Джон Найтингейл. Истории о потустороннем. Общий файл

На утро, когда страсти улеглись, я смог рассуждать здраво и пришел к выводу, что вел себя не как мужчина, а как доверчивый мальчишка. Никто не упрекал меня в слабости, но я и сам это знал. В лесу нашли останки несчастной Таниты, а на пальце белого незнакомца — ее деревянное колечко. Кроме этого Гаррет Джонс снял с его груди серебряное распятие своего товарища. Откуда у убитого все эти вещи, сказать трудно, но скорее всего мы имели дело с сумасшедшим убийцей. Но одного я никому не поведал. Приводя себя в порядок в своем доме, я обнаружил на левом плече царапины от ногтей. Хотя правильнее было бы сказать, от когтей, ибо человек вряд ли бы сумел оставить такие глубокие рваные борозды. Был ли это прощальный "подарок" от аниото, человека-леопарда или просто отчаявшегося человека, одичавшего в лесной чаще, я не знаю и по сей день.

Я промочил горло, пересохшее от долгого повествования, и обратил внимание, что Винсент держится руками за голову.

— Вам плохо? Я могу чем-то помочь?

Юноша поднял лицо, и я отшатнулся. С его глазами было что-то не так. Они стремительно меняли цвет, от бледно-голубого до аквамаринового и наоборот. Словно в них плескалось море.

— Винсент? Вы меня слышите?

— Джон, — отозвался он неожиданно низким, совсем не походим на его собственный, голосом, — Рад нашей новой встрече. Но у меня мало времени. Смерть пришла в этот город и она найдет тебя. Будь осторожен и смотри в оба. С тобой ничего не должно случиться.

Студент покачнулся на стуле, потер лицо руками и улыбнулся:

— Невероятно интересная история! Просто невероятно! И что же, у Вас действительно остался этот шрам?

Я попятился. Винсент Монтгомери вел себя совершенно нормально и смотрел на меня совершенно нормальными глазами. Но мне не могло это привидеться, никому еще не являлись такие галлюцинации после кружки пива!

— Простите, мне пора идти. Работа ждет.

— Вы уже уходите? Но смею надеяться, мы еще увидимся, и вы расскажете мне новые истории?

— Безусловно, — я схватил свою шляпу и трость, — Прощайте, Винсент.

Домой я несся быстрее ветра, а мысли мои тем временем крутились вокруг одного. Я был абсолютно точно уверен, что слышал этот низкий голос раньше. Причем не так давно. Он беседовал со мной во сне, в ночь на Рождество. Это его обладатель показал мне жизнь с Луизой, которая у меня могла бы быть. Жестокий подарок. Но я слышал этот голос намного раньше, но никак не мог вспомнить, когда именно.

Утром меня ждала еще одна новость. Едва я спустился к завтраку, как мадам Деларош огорошила меня печальным известием — пропала Салли Купер, дочь мясника. Та самая Салли, что так и не дождалась меня на площади. Обратно она не вернулась.

— Куда же вы, доктор Джон? А завтрак?

— Мне некогда, мадам. Срочный вызов.

Я не обернулся проверить, поверила ли экономка моим словам, хотя она как никто другой чувствовала, когда я лгу. На площади я столкнулся с Винсентом Монтгомери. Юноша обрадовался встрече и пожаловался, что выставка закрывается сегодня.

— Почему? Они же только недавно приехали.

— В том-то и дело. Я видел внутри констеблей. Что-то видимо случилось.

Студент оказался человеком наблюдательным и неглупым. Я не нашел ничего лучше, как поведать ему об исчезновении Салли Купер и своей косвенной к тому причастности. Монтгомери не стал меня осуждать, к чему я, признаться, был готов. Наоборот, готов поклясться, у него глаза загорелись!

— Вот что я Вам скажу, — с хитрой улыбкой начал он, — Мне показалось это пустяком, хоть пустяком и странным, но я видел, как хозяин выставки после разговора с констеблем промокал лицо платком.

— Могу предположить, что разговор с полицией стал для него настоящим стрессом, — я еще не понял, что в этом подозрительного.

— Так слушайте дальше. Зуб даю, что после соприкосновения с платком, на его щеке появились царапины.

— Грим!

