Я.Р.В: Благородные люди

— С какой стати мне помогать ему? Он же хочет нас убить!

— Роман, ты и сам знаешь, что это ложь, — цыганка откинула с лица прядь и обнажила детское лицо, лишённое рта. — Служанка Мария подскажет тебе верную дорогу, очень скоро ей потребуется твоя помощь.

В этот раз голос её звучал в моей голове. К нему примешивались тонкие, детские нотки.

— Она уже попросила о помощи, но это какое-то безумие! Помощь нужна нам, Урицкий держит нас в подвале, он подстрелил моего друга, он безумец!

Бахт остановила мою тираду взмахом руки.

— Так лишь кажется на первый взгляд, посмотри на свою ситуацию с другой стороны, Роман, — цыганка смеялась, волосы скрыли её лицо.

— Я не понимаю!

Картинка отдалилась и расплылась как туман.

— Терпение, ты всё поймешь сам, когда увидишь ЭТО!

— Мать твою! Да это же и есть тот барон! — шоковое состояние, в котором я очнулся от сна, не покидало меня ещё минуту.

Мой внешний вид удручал: изогнутые неестественной дугой брови, открытый рот и обращенный на Димона взгляд, в котором застыл ужас. От этой картины Хворостов чуть не выронил тарелку с завтраком и боязливо оглядывал пространство вокруг себя. Он опять не решился меня будить.

— Какой баран?! Кто баран? Подожди... какой барон, цыганский барон?

— Барон на картах Таро! Мы — Шуши, тот подвешенный за задние лапы кролик!

— Какие лапы? Какой кролик? Какие суши? — приятель озадаченно поджал под себя ногу, но уже не морщился от боли: наши сеансы давали свои ощутимые плоды.

Я совсем забыл, что тогда так и не решился рассказать ему о встречи с цыганкой и её странной дочерью, и уж тем более поведать о раскладе Таро, который неверно истолковал в тот вечер. Сейчас смысл карт аркана выглядел более явным, а тот барон в белом пиджаке и брюках — как копия Аркадия Урицкого. И как я сам не догадался о своей ошибке? За завтраком мне пришлось рассказать Хворостову ту мистическую историю о своём невольном визите к прорицательнице Бахт и её дочери Мире.

— А что ты мне сразу об этом не рассказал?

Я лишь пожал плечами. Может быть, не придал всему этому особого значения, а может, просто та случайная встреча поблекла за чередой мистических событий вокруг злополучного кольца. Я уже не помнил истинных причин, но теперь, поведав эту историю и увиденный сон другу, я ждал от него дельных мыслей.

— Ну... — Хворостов подозрительно косился в мою сторону. — Слушай, ты давай мне уже всё рассказывай, какие у тебя там забытые истории еще в загашнике? А то выуживать их по частям слишком долго, упустим что-нибудь важное.

Он хотел улыбнуться, но не нашёл для этого причин. Я в очередной раз лишь пожал плечами:

— Что думаешь? Стоит доверять служанке?

— Ох, если бы она предлагала помощь! — Димон прыснул, чуть не залившись смехом.

Похоже, нога его совсем не беспокоила. Уж лучше так, чем видеть, как друг корчится от боли и выживает из последних сил.

— Она же хочет, чтобы мы помогли им! А с чем помогли? Прикончить Урицкого? Что там говорила та цыганка из сна? Посмотреть на ситуацию с другой стороны? Аллё! Мы в подвале, здесь все стороны одинаковые! Сам посмотри!

— Наверное, ты прав... — я устало сел рядом с другом, вытянув ноги. — Чем мы можем помочь Марии? Пока мы взаперти...

Дверь в подвал открылась, прервав нашу беседу. Димон вовремя спохватился и рухнул на матрас, схватившись за раненую ногу. Мария спускалась под пристальными взглядами сразу трёх человек. Вот нам бы и поговорить с ней с глазу на глаз, но наверху Василий. В дверном проёме он как античная статуя какого-нибудь грозного божества: непроницаем, надменен, но готовый сойти с постамента и применить оружие при любой непонятной ситуации. Мария явилась за пустыми тарелками, но чуть замешкалась увидев, что одна из порций не тронута. За разговорами я совсем забыл про завтрак, да после откровения, полученного во сне, в глотку не лез даже чай. Я пристально смотрел на неё, невольно привстав.

