Узкие дороги космоса

— Принцип их работы? — продолжает допрос Террайн.

— Планетарные на плазменной тяге, работают за счет выброса перегретой воздушной смеси через сопла; межпланетный работает на гравитационной тяге.

— Принцип? — хитро косит глазом на меня профессор.

— Ну там в космосе есть какие-то гравилучи, за них цепляется двигатель и двигает кипер, — неуверенно стал я мямлить. Ну откуда мне знать принцип работы этого двигателя, если я не физик?!

Профессор Террайн довольно откинулся на спинку стула, пару раз глубоко затянулся и сказал:

— Я могу вам рассказать десять теорий описания принципа работы межпланетного двигателя. Какой из них верный — не знает никто. И это официальные версии. А всего теорий на эту тему — тысячи. И знаете что самое смешное? — профессор подался вперед, будто хотел через стол дотянуться до меня и вцепиться в горло, — из этого десятка половину предложил создатель этого двигателя!

Всю эту интересную беседу Орлов косился куда-то в сторону двери в Лабиринт, но сейчас, заметив мое замешательство, он повернулся ко мне и обнадежил:

— Ты только не проси рассказать тебе теории о межсистемнике. Весь месяц болтовня займет.

Я растерялся. Нет, не из-за резкого перехода на "ты". Впервые за годы, казалось бы, осознанной жизни в голове возник вопрос: как же мы живем, если совершенно ничего не понимаем в происходящем??

Совершенно не нужно понимать все происходящее. Наверное, те, кто все знает и во всем разбирается, в худшем случае — клиенты ближайшей клиники психических расстройств, а в лучшем — ИИ. Вот только в каждом сидит такая маленькая (но очень важная) надежда, что если произойдет что-то, выходящее за рамки понимания, придет большой и умный дядя и все объяснит. Или это оставшаяся из детства привычка?

Все происходящее за последнее время в моей голове не вязалось в единое целое. Загадочная Черная Звезда, непонятный анаптаний, странные речи ученых ... А может они шутят и посмеиваются над наивным пилотом?

Я так задумался, что не заметил, как допил пиво и очнулся только в тот момент, когда референт стал выдергивать из моей руки пустой бокал. Получив вожделенную полную тару, я сделал несколько больших глотков. Вспомнил еще одну любимую присказку дяди: "Умирать, так с музыкой!". В детстве много раз пытался выведать, что же она означает, но он всегда отделывался фразой "подрастешь, сам поймешь". И мне вдруг показалось, что я стал понимать ее значение...

— Скажите, профессор, — вывожу из задумчивости Террайна, который так смотрел на пивной бокал, будто думал: допить или нет, — выходит теорий масса, и толковые объяснения многим фактам можно придумывать до бесконечности. Исходя из этого, можно предположить, что добыча анаптания возможна!

— Джейми, в реальности ситуация несколько сложнее, — вздохнул Террайн, — есть такие понятия как официально признанные теории и неофициально работающие.

— Объяснение есть — но в него не верят?

— Его официально не поддерживают научные министерства и институты.

— Почему?

— Политика, — философски заметил Орлов, поднялся, и, шумно рыгнув, потопал в модуль.

— А...

— Не забивайте себе голову ерундой, — перебила меня Ниа, — спать будете плохо, — девушка стала прибирать со стола, референт кинулся ей на помощь.

Профессор Террайн так иронически на меня смотрел, что мне захотелось продолжить разговор, но я сдержался. Действительно, тяжелый и длинный был день, а я тут философию развожу. Спать пора.

Каморка, выделенная в мое личное пользование, порадовала своими размерами, личной ванной комнаткой и большой кроватью. Хорошие условия, питание очень даже ничего, а пиво так вообще сказочное... Поучиться в институте и устроится на работу в НИИ? Курить сигары, толкать умные речи, заниматься исследованиями? Я представил, как лет через двадцать, отрастив длинные волосы и пегую бородку, веду научные изыскания, точнее комментирую данные, полученные толпой помощников, и мне стало тоскливо: не мое это, не мое...

