Дар

Я больше не выдерживаю. Вскакиваю. Закрываю уши руками, машу головой в разные стороны.

— Хватит! Ты сравниваешь абсолютно не равнозначные вещи.

— Это почему? — Макс тоже встает с дивана.

— Да потому!

— Сара, они видят кровь если не ежедневно, то регулярно. Они либо убивают людей, либо спасают их, либо ничего не могут поделать, а иногда просто находятся рядом, чтоб в самый последний момент прикрыть глаза. Многие из них слышат последние удары сердца постороннего человека по нескольку раз на дне. Тебе же все просто снится, а ты выворачиваешь все это в личную трагедию. Да любой хирург или солдат имеет на своем счету реально не один труп и ничего, живут с этим как-то. Укроти свое воображение и проблема решена.

— Так вот значит, что ты обо мне думаешь? — В голове будто кто-то рассыпал сосуд с дробью, которая долбит изнутри череп, виски, лоб. — Значит воображение у меня разыгралось?

Я срываю с себя толстовку и бросаю к ногам опешившего Макса. Стою перед ним в одном лифе.

— А это, это, по-твоему, я тоже нафантазировала? — Мне хочется завыть от боли, которую я причинила себе задев кофтой крылья, но я терплю. Поворачиваюсь к Максу спиной и перекидываю одну руку с вытянутым указательным пальцем себе за плечи.

— Да при чем здесь твои крылья? — Макс взбешен. — Ты зациклена на них, в то время как они здесь совершенно ни при чем. Какая связь между твоими бредовыми, утопическими, не здоровыми, если хочешь, догадками о собственных снах и покрытой перьями плотью? Ну есть у тебя эти крылья, но ведь они проросли не в мозгу.

От обиды мне хочется расплакаться даже больше чем от боли, но я сглатываю куски стекловата в горле. Я больше не хочу кричать. Я просто сажусь на свой любимый зеленый ковер. Макс никогда меня не поймет. Я просто не в силах передать ему все то, что чувствую. Жаль, что меня не наградили способностью с помощью одного только прикосновения к человеку передавать ему все свои эмоции, ощущения, мысли.

— Может быть ты и прав, но свой мозг я не могу заставить работать по-другому. Ты не видишь связи, а я просто знаю, что она есть и что практически одновременное появление крыльев и кошмаров в моей жизни взаимосвязаны. Спасибо уже за то, что считаешь меня просто сумасшедшей, а не монстром, каким себя считаю я. — На моем лице появляется улыбка, но она не выражает радости, как должна, а просто отражает крайнюю степень истерии. Наверное, в этот момент мой внешний растрепанный вид полностью соответствует пациентам психушек. — Господи, я почти месяц боялась твоей реакции, переживала что ты бросишь меня и сбежишь как от чумы... А ты... ты еще пытаешься заставить МЕНЯ не видеть в себе чудовища.

Макс продолжает стоять надо мной. Он начинает говорить. Я больше не слышу в его словах ни капли злости. Его голос спокойный и размеренный.

— Я не считаю тебя ни сумасшедшей, ни монстром, ни чудовищем. Ты моя девушка с кучей надуманных проблем. ДЕ-ВУ-ШКА. Ты же сама только что признала, что потратила месяц жизни прячась от меня только потому, что пыталась думать за меня. То же происходит и со всем остальным в твоей жизни. Ты пытаешься все анализировать, найти всему объяснение и навесить на все ярлыки. Но, Сара, нужно не рассуждать кто и что о тебе подумает, как поступит; зачем и для чего тебе дано то, а не это, и перестать накручивать себя. От тебя требуется только одно — жить. Освободи свою голову от бреда. Лучше думай постоянно обо мне — и приятно, и полезно.

Макс присаживается рядом и легонько толкает меня плечом.

— Эй, я Макс, твой парень, если что. И я люблю тебя вместе со всей бредятиной заполняющей твой мозг, крыльями и тараканами.

Я поднимаю к нему глаза и улыбаюсь. Теперь моя улыбка настоящая.

