Амлотта обратила внимание на высокую фигуру в чёрной сутане, тоже наблюдавшую за цыганкой с вершины одной из соборных башен. Даже с такого расстояния было видно, что его лицо мрачнее тучи, и девушку слегка испугал устремлённый на плясунью хищный взгляд.

— Кто этот человек? — спросила она у подруг.

— Архидьякон собора, — ответила Диана.

— Он так мрачен! — заметила Коломба.

— Ещё бы, он терпеть не может цыган, — пояснила Флёр. — Дай ему волю, всех бы извёл! Жаль маленькую плясунью, если он её заприметил, ей не поздоровится.

Девушки расстроились. Больше всех переживала Беранжера, которой приглянулась хорошенькая козочка.

И тогда у Флёр-де-Лис появилась идея. Она окликнула жениха:

— Дорогой Феб, ты не мог бы привести эту девушку сюда? Пусть она станцует для нас.

— Да, капитан, пожалуйста! — поддержали её остальные.

Феб, обрадовавшись, что можно ненадолго отлучиться, спустился с балкона и направился к Эсмеральде. А когда девушка, заметив его, с радостной улыбкой кинулась навстречу, он и вовсе повеселел.

— Приветствую, ангел мой! — сказал капитан, жестом заправского щёголя пригладив шевелюру. — Я же обещал, что мы скоро встретимся. Моим, хм... сёстрам очень понравился твой танец, и теперь они хотят, чтобы ты сплясала для них. Ты же сделаешь мне такое одолжение, моя прелестница?

— С радостью, мой Феб!

Вслед за приосанившимся капитаном, получившим очередное доказательство своей неотразимой привлекательности, цыганка направилась к вычурному дому. Джали побежала за хозяйкой.

Внутреннее убранство особняка было таким красивым и в то же время подавляющим своей мрачноватой роскошью, что Эсмеральда в своём простеньком самодельном платьице почувствовала себя здесь неуютно. Увлекаемая капитаном, она робко перешагнула порог богатой гостиной и сразу же попала под шквал бесцеремонных взглядов.

— Она прехорошенькая! — шептались юные аристократки. Флёр-де-Лис ревниво покосилась на жениха и чопорно поправила и без того безукоризненную причёску. Обострённым чутьём влюблённой женщины угадав соперницу, она осталась за своим вышиванием и не присоединилась к подругам, окружившим цыганку.

— Как тебя зовут? — спросила Диана.

— Эсмеральда, мадемуазель.

— Фи, какое вычурное имя! — захихикала Коломба. — Но ей подходит.

— Наверное, колдунья? — предположила Амлотта.

— Станцуй нам! — приказала Диана.

Цыганка, не ожидавшая таких нападок, в растерянности покосилась на Феба. Он стоял рядом с совершенно равнодушным видом, но потом всё же соизволил проронить:

— Да, Симиляр, потанцуй для нас.

— О, так вы знакомы? — прошипела из своего угла Флёр-де-Лис, стремительно бледнея.

Эсмеральда, ободрённая поддержкой своего рыцаря, начала плясать — сначала в туфлях, потом босиком. Девушки, несмотря на зависть к её красоте, были очарованы.

Пока старшие наблюдали за танцами, маленькая Беранжера кусочком яблока и конфетами приманила Джали и теперь с восторгом разглядывала позолоченные рожки и копытца, гладила мягкую белую шёрстку. В конце концов проворные детские пальчики добрались и до мешочка на шее козочки.

— Что там? — заинтересовалась девочка. — Цыганка, покажи!

— Там фокус, но он ещё не готов, — поспешно ответила Эсмеральда и отчего-то покраснела.

Девочка всё же развязала мешочек, но оттуда, к её разочарованию, высыпались деревянные дощечки с буквами.

— Ничего интересного, — развела руками Диана.

Но козочка внезапно радостно заблеяла и начала копытцем двигать буквы. Заинтересованные девушки, перешёптываясь, мгновенно окружили её. Даже Флёр не удержалась и подошла поближе. Эсмеральда, красная, как маков цвет, стояла позади всех и, сосредоточенно разглядывая свои босые ноги, мяла в руках платок.