После утреннего завтрака, запитого двумя чашечками вкусного горячего напитка, Террайн нас собрал, усадил за стол и стал читать лекцию о непонятной вещи: технике безопасности. Из часового монолога я усвоил только две вещи: при выходе с территории исследовательской станции надевать на себя пояс с необходимыми спасательными предметами и ограничивать посещение Лабиринта буквально первым коридором после входа. Закончив лекцию, Террайн достал из кармана своего комбеза мятый листик и ручку, и заставил всех расписаться и поставить дату под подписью. Вот же каменный век!

Попугай, слопавший за завтраком еды не меньше меня, попытался выразить свое мнение к теме лекции меткой бомбардировкой, но в этот раз его постигла неудача. Референт, заметивший заходящий на атаку силуэт, ловко сдернул бумагу из сектора обстрела.

Проследив за маневром наглой птицы, только сейчас я понял, что меня беспокоило уже второй день. Мягко светился весь потолок пещеры! Не так, как в модуле и на корабле — полосы света.

— Янав, что это за светильники такие интересные? — ткнул локтем сидящего рядом референта.

— Естественное освещение Лабиринта. Мы, кстати, сейчас находимся в том коридоре, из которого лучше не выходить, — ответил референт, расписался и передал мне листик для росписи. Кому это надо?

Проверив бумажку и сосчитав количество подписей и слушателей, Террайн довольно кивнул и всех отпустил. Референт потянул в складскую часть модуля и выдал пояс, оказавшийся обычным крепким ремешком, с прицепленными к нему фонариком, мотком тонкой веревки и небольшим ножичком. Потом навьючил пару коробок и, похлопав напутственно по плечу, отправил груз к Лабиринту. Перед бронированной дверью меня встретил Орлов, разгрузил, развернул и повторил действия референта в точности, но в противоположном направлении. Я опомнился после пятого рейса. Заметив гримасу на моем лице, Янав, со словами о последнем заходе, дал мне в руки большую коробку, повесил на плечо сумку и прицепил на спину рюкзак. Нет, точно не пойду в ученые. Это ж как погоняют, пока станешь профессором!

Наконец мучения закончились, и профессор снова собрал нас всех и построил перед горой коробок и сумок. Под лекцию о важности науки и исследований в жизни каждого гражданина, у меня мелькнула мысль: а зачем собственно мы вчера все это барахло затаскивали на склад, а сегодня выгрузили обратно? Да и что это с Террайном? Весь полет молчал, а тут за утро уже вторую лекцию устраивает. Окинув взглядом соратников по несчастью, я понял: традиция. Орлову явно все равно, что рассказывает профессор, он даже пояс с побрякушками не нацепил, Ниа, смотрясь в миниатюрное зеркальце, готовилась, видимо, к важной фотосессии, Янав внимал словам с таким безразличием, будто слышал их в тысячный раз. Самым умным оказался попугай (кто бы сомневался), который совершенно спокойно спал на столе, разлегшись на очень важном документе с нашими подписями. Профессора хватило минут на двадцать, потом, пробормотав что-то вроде "как мне все это надоело", он подошел к двери, и дернул рубильник, торчащий из стены рядом. Тихо загудело, сегменты брони дрогнули, и проход в загадочный Лабиринт стал открываться.

Глава 6

Все живут в ожидании чуда. Придет новый день, мечта чуть-чуть станет ближе, и становиться легче на душе: уже скоро! Так потихоньку, незаметно, проходят дни жизни, и когда мечта сбывается, наступает уже разочарование — в воображении все было красивее, ярче и вообще намного круче. И так накатывает недоумение, что постоянно одергиваешь себя. Все хорошо, нет, все просто супер, а где-то в глубине души гложет червячок сомнения. Что это? Не так мечта сбылась, или не того хотелось? А может, душа оплакивает зря прожитые дни в ожидании чуда?