— А если за время твоего отсутствия у меня появится еще какая-нибудь необычная конечность, ты и дальше будешь продолжать любить меня? — Я охотно соглашаюсь уйти от сложного и болезненного разговора, Макс прав, от того, что я сама себя довожу, легче точно никому не станет.

Макс загадочно улыбается и притягивает меня к себе.

— Знаешь, появление на твоем теле чего-то новенького никак не повлияет на мое к тебе отношение. Вопрос в другом — не украсят ли за время моего отсутствия мое тело какие-нибудь посторонние конечности? И это я сейчас не о крыльях.

— Издеваешься? — Теперь я толкаю Макса в плечо. — Хотя, тебе, возможно, и пошла бы аккуратная парочка холмиков на голове.

— Вот так значит? — Макс заваливает меня на пол, зависает надо мной. — Вот почему ты так настаиваешь на моем участии в этом дурацком соревновании.

— Да-а-а, ты раскусил меня. Я и в самом деле в перерывах между душевными терзаниями и попытками не сойти с ума рассматривала вариант о любовнике. А вдруг в этом мире есть еще один ненормальный, который сможет разглядеть в моем уродстве красоту и с готовностью станет выносить весь мой бред.

— Так значит я ненормальный? — Макс практически лежит на мне. Я ощущаю его теплое дыхание на своей шее и лице.

— Не думаю что больше моего, но да. Однозначно ДА.

— Что ж, мы должны гордиться собой. Не каждому ненормальному в этом мире удается встретить себе подобную половину. А мы, определенно, друг друга нашли.

Я не спала сутки, Макс страшно устал на тренировке, но это не мешает нам заняться любовью. Слишком долго я пряталась от своего мужчины и не известно, на сколько нам опять придется расстаться. Мы не имеем права откладывать свои желания на потом. Мы отдаемся друг другу со страстью самой первой близости. Я так сильно хочу принадлежать ему целиком, что позволяю ласкать себя всю, даже крылья.

Крылья... У перьев нет нервных окончаний, но я могу поклясться, что когда к ним прикасаются руки и губы Макса, они превращаются в проводники тока. Им нравятся его ласки, как и мне. Странно, но я все еще отношусь к ним как к постороннему предмету. Мой мозг отказывается принимать их как часть меня. Есть Я и есть ОНИ. Радует одно — нам обоим определенно нравится то, что проделывает с нами Макс.

Глава 12

Новый день наступает для нас с Максом одновременно.

Звонит будильник. Мы вскакиваем от неожиданного и противного сигнала. Этой ночью нашей кроватью была искусственная трава, а если бы не этот факт, кто-то из нас точно упал бы с дивана.

Макс первый тянется к дико орущему мобильнику.

— Черт, и какой дурак поставил такую отвратную мелодию на этот дьявольский аппарат?

Я хихикаю. Макс такой смешной в полусонном состоянии гнева.

В квартире темно. За окном тоже.

— А сколько сейчас времени? — шепчу я, постепенно понимая, что я СПАЛА, и что причиной пробуждения не был кошмар.

— Пять тридцать утра. — Полностью обнаженный Макс, сжимая в руке телефон с включенным на нем фонарем, бродит по комнате собирая собственные вещи. — Слишком рано для тебя. Отдыхай еще.

— А я и не собиралась вставать. — Потягиваюсь и, просовывая одну руку под подушку, лениво переворачиваюсь на живот. — Мне просто кажется что это и для тебя рано.

— Хотелось бы, но нет. Чтобы привезти победу нам с Амалией приходится тренироваться не жалея ни сил ни времени. Да кому я рассказываю, ты и сама в курсе. Ты ведь заказывала победу, верно?

Макс попутно целует меня в лоб и исчезает в коридоре.

— Я не заказывала, я пророчила... — бормочу я уже в подушку, оставляя окончание 'НАМ' в голове.

Слышу, как в ванной шумит вода. Это последнее, что я слышу. Меня проглатывает сон. Сил думать о том каким он будет попросту нет. Какие уж тут девятнадцать суток без сна? Я отключаюсь.