— Я тоже так подумал. Мало ли, что могло произойти, правда? Но в свете последних событий...

Я уже не раз говорил, что по натуре своей являюсь человеком исключительно мирным, неубедительно лгу и почитаю британские законы. Но думаю, со мной никто не станет спорить, что бывают в жизни исключительные случаи. И этот был одним из них.

В беседе с Винсентом я подмечал все больше и больше странностей в поведении таинственного хозяина выставки. К примеру, на протяжении рабочего дня дилижансы, на которых рабочие выставки вместе с экспонатами передвигаются по стране, стоят на заднем дворе гостиницы, в то время как личный экипаж хозяина всегда следует за ним. Будто бы в нем хранится что-то очень и очень ценное. Я исходил из гипотезы, что этот человек и есть преступник, значит, необходимые полиции улики находятся в его экипаже. Однако получить ордер на обыск не так-то просто. Я понимал, что все мои рассуждения — сплошная вода и ни одного весомого аргумента. Будь я один, оставил бы это дело как есть, но Винсент загорелся идеей провести собственное расследование, и я мысленно благодарил его за это.

Мы затеяли опаснейшее дело. И план наш не выдерживал никакой критики, однако все же в условленный час, с наступлением темноты, юный Монтгомери уверенной походкой вошел в гостиницу, а я притаился за дилижансом во дворе. Все казалось не таким уж сложным — просто попытаться заглянуть внутрь загадочного экипажа. Но видно сама судьба была против, потому как стоило мне лишь пошевелиться, задняя дверь гостиницы, ведущая как раз во двор, открылась и в мою сторону направился наш главный подозреваемый собственной персоной. В руках он нес что-то вроде ящичка или маленького чемоданчика, издали при свете единственного газового фонаря ошибиться было проще простого. Мужчина достал ключ и отпер дверцу экипажа. Я вытянул шею и тут...

— Мистер Кларк! Мистер Кларк, Вас ищет какой-то юноша, — мы с хозяином выставки, как мне теперь стало известно, носящим фамилию Кларк, одновременно вздрогнули и обернулись на голос. Мистер Кларк выругался, сердито плюнул под ноги и бросил свою ношу на сидение. Я проследил за тем, как он скрылся в здании, и стрелой метнулся к открытому экипажу. Забывчивость господина Кларка сыграла мне на руку. Однако время было весьма ограничено. Буквально через пять минут мистер Кларк вернулся к экипажу, но я в тот момент уже был далеко и уносил с собой ящик, обитый черной кожей.

К слову сказать, молодым человеком, жаждущим повидать мистера Кларка, оказался никто иной как Винсент Монтгомери. Вот уж кто легко приспосабливался к ситуации!

Часы пробили полночь. Я слышал бой напольных часов в прихожей. Этот звук в ночной тишине всегда нагонял на меня страх, с самого детства. Вот и сейчас, сидя в кресле за письменным столом, в своем кабинете, я зябко передернул плечами. Похищенный ящик лежал передо мной, но я испытывал к нему непонятное отвращение и не спешил его открывать. Однако минуты шли, веки мои слипались, и я решился вскрыть ларец. После непродолжительных манипуляций с навесным замком я откинул крышку. И не поверил тому, что увидел.

На стеклянных колбах плавали человеческие глаза. По паре в каждой колбе. Голубые, ореховые, серо-зеленые. И темно-карие, совсем как у Салли Купер...

Руки мои затряслись. Как практикующему медику и бывшему студенту медицинского факультета, я видел вещи и похуже. Но никогда, даже в самых страшных снах, я представить себе не мог такое злодейство. Эти глаза, они смотрели на меня мертвым взглядом, и мне хотелось громко кричать от страха.

Полиция. Мне нужно пойти в полицию. Но что это?

Я медленно подошел к окну и выглянул. Только что мне показалось, что кто-то бросил в стекло мелкий камешек, так мы раньше с друзьями вызывали друг друга на улицу. И я сразу вспомнил про Винсента. Я же оставил его одного в опасной близости от этого чудовища!

Я поспешил на улицу, но к своему удивлению, никого там не обнаружил.

— Винсент! — позвал я, — Это Вы?

— Нет.