Козочка пристраивала букву за буквой уверенно, как будто проделывала это уже не раз. Не прошло и минуты, как она, закончив, горделиво стукнула копытцем и завертела головой в поисках хозяйки, ожидая положенного угощения. Юные аристократки, сгорая от любопытства, наклонились пониже и увидели, что дощечки сложились в слово...

— 'ФЕБ'? — воскликнули девушки в один голос. — Но это же имя капитана!

Офицер встрепенулся:

— Моё имя? Где?

Флёр-де-Лис растолкала подруг и, совершенно забыв о приличиях, разрыдалась:

— Да как она смеет! Ведьма! Задумала украсть моего жениха!

— Жениха? — растерянно переспросила Эсмеральда. Пылающее лицо девушки стремительно побледнело.

Флёр была почти без сознания. Её матушка, до этого мирно дремавшая в кресле, моментально всполошилась:

— Девочка моя! Тебе плохо? Воды, быстрее! А ты, — прошипела она в сторону цыганки, — немедленно убирайся вон!

— Но это вы меня сюда пригласили! — возмутилась Эсмеральда. Открытие, что у её Феба, оказывается, есть невеста, пробудило и в ней извечную женскую страсть к соперничеству.

От звука её голоса Флёр пришла в себя.

— Уходи! — повторила она, словно ненависть придавала ей сил. — И чтобы ни тебя, ни твоей проклятой козы здесь больше не было!

— Как вам не стыдно! — не осталась в долгу цыганка. — Вы порядочные женщины из высшего общества, а ведёте себя хуже жриц любви из Двора Чудес!

Феб, видя, что дело принимает скверный оборот, побыстрее собрал буквы в мешок и повесил его на шею козе. Когда он подвёл Джали к хозяйке, та одарила его очаровательной белозубой улыбкой.

— Вон! — продолжала кричать госпожа Алоиза. — Видишь, до чего ты довела мою дочь?

Флёр-де-Лис рыдала уже в голос, забыв и о причёске, и о платье, и о покрасневших глазах.

— Конечно, мадам, мы уже уходим! — закивала Эсмеральда и снова повернулась к капитану: — Пойдём, мой Феб?

Флёр, услышав это, тихо упала на ковёр. Пока все суетились вокруг неё, капитан схватил Эсмеральду за локоть и стал подталкивать к выходу.

— Мы ещё увидимся, ангел мой, — шипел он сквозь зубы, стараясь побыстрее выпроводить наглую девчонку за дверь. — Но сейчас иди в свой Двор Чудес или куда там ещё, иначе тётушка меня в порошок сотрёт!

Цыганка наконец ушла. Феб облегчённо выдохнул и кинулся искать нюхательные соли для Флёр-де-Лис, надеясь, что такая забота зачтётся ему во благо. И без того разговор с невестой и её матушкой предстоял очень непростой.

Эсмеральда постаралась побыстрее выбраться из красивого, но негостеприимного дома и поспешила к своей хижине. Теперь, когда первая буря эмоций прошла, на душе у неё было противно. Она поняла, что у Феба есть невеста и что он лгал ей, скрывая это, а возможно, не был честен и в остальном, и сияющий образ спасителя немного померк в её глазах. Однако она всё ещё его любила и не была готова отказаться от своих иллюзий.

========== ГЛАВА 13 Тайное становится явным ==========

После того, как Эсмеральда погостила в доме невесты Феба, настроение у неё было отвратительное. Как бы она ни убеждала себя, что её солнечный рыцарь ни в чём не виноват, голос рассудка упорно твердил, что это не так. И если до этого мысли о нём доставляли ей только радость, сейчас ей больше всего хотелось вернуться к привычному течению жизни, как будто ничего этого и не было.

На следующий день Эсмеральда и Гренгуар, как обычно, проснулись рано утром, едва встало солнце. Пьер, заметив, что его подруга всё ещё чем-то расстроена, решил её подбодрить:

— Знаешь, мне самому очень нравятся твои выступления...

— Мне очень приятно, — признательно улыбнулась Эсмеральда.

— ...и у меня для тебя подарок! Помнишь, я обещал сочинить для тебя новую песню? Она готова!

