Закончив перестилать постель, он обнаружил, что по дому больше делать нечего. Генеральная уборка, разумеется, не в счет. У него не осталось никаких причин для того, чтобы откладывать задуманное. Он бы вообще эти причины не искал, но без них совесть не позволяла увильнуть от неприятного дела.

Усевшись на кровать, Пенске еще немного поколебался, а потом вздохнул и решился. Все говорило за то, чтобы сделать это сейчас, не откладывая. Угрозы его здоровью, а возможно и жизни, непонятные вопли старика о скорой кончине, сомнения в собственном мировосприятии — вот только некоторые из вещей, требующих немедленных действий.

Но, как выяснилось, решиться на проникновение в Олох с исследовательской целью мало. Перед Станисласом встала задача, как это осуществить. Два предыдущих визита туда были спонтанными, не зависящими от его желания. Получится ли теперь, когда он этого хочет? Пенске не знал. Но попробовать стоило.

Он положил голову на подушку и задумался. Какова его цель сейчас? Просто заснуть? Но кто может гарантировать, что он будет попадать в Олох во время любого сна? Может быть, имеет смысл каким-то образом настроиться, сосредоточиться? Он уже собрался сконцентрироваться на своих воспоминаниях того странного места, но, рассудив, решил этого не делать. Станислас не был уверен в том, что ему удастся элементарно заснуть, сконцентрировавшись на чем-то. У него мелькнула мысль, что, возможно, в Олох получится попадать и в бодрствующем состоянии. Но явно не сейчас, ведь он не знал, как. Этот вопрос стоил дальнейшего изучения. Поэтому Пенске решил пойти для начала простейшим путем.

Он дотянулся до старинного красного будильника, стоящего на полке тумбочки, поставил стрелку сигнала на полчаса вперед и снова удобно устроился на кровати. Если он заснет сейчас, то проснется по звонку через тридцать минут. Этого должно хватить, чтобы понять, получилось проникнуть в Олох во время сна или нет.

У Станисласа был свой проверенный способ засыпания. Для того, чтобы быстро уснуть, ему достаточно думать о чем-то эмоционально нейтральном, но логически сложном и по возможности глобальном. Например, о том, что из себя представляет гравитационное поле, как зародилась жизнь на Земле, что такое черная дыра, или каким образом впервые изобрели пиво. Секрет был в том, чтобы думать об этом, но не делать никаких выводов. Потому что выводы могли изменить его эмоциональный настрой и тогда — прощай, сон! Между возможным открытием и здоровым сном Станислас неизменно выбирал второе. Он решил и на этот раз сделать именно так, — подумать о чем-нибудь эдаком.

Однако Пенске сразу же заметил, что его новое состояние не позволяло не делать выводы. Они слишком легко получались и влекли за собой другие выводы. Уже через несколько секунд молодой человек понял, что процесс грозил стать непрерывным и уничтожить всякую надежду на сон. Ему пришлось прикладывать значительные усилия для того, чтобы думать, не анализируя. То ли новое качество еще не успело укорениться в его способе мышления, то ли улучшился контроль за собственными мыслями, но это получилось. Бесцельно размышляя о том, почему все динозавры вымерли, а крокодилы остались, Станислас уснул.

Пенске уже не удивился, обнаружив себя в 'нарисованной' комнате. Зачем удивляться, если стремился именно к этому? Все было по-прежнему серым, а вдалеке, как и раньше, летали нечеткие тени. Немного понаблюдав за ними, Станислас решил, что пришло время для активных действий. А именно — для собственного перемещения. Он попытался встать с кровати примерно так же, как делал это в реальном мире. Увы, у него ничего не вышло. С чем связана неудача, Пенске не понял сразу. Сначала он допустил, что не может в полной мере управлять своим телом здесь, потому что не видит его. Если это было так, то он должен все равно сместиться хоть ненамного относительно кровати. Станислас попытался еще раз. Снова ничего. Он словно был привязан к этому месту.

Поразмыслив, молодой человек решил, что если гора не идет к известному лицу, то известное лицо идет к ней. Он принялся более тщательно наблюдать за тенями, пытаясь найти способ 'подманить' хотя бы одну из них. И здесь его ждало невероятное открытие. Он неожиданно понял, что никакого перемещения теней на самом деле нет. Но как это может быть, если его глаза (или что там у него сейчас вместо них) фиксировали движение? Очень просто.

У Станисласа мелькнула ассоциация с книгой. Любой книгой, где один и тот же объект описывается в разных местах. Допустим, что книга существует в обычном пространстве. А в каком месте этого пространства расположен, например, диван, описанный в первой, четвертой и двадцать девятой главах? Любой скажет, что этого дивана вообще нет, ведь в книге содержится не он сам, а лишь информация о нем. То же и в Олохе. Реального объекта нет, а вот информация о нем находится в разных 'местах', хотя сам термин 'место' не совсем применим здесь. Если читатель захочет получить полные сведения о диване, то он будет вынужден переворачивать страницы. А если наблюдатель в Олохе пожелает увидеть дух, то у него возникнет впечатление, что дух двигается. Хотя на самом деле это не так. Потому что целостный дух состоит из многих характеристик, информация о которых не привязана к одной и той же точке. Допустим, кто-то хочет увидеть форму духа. Это будет соответствовать одному 'положению' в 'пространстве' Олоха. Цвет духа — другому 'положению'. А если кто-то пожелает увидеть и форму и цвет одновременно, то получится движение.