Но все-таки, какие это приятные чувства: ждешь, надеешься, вот завтра все точно будет — и такое наслаждение накатывает, когда ты представляешь, как все произойдет. Вот поставлю межсистемник, сяду в удобное кресло пилота, представлю куда лететь, и вдруг понимаю, что мало поставить двигатель: а запасные детали, переделка пульта, то, се, расходы, заботы — а может ну его?

Бронированная дверь в Лабиринт потихоньку открывается, а воображение уже вовсю старается: вот стена, с вкраплением маленьких кристаллов, что так блестят в лучах фонарика, вот группа сталахтитов (или сталактитов?), застывших как молчаливые великаны, вот узкий проход дальше, и как туда протащить всю эту гору научного оборудования? С трудом сдерживаю разыгравшееся воображение, интереснее все же увидеть, чем придумать, но рука предательски снимает фонарик с пояса. На автомате включаю его и направляю в уже приоткрывшийся проход. Наконец сегменты двери погружаются в стену, и Лабиринт предстает во всей своей красе. Стою, как дурак, свечу фонариком в комнату, почти в точности такую же, в которой и расположен исследовательский модуль. Напротив входа ничем не закрытый тоннель ведет куда-то вглубь, потолок светится, только одна стена подозрительно ровная с непонятным рисунком: хаос цветов так перемешан, что больно смотреть. Я за последнее время так свыкся с мыслью, что Лабиринт очень интересное подземелье, а тут что? Большая комната, с дыркой в тоннель. Я недоуменно мотнул головой, и схватил за руку референта, который, поднатужившись, пытался приподнять небольшую коробку:

— А это что? — Махнул рукой в сторону разукрашенной стены.

Янав, не отрываясь от сложного дела, даже не взглянув в сторону вопроса, спокойно ответил:

— Картина, — и продолжил пыхтеть над коробкой.

Они что, все экстрасенсы? Такое впечатление, будто угадывают мои вопросы заранее. Или опытные экскурсоводы, которые знают все вопросы и моменты их возникновения. Выходит, не первый раз сюда привозят гостей. Зачем? Заманивают в лабиринт и бросают? Паранойя.

Отогнав глупые мысли, пытаюсь сосредоточиться на главном. Профессор и доктор, распаковав пару складных стульев и раскладной стол, уселись в центре новой пещеры и стали расставлять черно-белые фигурки для игры, Ниа, расположившись прямо у входа, настраивала непонятный аппарат, референт пыхтел у коробки, попугай на факт открытия двери в лабиринт отреагировал бурно — храпел на обеденном столе.

— Помоги, — прохрипел обессиленно референт, оторвался от неподъемной коробки и заметил, — фонарик то выключи.

Я спохватился. Действительно, зажал включенный фонарик в руке. Выключил и повесил на пояс, обошел референта и вцепился в коробку. Тяжеленная! Еле оторвали от пола вдвоем коробку, осторожно перешагнув небольшой порожек, понесли коробку в глубь пещеры.

— И зачем вы весь запас аккумуляторов тащите сюда? — вынув сигару из рта поинтересовался Террайн, сидящий лицом к нам.

— Чтоб поближе были, — просипел Янав, и, командуя движением, направился к дальней стене. Вот же самоубийца! Пока мы сделали эти двадцать шагов, я вспомнил все любимые выражения дяди, и понял, что стоит воспользоваться сентенцией про кувалдочку и применить ее к референту. Хоть бы большим универсальным ключом. Разочка так два.

Решить, чем можно заменить любимый универсальный ключ, не получилось. Я еще не успел отдышаться, как подлетела Ниа и наставила на путь истинный: разборку оборудования с пары громадных ящиков. Открыв первый, понял, что проблемы только начинаются — внутри оказалось много коробочек разных размеров с яркими цветастыми рисунками и кучей надписей. Взял одну, тяжеленькую, повертел, обнаружил много текста мелким шрифтом, но понять, что это такое, так и не получилось. Пришлось просить помощи у эксперта:

— Ниа, а это вообще что?