— Это просто замечательно! — воскликнула девушка. — А можно посмотреть?

Поэт с довольной улыбкой протянул ей листок дешёвой бумаги. Эта песня пелась на знакомый мотив, и цыганка пропела её несколько раз, пока собиралась, чтобы запомнить слова. Напевала она и по дороге на площадь, и Гренгуар был счастлив видеть, что его творение пришлось подруге по душе. Эсмеральда тоже была рада такому вниманию с его стороны, особенно в такой момент, когда ей действительно нужна была дружеская поддержка. Она уже почти забыла неприятный случай в доме Гонделорье и с нетерпением предвкушала своё выступление.

Тем более что сегодня оно было знаменательным — после долгих споров они с Пьером всё же решили наконец показать зрителям, как Джали составляет слова.

У Гренгуара неплохо получалась роль глашатая, и вскоре благодаря его громким стихотворным призывам ковёр, на котором расположилась цыганка со своей рогатой подружкой, окружила плотная толпа. Представление началось.

Сначала Эсмеральда спросила у козы: 'А как зовут твою хозяйку?', и Джали по её незаметному знаку составила из букв на дощечках её имя. Потом вмешался Пьер: 'А как зовут меня?', и коза составила его имя. А под конец Эсмеральда спросила: 'Джали, а кто у нас архидьякон собора Богоматери?', и коза снова ответила правильно.

Затем Пьер спросил у Джали, где они все сейчас находятся, а цыганка хлопнула в ладоши четыре раза, и коза составила слово 'Париж'.

Зрители были в восторге.

— Молодцы! — кричали они. — Мы никогда не видели ничего подобного!

— Джали, браво! — похвалил Пьер козочку и достал заранее припасённое для неё яблоко.

Пока Джали уплетала заслуженную награду, Эсмеральда начала петь песню на стихи Гренгуара. Теперь, на понятном языке, она имела куда больший успех у зрителей, чем в прошлый раз. Бубен цыганки быстро наполнился монетами, и она переложила их в мешочек, укрепленный на корсаже. Сегодняшний день у них удался.

* * *

Зато у Клода Фролло дела шли хуже некуда. Он всё чаще смотрел на Эсмеральду из окна собора, но даже когда её не было на площади, постоянно думал о ней. Вчера он и вовсе увидел, как Феб ведет Эсмеральду к богатому дому, и теперь ревность не давала ему покоя.

— Нет, это невыносимо! — говорил он сам себе, оставшись один. — Я чувствую, как становлюсь зависимым от этой ведьмы! О, Эсмеральда! Это имя звучит в моей голове каждый день. Я вижу её милое лицо, тонкую талию, идеальные руки, изящные ступни... Я встречал в жизни много красивых девушек, но она... А этот щёголь в мундире ещё смеет приближаться к ней!

Но Феб был не единственным, на кого злился архидьякон. Дружеские отношения Квазимодо и цыганки тоже его обеспокоили, и он всё ещё запрещал воспитаннику выходить из собора.

— Это для твоего же блага, — сказал он горбуну, когда тот в очередной раз пришёл к нему в келью просить разрешения прогуляться. — Тебе понравилось на позорном столбе? Люди жестоки, и я не хочу, чтобы это снова повторилось. Пойми, ты не должен покидать собор.

— Но ведь раньше я из него выходил...

— Всё изменилось, — ответил Клод и замолчал. Расстроенный Квазимодо вернулся на колокольню.

Его огорчение не ускользнуло от Клода и ещё больше разожгло его ревность. Конечно, он и подумать не мог, что юная красивая девушка может увлечься горбуном, но даже если ему достаётся только её дружба — это в любом случае больше того, на что может рассчитывать он сам!

Почувствовав, что вот-вот взорвётся, архидьякон решил вернуться к чтению латинских книг. Да, это мало ему помогало, но лучше так, чем бесцельно метаться по келье, пытаясь унять разгорающийся в груди пожар. Клод глубоко вздохнул и направился к столу...

В этот момент в дверь негромко, но решительно постучали.