В этот раз все обошлось — я не видела ни хороших, ни дурных сновидений. Я спала как убитая, что после спокойного пробуждения безумно радовало.

Иду в душ. Останавливаюсь у зеркала. Придирчиво разглядываю себя. Никаких чудес не произошло — я все еще не являюсь идеалом красоты и у меня не отвалились крылья.

Крылья...

Встаю на цыпочки. Поворачиваюсь спиной к зеркалу и направляю в его сторону еще и голову. Макс прав, они в самом деле красивые. Если бы они принадлежали какой-нибудь птице, это, вне всяких сомнений, было бы прекрасное создание. А так...

Они стали больше и почти не болят, хотя я продолжаю ощущать их рост. Боль не такая острая, а, может, мне просто некогда было обращать на нее внимание. В последний раз бросаю на них взгляд и забираюсь в ванну. Я должна смириться и принять их, по-другому жить не получится. Может мне даже когда-то удастся их полюбить, кто знает. Пока я просто не могу отрицать их наличие и принимаю подобный дефект. Я постараюсь не замечать их. Постараюсь.

Сразу после душа разговаривала с Максом — сегодня его можно не ждать, он заночует у себя. Завтра обещал заглянуть, но только для того, чтобы попрощаться. Во второй половине дня он, с Амалией под руку, улетает во Францию. Молча завидую этой красотке, но кроме как мысленно поддерживать их с Максом тандем, мне ничего не остается. На лед они выходят через пару-тройку дней, точнее будет известно уже на месте.

День проходит уныло. Вся работа по дому сделана. Еды в избытке. Впитывать новую полезную информацию из интернета не получается — память заполнена до предела. Мозг все время выдает 'error'. Ближе к вечеру прекращаю его насиловать, от каши в голове из ангелов, демонов, однофамильцев и прочей нечисти все равно нет толку. Беру тайм-аут.

Телевизор не спасает. Во двор выходить не рискую. Чувствую себя в заточении. Странно, но целый месяц просидев в четырех стенах я ни разу не поймала себя на подобных мыслях. Сейчас мне не нравится это вынужденное одиночество. Безумно хочется оказаться рядом с Максом. Чувствовать его сильные руки на своем теле; выполнять нереально тяжелые пируэты; ощущать холод касаясь льда; наслаждаться восхищением миллионов глаз публики.

Вновь шагаю к ноутбуку, но не для выяснения причин и следствия моего нынешнего состояния, а потому что в нем заключен приличный отрезок моей жизни. Компьютер все еще выглядит ужасно, и я понятия не имею, когда решусь сдать его в ремонт. Хорошо хоть все же безотказно работает.

Беру 'пострадавшего' под руку и падаю на диван. Хочется улечься на спину и привычно поставить его себе на живот, но не в этот раз. Я уже привыкла спать, лежать, отдыхать в трех положениях — на левом боку, на правом и на животе. Надеюсь, что в один прекрасный день я смогу себе позволить роскошь поваляться на спине не ощущая абсолютно никакого дискомфорта.

Включаю ноутбук. Разыскиваю папку 'ВИДЕО'. Жму два раза на иконку. Вот она, вся моя прошлая жизнь.

Одну за другой просматриваю записи моих шагов в спорте. По телу разливается приятное тепло. Парадокс — лед вызывает тепло. В папке перемешаны как совсем старые файлы, так и месячной давности. На одном из первых видео у меня даже элементарная ласточка не получается. Смешно. Я падаю, плачу, но упорно продолжаю пробовать. Я совсем малышка, даже не помню себя в этом возрасте. С каждым новым видео беговой шаг становится увереннее и грациознее. С каждым очередным просмотром я приземляюсь попой на лед в несколько раз меньше предыдущего. Бабочка, винт, волчок, выброс, фэн, спираль... Кажется все это было в прошлой жизни. Время странная штука — месяц легко смог перечеркнуть годы, которые теперь кажутся чужим прошлым или просто когда-то просмотренным фильмом.