Пенске быстро пришел к парадоксальному выводу: движение теней зависит лишь от направления его внимания. Если он хочет увидеть одно, они двигаются одним образом, другое — начинают двигаться другим образом. У него вообще появилась уверенность, что если ничье внимание не будет сосредоточено на них, то они исчезнут. За ненадобностью. Но не насовсем. Просто перейдут в какое-то иное качество.

Станислас был человеком и мыслил человеческими категориями. Его мозг автоматически все упрощал, адаптируя под собственные возможности. Так мозг, например, новорожденного младенца, получая оптически перевернутую картину мира, в дальнейшем изменял ее, переворачивая, чтобы младенцу не казалось, что все на свете существует вверх тормашками. Так гораздо проще живется. Именно поэтому Пенске воспринимал Олох в виде некоего пространства и двигающихся теней в нем. К реальному положению дел это имело весьма отдаленное отношение.

До того, как прозвенел будильник, Станислас успел многое понять. Возможно, что старик ошибался насчет второго духа, вместившегося в Пенске. Пусть Дар Помора остался невостребованным, но второе качество, улучшение мышления, очень пригодилось.

По какой-то причине безумный старик в белой шубе не явился на этот раз. Молодой человек проснулся, нисколько не жалея об этом. Он был полон новых знаний, о которых следовало подумать и, возможно, научиться их использовать. Станислас больше не боялся Олоха. С его точки зрения, там не было ничего, что могло бы причинить вред. Пожалуй, за исключением второго такого, как он. Но ему почему-то казалось, что шансы на подобную встречу не очень велики.

После пробуждения Пенске чувствовал себя лучше не только морально, но и физически. Он даже с аппетитом пообедал: Борис, несмотря на спешку, сжалился, и они заехали в продовольственный магазин, откуда вынесли несколько полных пакетов, предназначенных для питания Станисласа. На этот раз там была готовая курица-гриль, излюбленная еда большинства мужчин-холостяков.

Нога по прежнему болела, но молодой человек уже не унывал. Раз с суставом все в порядке, значит, рано или поздно пройдет. Он убрал со стола, и уже собирался включить компьютер, чтобы кое-что почитать, как раздался звонок в дверь.

Поковыляв в коридор, Станислас посмотрел в глазок. На лестничной площадке маячили двое одетых в темно-серую форму полицейских.

— Кто там? — спросил хозяин квартиры, не отпирая. В его голове пронеслись десятки версий, объясняющих этот визит. Самая вероятная была связана со вчерашней дракой.

— Полиция, — последовал ответ, — Нам нужен Пенске Станислас Викторович.

— Это я.

— Откройте.

— Зачем? — с подозрением осведомился Станислас.

— У нас есть предписание на ваше задержание, — голос за дверями был бесстрастен, видно было, что ему приходилось произносить эту фразу уже много раз.

— По какому поводу? — тут же спросил молодой человек.

— У нас нет информации. Приказано вас доставить, а следователь все разъяснит.

Пенске не испытывал пиетета перед правоохранительными органами. Как многие люди его возраста, он им просто не доверял. Газеты были полны душераздирающих историй о повальной коррупции полиции Мактины, его знакомые, так или иначе столкнувшиеся с органами правопорядка, отзывались о них очень плохо. У него был приятель, юрист, который любил обсуждать эту проблему в кругу друзей. Сам того не подозревая, он оказал Станисласу большую услугу.

— Можно посмотреть на удостоверение? — спросил он.

— Сколько угодно, — в голосе собеседника по-прежнему отсутствовали всякие эмоции. Около глазка возник жетон. Станислас не знал точно, как должен выглядеть настоящий полицейский жетон. Он попросил показать его больше для проформы.

— А у вас есть ордер? — затем поинтересовался Пенске.

— Нам не нужен ордер, чтобы задержать вас на сорок восемь часов, — устало ответил один из полицейских, — Это — предварительное задержание, потом вас, скорее всего, отпустят.

'Если ты попал в руки органов, не верь их обещаниям', — любил приговаривать приятель-юрист после двух-трех рюмок водки, — 'Они все равно обманут. Им главное — что-то к делу подшить. Может даже, у них ничего нет на тебя. И не будет, если не дашь показания сам против себя'.

— А ордер на проникновение в жилище у вас есть? — Станислас справедливо рассудил, что даже если полиция имеет право его задержать просто так, то, возможно, у нее нет прав вламываться в квартиру, если он не откроет.

— Вы нас не впустите? — столь же устало поинтересовался полицейский.

— Нет.

— Тогда мы будем вынуждены сломать дверь.

— Ломайте, если у вас есть на это право, — отважно ответил Пенске.

