палубе. — И страшнО не только живое и зелёное дерево, а даже его сухая древесина, ведь она столь же жадно поглощает магию, моментально становясь при этом коричневой трухой. Но не просто гнилушкой, нет! А мириадами крошечных семян, каждое из которых готово вырасти в большое дерево, была бы вокруг хоть капля магии! Как ты думаешь, человек, будут ли рады маги Северного королевства такому подарку?