— Эй, повесть, — Василий напряг бычью шею, показательно положил руку на кобуру с пистолетом.

Я отступил, но не сводил со служанки жадного, пожирающего взгляда. Может быть, напасть на неё? Она наверняка поддастся, может быть, даже что-то успеет шепнуть мне на ухо. Но как поведёт себя Василий? Будет стрелять или кинется Марии на подмогу? У кого будут крепче нервы? Оценивая ситуацию, я невольно расставил ноги. Это действие не осталось для Василия незамеченным.

— Повесть, — почти пропел он, — я тебя предупреждаю в последний раз.

Я поджал губу и разжал кулаки. Это действительно была плохая идея. Мария молча собрала поднос, окинула меня и Димона безразличным, почти отсутствующим взглядом, словно и не она подкинула мне записку с мольбой о помощи. Я тщетно привлекал её внимание. Она забрала все тарелки, даже те, еда на которых не была тронута. Не оборачиваясь, служанка поднялась по лестнице. Я окончательно смутился. Как же нам поговорить с ней?

— Когда будет врач? Мне нужны таблетки!

Димон приподнялся, ухватив меня за рукав толстовки. Он корчился от мнимой боли и вполне реалистично. Прохвосту бы идти в театральный, талант его явно пропадал.

— Доктор уже выехал, будет здесь через час или полтора, — сухо и с неохотой отозвался охранник.

Он дождался, пока Мария поравняется с ним. Она задержалась на выходе из подвала, обменявшись с Василием многозначительными взглядами. Это насторожило меня ещё больше. Может быть, Димон прав и Мария лишь выполняет приказ Урицкого, прощупывает наше настроение?

— Через десять минут выгул в туалет, приготовьтесь, — буркнул Василий и закрыл дверь.

— Ты видел, как они смотрели друг на друга? — Димон снова растирал ногу и морщился.

Я сел рядом с ним.

— Я не знаю, чего они хотят от нас. Сильно болит?

— Да нет! Чешется! — он обреченно усмехнулся и растёр лицо руками. — Бред какой-то! Что тут творится?

И это был очень хороший вопрос. Василий не обманул, дверь подвала открылась в обозначенный срок, цепной пёс Урицкого не спустился вниз, ждал нас наверху, нервно притоптывая ногой. Променад до уборной состоялся по уже привычному маршруту. Димон, надо отдать ему должное, не выходил из роли смертельно раненного человека. Мы с трудом продвигались по коридору первого этажа. Хворостов висел у меня на плече и шипел при каждом шаге. Однако, как я заметил, он не терял времени, украдкой осматривал коридор и, кажется, запоминал расположение дверей. Боли в его глазах не было.

"Глаза, — подумал я. — Его могут выдать глаза, в них нет ни боли, ни страдания. Нет даже ощущаемого неудобства".

Хорошо, что Василий шёл сзади и не видел этого. Его взгляд давил на мой затылок свинцом. Димон опустил голову, когда прямо перед нашим носом открылась одна из дверей и на пути появился охранник особняка. Черная униформа, кирзовые сапоги. Кобура с пистолетом болталась поверх шерстяного свитера. Он хмыкнул, увидев нас, но, быстро оценив ситуацию, убрался с дороги. За дверью, из которой он появился, мелькнула стальная винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Димон замедлил шаг, разглядывая закрывающийся проём, за что я тут же получил удар в спину от Василия.

— Не задерживаться! — прорычал он.

В туалете Димон наконец слез с меня. Я облокотился о раковину и с облегчением выдохнул.

— Ну и отъелся ты тут на казенных щах! Еще пару дней, и я так сорву себе спину!

— Не паникуй, — прошептал Хворостов, заметавшись в узком пространстве. Он включил воду в умывальнике, надеясь хоть как-то заглушить наш разговор. — Чёрт, здесь окно очень маленькое, не пролезем!

— Куда ты собрался лезть?

Я сел на стульчак унитаза. Справлять нужду не хотелось ни в каком виде. Димон досконально изучал каждый миллиметр уборной, заглянул под раковину и даже в бачок.