На секунды воцарилась тишина. Он сумел разглядеть, как один из полицейских достает телефон и начинает набирать какой-то номер. Станислас сделал вывод, что тот решил с кем-то проконсультироваться.

Это было то, что нужно. Пенске прыжками понесся к своему телефону. Он передвигался быстрее, прыгая на одной ноге, чем хромая на двоих. Быстро схватив трубку, он набрал номер тех, на кого всегда мог положиться, — родителей. К несчастью, сработал автоответчик. Лучше бы он позвонил Борису или другому приятелю — Игорю. Те почти всегда брали трубку.

— Папа! Я звоню из дома! Меня хотят арестовать! — разочарованный Пенске-младший быстро доложил обстановку, — Они стоят у дверей. Я им не открыл. Угрожают взломать дверь.

Не отключая телефон он направился обратно в коридор.

Там был слышен интересный разговор.

— Я имею право взломать дверь, только если он обвиняется в тяжком преступлении! — говорил один из полицейских.

Затем следовало молчание, видимо, обусловленное ответом невидимого телефонного собеседника.

— В таком случае мне нужен приказ, — полицейский продолжал разговор. И после паузы, — Да. Хорошо. Есть.

Станислас с тревогой прислушивался к происходящему.

— Ты там, парень? За дверью? — поинтересовался один из визитеров, пряча в карман телефон.

— Да.

— Я получил приказ. Буду ломать дверь. Лучше открой по-хорошему, — в голосе стража порядка было что-то такое, что хозяин жилища понял: это действительно так. И еще он понял, что полицейскому ломать дверь просто лень, поэтому он пытался договориться.

— Постойте! — воскликнул Станислас, — А в какой участок вы меня отвезете?

— В двадцать четвертый.

— Они повезут меня в двадцать четвертый участок, папа! — сообщил он в трубку.

— Я открываю! Не ломайте, — крикнул Пенске.

Раздался звук отпираемого замка.

Один из полицейских осторожно распахнул дверь пошире и вошел внутрь, держа руку на раскрытой кобуре. Второй остался стоять на лестничной площадке.

— Огнестрельное оружие в доме есть? — спросил он.

Его плохо выбритое широкое лицо производило не очень приятное впечатление. Глаза смотрели без всякого выражения.

— Нет, — ответил Станислас.

— Клади телефон на место и одевайся. Так, чтобы я видел. Возьми с собой документы.

— А что, обыска не будет? — наивно спросил Пенске.

— Нет, — ухмыльнулся полицейский, — Сам знаешь, что ордера нет. И побыстрее давай, а то так повезем.

Станислас часто видел полицейские машины раньше, но оказался в одной их них впервые. Впрочем, как и в наручниках. Он находился в задней части машины, уныло рассматривая окрестности через зарешеченное окно. Его везли с выключенными 'мигалками'.

Машина, проехав мимо обшарпанного серого здания, остановилась у трехэтажного строения, которое, казалось, недавно ремонтировали. Стены белого цвета, черные рамы окон и широкие ярко-синие полосы, отделяющие этажи друг от друга — таков был дизайн. Не нужно обладать художественным вкусом, чтобы понять, что сочетание цветов ужасно. У Пенске мелькнула мысль, что начальник этого отделения полиции лично утверждал план ремонтных работ.

Машина подъехала прямо ко входу.

— Выходи, — сказал широколицый полицейский, распахивая дверь.

Станислас еле выполз из салона. Наручники и боль в ноге жутко мешали. Его без лишних слов ввели в здание, что-то отметили в журнале у дежурного, сидящего за стеклянной перегородкой, затем провели на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице и сдали на руки другому полицейскому, который находился в большой комнате. Эта комната была примечательна тем, что с ней сообщалось множество зарешетченных камер. Фактически полицейский мог видеть совершенно все, что в них происходило. Санузлов там не наблюдалось.

— Вот бумаги, — сказал широколицый полицейский, протягивая какую-то папку.

То ее быстро открыл, бросил взгляд на содержимое и скривился:

— Зачем он мне? Почему не отправить вниз?

— Майор приказал. Он разберется и потом все организует.

— Ну ладно.

Новый полицейский, полноватый мужчина среднего роста с обрюзгшей физиономией, небрежно взяв Станисласа за плечо, направился вместе с ним к одной из решеток. За ней уже находился субъект, очень напоминавший бродягу. Полицейский открыл дверь в камеру, кивком велел Пенске войти туда, а затем снова запер дверь.

— Руки, — сказал он, вынимая ключ из замка.

— Что? — удивился молодой человек.

— Просовывай руки вот сюда. Или ты собираешься сидеть там в наручниках?

Станислас вытянул руки через решетку. Полицейский ловко снял с запястий браслеты и, разом потеряв интерес с новому узнику, пошел к столу, стоящему у стены.

Пенске оглядел свою камеру. Бомж, сидящий в углу, источал специфическое абмре. Запах давно немытого и пропитого тела нельзя было ни с чем перепутать. Его одежда была мятой и грязной настолько, что первоначальный цвет плаща, в который тот кутался, угадывался с большим трудом. Сокамерник Станисласа не горел желанием вступать в общение. Это устраивало вновь прибывшего.