На клавиатуру падает капля. Прикасаюсь пальцами к щекам и только тогда понимаю, что плачу. Это плачет моя душа, оплакивая такое замечательное прошлое. Раньше, когда было особенно нелегко добиться высоких результатов, я мечтала о том дне когда фигурного катания в моей жизни станет меньше или оно вообще исчезнет, в профессиональном плане. Сейчас... Может общественные катки не самый плохой вариант? По крайней мере, пока я могу спрятать ИХ под одеждой.

Один за другим на экране мелькают различные кадры и я рада, что они есть. Я рада, что все это было в моей жизни. Я счастлива от того, что у меня навсегда останется мое прошлое, пусть даже и в электронном формате.

Сон. Мне нужен сон. Не знаю, что происходит с моим организмом и когда, наконец, меня перестанет преследовать чувство усталости. Мне безумно хочется спать и сил с этим бороться нет. И откуда, интересно, я раньше брала силы на ежедневные изматывающие тренировки, ведь мне часто удавалось поспать за сутки не более трех часов... Я сама себя ненавижу, вернее, ненавижу сонливое чудовище в которое превратилась, но такова реальность. Наверное, минувший месяц еще долго будет вносить поправки в настоящее. Организм устал от полубреда, полусна и ежедневно требует восполнения энергии. Это когда-нибудь должно прекратиться, а пока...

— Знаешь, мне одна птичка на хвосте принесла ценную информацию. — Глаза Амалии сверкают ничуть не меньше ее любимых бриллиантов. — Одним из спонсоров этого соревнования выступает Джек Джонсон.

Макс удивлен. Его взгляд с любопытством скользит по идеальному лицу.

— И-и-и...? Мне это должно о чем-то сказать? — Он крепко сжимает руль и ускоряется, внимательно всматриваясь в окутанную сумерками дорогу.

Амалия мгновенно подскакивает в соседнем кресле. Она возбуждена и возмущена до предела.

— Как? Как в наши дни можно не знать кто такой ДЖЕК ДЖОНСОН? — Голова с шикарными локонами хаотично и быстро движется влево и право, а руки взлетают вперед ладошками к верху, а затем падают на колени. Амалия всегда была чрезмерно эмоциональной особой. — Джек Джонсон в прошлом году зарабатывал в среднем $12 миллионов в сутки! Он увлекается горными лыжами, теннисом, гольфом и фигурным катанием. Логично, что он вкладывает во все это огромные суммы денег, зарабатывая их на совершенно разных вещах. Спортивная одежда и аксессуары — одна из отраслей его бизнес империи. В прошлом году он поглотил знаменитого производителя корма для животных, вложил $2 миллиарда в какого-то нефтегазового гиганта и приобрел какую-то энергетическую компанию. Он владеет контрольным пакетом акций гиганта по произведению электронных комплектующих и еще имеет дело с недвижимостью.

Амалия с таким восторгом перечисляла все достоинства миллиардера, будто он был не просто успешный бизнесмен, а сам Господь Бог. А то, что ее знания были 'слегка' поверхностны, мелочь. Какая разница кого он поглощает и во что вкладывает свои миллионы. Главное, что есть что вкладывать.

— Да уж, подходящий кандидат на место в твоем сердце. Ну-у-у, а то что ему лет сто — скорее плюс, чем минус. Может тебе повезет и прямо в первую брачную ночь он коньки откинет. Вот тогда-то ты разгуляешься! Кстати говоря, в твоем случае выражение 'отбросит коньки' звучит как-то по-особому, не находишь? — С иронией в голосе, слегка зажмуренными глазами и улыбкой, Макс пытается поддерживать разговор, деваться-то все равно некуда.

— И ничего ему не сто. — Амалия с готовностью принялась отстаивать свой интерес. — Ему всего шестьдесят три и выглядит он очень даже ничего.

— Ну да, все в списке 'Форбс' просто Аполлоны и Афродиты. — Макс смеется. — Ты бы хоть на Цукерберга глаз положила, как-никак вполовину моложе.

— И положила бы, если б он имел отношение к предстоящим соревнованиям, а так, выбирать не приходится.