Девушка отвлеклась от другой коробки, из которой пыталась вытащить длинную штуковину, конец которой упорно упирался в упаковку.

— Компьютер, точнее детали для него и надо их собрать вместе, — отвечая, уперлась ногой в упаковку и стала дергать упирающуюся штуковину.

— Разве у вас нет ИИ с собой? — Удивляюсь. Столько оборудования, и нет самого полезного и нужного!

— Не работают тут механизмы с мозгами, — отрезала девушка, — ты думаешь у нас такая гора оборудования потому, что куча разных приборов? — обвела рукой гору коробок, — все проще. Это все очень старое, потому такое большое и громоздкое.

— Так зачем тогда его везли?

— Работать на чем-то же надо. Ты давай, не отвлекайся, собирай, — приказал Террайн.

Вот так, стал я подневольным человеком. Работать заставляют.

Оттащив ящик к стене, чтобы не мешать снующим туда-сюда референту и оператору, я стал изучать содержимое. Интересное занятие: достаешь коробку, читаешь все надписи и удивляешься всевозможным новым словам и словесной абракадабре, разве что зубом не постукиваешь, потом распаковываешь, вытаскиваешь, вертишь в руках, силясь понять, что же это такое, удивляешься куче всякой дополнительной мелочи. Чтобы собрать пазл, следует сначала ознакомиться со всеми частями, так что я распаковал коробки, разложил вокруг себя детали и стал думать, как это все объединить. Так, с одной штукой разобраться оказалось просто — большая плоская черная панель явно монитор. Отложим, в него точно не впихнуть все остальное. Откуда у этих ученых такой хлам? Все компьютеры давно работают на кристаллах, а тут не то что прошлый век, а вообще время до Иных!

Ниа и Янав сновали туда-сюда, разбирали оборудование, что-то вытаскивали, включали, расставляли по всей пещере. Профессор и доктор продолжали играть в черно-белые, и, судя по нервозности Террайна, дела у него шли плохо. Попугай очнулся, полетал, потом ему, видно, надоело, и он уселся на самый высокий ящик и с интересом смотрел на меня. Я устроился на полу и пытался понять: куда эти все детали нужно вставить. В наличии только большой черный металлический ящик с кучей решеточек и небольших отверстий — но сквозь них не влезет же ничего! Покрутив чертову коробку, я что-то нажал и, щелкнув, боковая панель отскочила. За ней я узрел целое поле для деятельности! Итак, продолжим.

Когда я учился, постоянно все преподаватели напоминали, что двигатель развития человечества — лень. Хочешь больше времени заниматься любимыми делами, а не обязанностями и работой — придумываешь различные механизмы, программы, алгоритмы процессов и упрощаешь свою деятельность. Надоело ходить за дровами, разводить огонь в очаге — придумали электричество, щелкать выключателем — ввели голосовое управление, заниматься домашними делами — создали ИИ и армию роботов-помощников. Дядя рассказывал, что когда-то пилотирование корабля полностью лежало на людях, человеческие жизни зависели от опыта и умения пилота, навигатора и капитана. Единственной сферой, по его мнению, в которой не происходило никаких революций, несмотря на все большее совершенствование технологий, оставалось образование, и тут сложно было с ним не согласиться: я проводил в учебке много времени на симуляторах полетов, но всегда разбор ошибок проводил человек-инструктор. Видимо это оказалось единственным, на что многие с радостью тратят свое время, и не спешат заменить чем-то искусственным.

Все равно я так за все годы и не принял мнение своих учителей. Правит балом не лень, как считает большинство, а любопытство. Если бы все так происходило, как нам рассказывали, люди уже давно выродились бы в киборгов, или того хуже, в электронные мозги. А так интересно изучать что-то новое! Сначала знакомишься, пробуешь на вкус и цвет, потом разбираешься, что это такое и как можно использовать. И это затягивает, не замечаешь, как пролетает время. Поэтому и лезет человек в такие места, как Черная Звезда, ищет новое или просто неприятностей на свою голову.