* * *

После визита Эсмеральды Флёр-де-Лис всё ещё чувствовала себя плохо. У неё совсем пропал аппетит, она побледнела и стала очень нервной. Феб, вчера вечером имевший серьёзный разговор с госпожой Алоизой, не отходил от неё.

— Ангел мой, я люблю только тебя! — повторял он в очередной раз, как только личико невесты омрачалось. — Я всегда буду с тобой, и никто не встанет на нашем пути!

И тут он, пожалуй, даже не лукавил — хотя капитан и не собирался отказываться ни от Эсмеральды, ни от других своих увлечений, ни одному из них он не позволил бы встать между ним и хорошим приданым.

— Поклянись мне, что цыганская колдунья и близко не подойдёт к нашему дому! — требовала девушка.

— Клянусь, любовь моя! Ради тебя я готов на всё.

После этого Флёр-де-Лис успокаивалась и протягивала ему руку для поцелуя.

— Ты мой рыцарь, люблю тебя.

— И я тебя. Мы навеки будем вместе.

Матушка, наблюдавшая за этим воркованием, тоже постепенно смягчалась. В конце концов, мало ли чему учит свою козу какая-то цыганская девчонка! Ведь капитан Феб такой красивый мужчина, неудивительно, что девушки на него заглядываются — лет двадцать пять назад и она сама была неравнодушна к военным... Но Феб действительно стал заглядывать к невесте чаще, и госпожа Алоиза была рада, что у обручённых снова всё хорошо.

* * *

Жеан, как и его старший брат, пребывал не в лучшем расположении духа. Денег Клода осталось совсем мало, и он очень редко выходил из дома. Ему, привыкшему к разгульному образу жизни, постоянно хотелось выпить и пообщаться с прелестницами с улицы Глатиньи. Однако необходимые для этого деньги можно было получить только у Клода, а идти к нему было страшно. Поэтому Жеан дулся, скучал и всё время был раздражён.

В таком настроении его и застал неожиданно зашедший в гости Жоффруа.

— Убирайся, — буркнул Жеан, отворачиваясь к стене. — Я не хочу никого видеть.

— Ты что такой кислый? — удивился приятель. — Так дело не пойдёт. Давай сходим в кабак, возьмём бутылочку вина, поговорим по душам...

Жеан ехидно ухмыльнулся:

— Что ж, пойдём! Только, чур, за вино платишь ты!

Жоффруа смешался.

— Что, свои деньги тратить не хочется? А у меня их нет! Думаешь, я стал бы сидеть в этой дыре, если б они у меня были?

Жеан лукавил — ещё немного денег у него осталось, но тем меньше было его желание с кем-либо ими делиться.

— У тебя же есть брат, — напомнил гость. — Попроси его, он наверняка тебе даст.

— Даже не упоминай при мне моего брата! — рявкнул обозлённый Жеан. — У этого святоши всегда наготове только проповеди и нравоучения, а монет не допросишься! И вообще, что это ты такой навязчивый сегодня, а?

Гость тяжело вздохнул и поправил очки.

— Понимаешь, дружище Жеан... Мне действительно очень нужны деньги. У тебя есть какой-никакой, но брат, а я совсем сирота, мне помочь некому. Я не прошу у тебя много, но хотя бы пару ливров...

— Нет у меня денег, — повторил Жеан и уткнулся лицом в подушку.

— Ну, пожалуйста! Мы же друзья!

— Конечно, особенно когда тебе помощь нужна! Ты хоть раз угостил меня, когда я был не при деньгах? А теперь хочешь, чтобы я дал тебе в долг? И не проси!

— Но мне срочно нужны деньги!

Жеан демонстративно захрапел. Жоффруа лениво присел на кровать и задумался.

— Не хочешь помочь другу — твоё дело, — наконец произнёс он. — Но ты об этом пожалеешь!

Жеан продолжал храпеть, не обращая на него внимания. И только когда Жоффруа закрыл за собой дверь, разразился проклятиями. Он не воспринял угрозы бывшего приятеля всерьёз и только злился, что кто-то посмел покуситься на его драгоценные гроши. Но если бы он знал, какой план задумал Жоффруа, то отдал бы ему свои остатки без колебаний.