— Блин, да тут даже пыли нет! — хоть в голосе Хворостова присутствовали панические нотки, но он твердо стоял на обоих ногах.

Это почему-то напугало меня.

— Да, Урицкий хорошо платит за уборку. Ты что тут ищешь? Выход?

— Нет, — Димон наконец закончил суетиться, его внимание приковало собственное отражение в зеркале. Он задумчиво произнёс: — Врач будет смотреть рану, наверняка увидит, что она заросла и больше не кровоточит. Он может что-то заподозрить...

— Ты на что намекаешь? — я медленно вставал на ноги.

Хворостов одарил меня вымученной усмешкой:

— Твоё лечение идёт мне на пользу, и это наш единственный шанс на спасение. — он замялся, проведя по волосам дрожащими пальцами. — Но нам надо потянуть время...

Что-то маленькое блеснуло в его руке серебром. Димон извлёк из кармана джинсов десертный ножик.

— Откуда он у тебя? — на моей голове зашевелились волосы.

Димон молча покачал головой, на корню пресекая все мои попытки лишить его оружия.

— Сегодня служанка забыла убрать его с подноса. Нож для масла. Он тупой, не острый, — на лбу друга выступила испарина, а сам он побледнел.

— Ты что задумал?

— Будет больно, — на выдохе произнёс Хворостов и опустил голову. Пропитанный кровью бинт на его ноге из ярко-красного давно превратился в темно-малиновый. — На этом холсте не хватает свежих красок.

Димон улыбался. На его лице смешались истерика, страх и неотвратимость грядущего. Он развязал повязку, оголил рану. Она действительно почти полностью заросла. Красный рубец пульсировал, но ни кровоточил, ни гнил.

— Ты уверен? — мой голос сел.

— Нет выбора, — тяжко вздохнул друг и без лишних церемоний вонзил нож себе в рану.

Удар, еще один. Неглубокий, нужно было лишь снова повредить наросшую прослойку кожи. Хворостов не закричал, тихо взвыл, а когда закончил, едва не выронил нож и не упал сам. Он ухватился за края умывальника, прикусил ребро ладони. Кровь засочилась из раны.

— Давай, завяжи её, — Хворостов дрожал.

Набрав в ладонь холодной воды, он умыл лицо. Пока я возился с бинтом, Димон не проронил ни слова. Шумно выдыхая ноздрями воздух, смотрел на себя в зеркало.

— Мы выберемся отсюда... — я затянул последний узелок и с глубоким уважением посмотрел на друга.

Мне было страшно за него. Димон сфокусировал взгляд. Последний глубокий вдох. Его дрожь прошла.

— Да, я знаю, но пока надо потерпеть.

— Эй, вы там уснули? — Василий нетерпеливо постучал в дверь кулаком.

— Занято! — Хворостов взревел как бешеный бык.

Боль и злоба вырывалась из него бушующим потоком и била по достойной цели. От неожиданности Василий притих. Я подхватил друга под руку и вывел из уборной.

— Что у вас случилось?

Василий с омерзением смотрел, как с ноги Димона на дорогой ковёр капает кровь. Теперь он хромал и шипел от боли без притворства. Прохвост также незаметно спрятал нож для масла в карман джинсов.

— Ты слепой? Рана открылась! Где доктор? — крикнул Димон ему через плечо.

* * *

Доктор так и не пришел. Димон промучился с ногой до самого обеда. Его рана кровоточила, заливая новые матрасы. Их опять заменили, когда мы посещали уборную. Быстро и незаметно. На наши вопросы и крики по поводу доктора долго никто не отвечал. Время визита давно прошло, а вместе с ним и наши надежды. Неужели Хворостов зазря навредил сам себе? Я с горечью смотрел на бледное, измученное лицо друга. Он всё понимал сам, я не решился констатировать и так очевидные факты.

Когда дверь в подвал открылась, на пороге застыла фигура Василия. Он молчал, а грудь его грозно вздымалась от частого дыхания.

— Наконец-то, — Димон растирал ногу, но даже не пошевелился.