Туман лениво полз по мостовой и глушил любые звуки, однако я сразу определил источник голоса. Он шел из переулка, метрах в десяти-пятнадцати от моего дома. И в этот момент благоразумие окончательно изменило мне.

В переулке было тесно и темно. Я остановился так, чтобы свет уличного фонаря падал на меня:

— Кто здесь? Выходите сейчас же!

— Доктор, вы нарушаете английские законы. Верните то, что украли, и останетесь живы.

Из мрака выступила фигура, которую я с ужасом узнал.

— Вы убийца! — воскликнул я в сердцах, — Что вы сделали с бедной девушкой?

— У нее были чудесные глаза, — мистер Кларк раздвинул толстые губы в жутком подобии улыбки, — Такого редкого коричневого цвета, разве Вы не заметили? Я встречал подобный оттенок только у дикарей, что обитают на островах Атлантического океана.

— Прекратите! — я начинал понимать, к чему он клонит, — Сейчас же прекратите!

— Вы же были там, доктор, — голос мерзавца обволакивал, — Пляски у костра, старинные легенды. Аниото, доктор. Помните, что это значит?

Я опустил голову и в ту же секунду мистер Кларк набросился на меня. Все словно повторялось заново, как будто я угодил во временную петлю, порочный круг. Страх и отчаяние придавали мне сил, но мой противник был во сто крат сильнее и проворнее. Его руки обхватили меня за пояс, и я вдруг почувствовал, что лечу. Цепочка на моем жилете треснула и в тот момент, как карманные часы со звоном покатились по брусчатке, я упал спиной на камни. Дикая боль пронзила тело насквозь.

— Я убью Вас и заберу то, что принадлежит мне, — прошипел мистер Кларк и наклонился ближе, — Макори...

Я успел разглядеть лишь блестящие желтые глаза, прежде чем разум мой окончательно помутился.

Раздался выстрел.

Тело мистера Кларка упало на меня и обмякло. Горячая кровь залила мне лицо.

— Мистер Найтингейл! Я уже бегу!

Винсент вытащил меня из-под тела и с гордостью, столь сейчас неуместной, продемонстрировал револьвер:

— Я вызвал полицию, а сам поспешил сюда. Детектив-инспектор Беннингтон назвал Ваш адрес.

Я кивнул или мне показалось, что я это сделал, но, тем не менее, одного усилия хватило, чтобы отправить меня в небытие...

Я пишу эти строки в дневнике и будто вновь переживаю ту страшную ночь. Полиция во главе с самим детективом-инспектором Кристофером Беннингтоном задержали раненого преступника. Уверен, что его ждет виселица, доказать его причастность к зверскому убийству Салли Купер и других пропавших без вести девушек в разных концах Лондона, да и всей Англии тоже несложно. Сложнее доказать, что он не просто убийца и психопат, но и аниото, оборотень-леопард. Если конечно желтые звериные глаза мне не привиделись. Меня предупреждали об опасности, я склонен верить неизвестному "доброжелателю". Пожалуй, это была одна из самых запутанных и опасных историй, которых мне довелось пережить. Но более чем уверен, что не последняя.

История седьмая.

Волк в овечьей шкуре.

Кеб остановился у чугунных ворот, за которыми начиналась гравийная дорожка, ведущая сквозь огромный запущенный парк к старинному особняку начала 16 века. Я сжимал в руке письмо, что получил несколько дней назад. В нем мой знакомый и коллега, связь с которым я на некоторое время потерял, просил меня заменить его у постели одной пожилой леди, нуждающейся в постоянном уходе, однако в силу упрямого характера и, что весьма вероятно, старческих причуд не желающей видеть в доме никаких иных докторов, кроме упомянутого мной выше друга. Не возьмусь и предположить, сколь большого труда стоило ему убедить несговорчивую леди отпустить его на симпозиум врачей в N и что он рассказал обо мне, но вот я уже стоял возле резных ворот и считанные минуты отделяли меня от родового гнезда Честерсонов — Лайнс-Холла. С трепетом в груди и сомнениями в мыслях я подошел к массивным ступеням.

Дом поражал своими размерами и величием. Былым величием. От каменных облупившихся стен веяло историей, а ступени с заметными в солнечном свете выщерблинами знавали множество титулованных ног. Я успел заметить витые решетки на окнах первого этажа и разбитое стекло чердачного окошка прежде, чем передо мной распахнулись дубовые створки дверей.