Навстречу охраннику вышел я. Хотел возмутиться задержке с визитом доктора, но вовремя увидел в руке Василия пистолет и не решился на очередную конфронтацию.

— Где он? — громогласно спросил Василий.

Его голос словно шел из глубокого каменного колодца.

— Кто? — я рефлекторно отступил.

Ситуация не предвещала ничего хорошего.

— Если вы сейчас же не отдадите его, я пристрелю вас обоих, — Василий говорил ровным громким голосом, не терпящим пререкания. Мы с Димоном переглянулись. Я ничего не понимал, а вот Прохвост не особо удивился этому визиту. И я смутно понимал почему.

— Да что тебе нужно-то, пёс? — Хворостов хрипло рассмеялся.

Василий молнией спустился вниз, грубо оттолкнул меня от стены. Приземлил рядом с другом.

— Где нож, придурки?!

Он направил на нас пистолет. Внутри меня все похолодело. На самом деле было глупо рассчитывать, что исчезновение столового прибора никто не заметит. Похоже, Мария совсем не хотела, чтобы мы выбрались из заточения Урицкого. Это вполне совпадало с её просьбой о помощи. Вот только в записке было написано: "Помогите нам". Интересно, кому именно нам? Мария явно старалась не за себя одну. Василий как-то не походил на жертву. Значит, имелась в виду другая прислуга?

— Какой нож? — Димон обхватил руками колено здоровой ноги.

— Решили поиграть с нами?

Глаза Василия сверкали злобой, дуло пистолета поочередно смотрело то на меня, то на Прохвоста. Димон даже глазом не моргнул. Похоже, в нем совсем пропал страх. Он даже говорил, еле сдерживая смех.

— Ты можешь пристрелить нас, в чем я, конечно, сомневаюсь, но я с полной ответственностью заявляю, что никакого ножа у нас нет, да и откуда? Кто-то обронил в сортире?

— Нож случайно на подносе оставила служанка. Это было сегодня утром. Где нож?

Василий цедил слова сквозь зубы, он опустил пистолет, но не убрал его.

— Не видели мы никакого ножа, — Хворостов, охая как старик, лег на бок и отвернулся к стене. — Доктора сегодня не будет?

— Нет, дороги ночью замело, он будет завтра.

Василий всё ещё сверкал глазами, но на этот раз слишком неуверенно. И прежде, чем он собрался с мыслями, я успел показательно присоединиться к Димону.

— Разбудите, когда принесут обед, — зевнул Прохвост.

Василий раскраснелся и задрожал.

— А ну выворачивайте карманы!

— Ромик, он тебе ещё не надоел? — Хворостов даже не удосужился обернуться.

— Да уже порядком, — я так же зевал от нахлынувшей скуки.

Василий мог сколько угодно тыкать в нас своим грозным пистолетом, но он не выстрелит. Это уж точно.

— Так отдай ему кольцо и пусть проваливает отсюда. Ты это хотел ему сказать?

— Точно! — я выгнул спину и махнул Василию в сторону лестницы. — Кольцо там, на стеллаже.

Пёс Урицкого молчал, но мы отчётливо слышали, как скрипят от злости его зубы. Скрип отдалился. Василий ступал по бетону бесшумно, как заправский ниндзя. Его сопение под лестницей на мгновение смолкло. Перстень действительно лежал на средней полке. Я нашел его под подушкой, сразу после возвращения из туалета, где Димон пожертвовал собой ради конспирации. Но кольцо там было не одно. Рядом, заботливо оттертый от крови, лежал и потерянный ножик.

Василий заговорил в полной тишине:

— Обед будет через полчаса. Сегодня вечером Аркадий Маркович предложит тебе, повесть, поужинать с ним, не советую отказывать.

— Что? Опять? — Димон не выдержал и приподнялся на руке. — Да горите все в аду! Никто никуда не пойдет.

— Тебя это не касается. Только повесть.

Василий ушел, не желая вступать с Димоном в дискуссию. Хворостов плевался ядом ещё минут пять, подначивая и уговаривая меня не идти на поводу у наших пленителей. А мне почему-то вспомнился сон, в котором старая цыганка предлагала мне выслушать Урицкого. И, наверное, она была права.