— Доктор Найтингейл? — я кивнул, — Добро пожаловать в Лайнс-Холл! Прошу Вас следовать за мной.

Я попал прямиков в роскошно обставленный холл. На меня, не привыкшего к подобным изыскам, он произвел сильное впечатление.

— Лорд и леди Честерсон на прогулке. Позвольте, я покажу Вашу комнату.

Дворецкий был именно таким, каким и должен быть, в моем представлении, настоящий английский дворецкий. В меру чопорный, хорошо воспитанный, важный и безукоризненный во всех смыслах этого слова. Звали его мистер Фойл. Сопроводив меня наверх, он с поклоном удалился, дабы проверить, как идет подготовка к обеду. Я же, оставшись в одиночестве, позволил себе расслабиться и отдохнуть с дороги.

Насколько мне было известно, род Честерсонов брал свое начало от Лайнса Честерсона, ближайшего советника самой королевы Елизаветы I, но кроме титула и блестящей репутации современные представители сей славной фамилии, увы, ничем более похвастаться не могли. Даже сквозь вычурность и позолоту роскошного холла и устланных дорогими коврами коридоров просачивался удушливый аромат увядания. Нынешний хозяин поместья, лорд Уильям Честерсон, не так давно связал себя узами брака с некой Эрин О"Лейни, ирландкой по происхождению. Мельком я видел фотографию молодоженов в газете и смутно припоминал, что новоиспеченная леди Честерсон весьма привлекательная и милая особа. Лица сэра Уильяма я отчего-то вспомнить не мог, хотя безусловно слышал, что он ничем не уступает по красоте своей супруге. Но к чему гадать — перед обедом я познакомлюсь с хозяевами, а они в свою очередь представят меня леди Офелии, той самой пожилой даме, за здоровьем которой я должен буду следить ближайшие несколько дней.

От размышлений меня отвлек деликатный стук в дверь.

— Войдите.

— Прошу прощения, сэр, — горничная взирала на меня большими серыми глазами, со смесью любопытства и страха, — леди Офелия желает Вас видеть.

Я в панике кинулся к саквояжу в поисках свежей рубашки. Как назло, все они нуждались в глажке, а моя после тряски в кебе имела жалкий вид.

— Накиньте сюртук, — робко посоветовала горничная.

— Вы умная девушка... эээ...

— Люси.

— Спасибо, Люси. Я готов.

Комната старой леди располагалась в другом крыле, что было несколько странно, учитывая тот факт, что женщина нуждалась в постоянном уходе и внимании. Кроме того я обратил внимание на поведение горничной Люси. Девушка будто бы делала над собой титаническое усилие, идя рядом со мной по коридору, и чем ближе мы подбирались к цели, тем бледнее и нервознее становилась бедняжка.

— Вы в порядке, Люси? Я врач и мог бы...

— Мы пришли, сэр. Подождите секунду, я доложу.

Из-за неплотно прикрытой двери я расслышал свое имя и, дождавшись одобрения, вошел.

— Вы слишком молоды для доктора, — вместо приветствия проворчала леди Офелия, — Кто Вас прислал? Отвечайте.

Я смущенно пробормотал имя своего товарища. Леди Офелия упрямо вздернула сухой острый подбородок, однако мой ответ, видимо, ее в достаточной мере удовлетворил. Я осторожно расспросил женщину о ее недугах, произвел необходимые манипуляции по осмотру пациентки, проявляя все мыслимые и немыслимые предосторожности, дабы не вызвать очередного всплеска недовольства. Мой коллега был откровенен и честен со мной в отношении всего, что касалось состоянии леди Офелии, но отчего-то совершенно не упомянул ее дурной нрав. Я действовал быстро и в высшей мере профессионально, что в какой-то степени объясняет тот факт, что я не заметил в комнате третьего лица, мне незнакомого. В самом углу, словно прячась от солнечного света, на простом неудобном стуле сидела женщина, уже не молодая, но еще и не старая. На вид ей можно было бы дать лет около сорока. Ничем не примечательная заурядная внешность, серое платье и чепец сестры милосердия.