Крыс. (Черновик).

Убежал тот недалеко, метрах в сорока он остановился и присел, что-то осматривая, после чего достал из кобуры 'Наган' и стал осматриваться, явно ища следы. Боец же достал из кармана галифе белую тряпицу и замахал ею над головой. Среагировали у моста быстро, оттуда цепочкой бегом к нам потянулось отделение красноармейцев с командиром во главе, по форме или лейтенант или выше. Их легко отличить по командирской форме, другая цветовая гамма да фуражки ещё. Я же спустился к воде и продолжил стирку.

Когда они добрались до нас, то особо на меня не обратили внимания, картинка мирная была, постирушки. Вернувшийся старшина о чём-то доложил старлею, прибывшему с бойцами, и подозвал меня. Я как раз выжимал постиранные вещи, вешая их на ветки ивы, поэтому сначала заглянув в машину, надел новые трусы и майку, и лишь потом, старясь не уколоть босые ноги, подошёл к обоим командирам.

— Ну что, вредитель, пошли, посмотришь на дело своих рук, — сказал старшина, и мы с командиром, отделение бойцов уже ушло по следам моей машины дальше, направились к тому месту, что так привлекло внимание старшины.

Честно говоря, признаюсь, от его слов у меня сердце в пятки ушло, может действительно случайно, кого задавил. В кустах же никого не было видно, но добравшись до нужного места, я успокоился.

— По голове проехал и по ногам, — прокомментировал старшина, указав на безголовый труп мужчины в старой польской армейской форме. Рядом лежал карабин, бинокль и открытый блокнот, который тут же поднял старлей.

— Наблюдатель, — кивнул он. — С утра запись вёл, все колонны подсчитал сволочь. Видимо он не поверил, что грузовик будет давить кустарник, и не успел среагировать.

— Да я его даже не слышал, рёв мотора и хруст кустарника всё заглушил, — непослушными губами, несколько растерянно ответил я, и тут же встрепенулся. — Товарищ командир, а что мне полагается за уничтожение вражеского наблюдателя? Премия там али награда?

— Нет, ты смотри какой ловкач, — усмехнулся старлей, указав на меня старшине. — Быстро среагировал... Ремень тебе по мягкому месту полагаться, чтобы смотрел куда едешь.

— Ну хотя бы справку напишите, что я участвовал в уничтожении наблюдателя, чтобы я комбату его предъявил?

— Ты разве служишь? — удивился лейтенант, видимо старшина не успел сообщить ему кто я и откуда.

— Вольнонаёмный в автобате, — коротко ответил я.

— У вольнонаёмного новенькая машина? — покачал тот головой.

— Да это не моя, моя в ремонте, а тут срочно доставить груз, вот меня и направили. А машину из резерва дали. Так-то я на 'полуторке' езжу... Так что там начёт справки?

— Будет тебе справка. Сейчас прочёсывание закончим, труп к тебе в кузов закинем. Довезёшь его до моста, там и решим что делать.

— Ладно, пойду со стиркой закончу.

Проходя мимо машины, я открыл тент и откинул задний борт, чтобы бойцам труп было удобнее грузить, потом сбегал с ведром к воде и отмыл колесо, да и задние тоже, и они испачканы были. Я как раз убирал постиранное бельё в кабину, когда с погрузкой было закончено. Труп был в кузове, туда же забралось трое бойцов, старлей сел ко мне в кабину и мы, покинув берег реки, выехали на полевую дорогу и направились к шоссе и мосту. Там сгрузили, и пока я бегал за водой, и отмывал кузов, лейтенант, начальник охраны моста, всё оформил. Меня, кстати, как свидетеля записали, даже показания сняли. Так что задержался я всего на полтора часа, после чего продолжил путь.

К счастью до самого Житомира со мной так ничего и не случилось, и я добрался до места. Подъехал к опушке леса, оставил там машину и спрятал большую часть припасов в дупле, один комплект посуды, включая 'Наган' с запасом патронов, и золото. Пока возить его с собой было опрометчиво, не стоит забывать, что мне нужно посетить отделение милиции. В общем избавившись от части припасов, со мной только один комплект посуды было, я проехал мимо того места где когда-то перешёл в этот мир и печально вздохнул, снова было пусто.

Уже был вечер, седьмой час, скоро стемнеет, поэтому я направился в наш парк. В принципе всё, что планировал я сделал, осталось сдать машину и заниматься своей работой. Ничего, портал заработает, я в этом был уверен. Въехав в город, я покрутился по улицам и подъехал к воротам нашей части, давя на клаксон. Часовой проверил мои документы, и лишь потом пропустил на территорию автопарка. Дальше просто, машину под навес, сдавать обратно я её завтра буду, все вещи оставил в кабине, её я запер, после чего направился на место своего первого постоя. Надеюсь, хозяйка про меня не забыла. Оказалось, нет, разрешила воспользоваться летним душем, и постелила свежее бельё, так что выспался я знатно.

Утром до десяти часов я отчитывался за рейс, участие в двух вооружённых конфликтах. Это я про вора в гараже и того наблюдателя у моста, что произвело впечатление на Кравцова, всё же я выполнял его приказ. Тот меня даже похвалил поначалу, и тут же начал выпытывать подробности, как и что было. Пришлось говорить правду, что в обоих случаях я был косвенным свидетелем. Про последний, как боролся с наблюдателем, тоже рассказал, отчего, покраснев, Кравцов схватил со стола книжицу 'ПДД' и гонялся за мной вокруг стола.

Выскочив в коридор, я закрыл дверь и заблокировал её ногой, хорошо она наружу открывалась. На ту посыпались удары, но я стоял крепко.

— В чём дело?! — услышал я знакомый голос с вопросительной интонацией. Обернувшись, я сморщился, как будто съел лимона. Особисты они всегда что ли подстерегают людей в таких ситуациях?

— Ничего особенного, у нас разные мнения на манеру вождения. Почему-то товарищ техник-интендант первого ранга решил убедить меня в своём мнении, применив силу.

— Откройте дверь.

Отскочив, я спрятался за особиста, но Кравцов уже успокоился и начал поправлять форму, зло поглядывая на меня. Его тоже понять можно, мой косяк — его косяк.

— Что случилось? — спросил у него особист.

— Да ничего особенного, сами разберёмся, товарищ политрук, — попытался уйти тот в сторону от вопроса, но особист был настойчив. Пришлось тому всё раскатать.

Кравцов закончил рассказ этими словами:

-... искупаться он решил, гадёныш. А если там не диверсант был, а отдыхающий, например?

— Не думаю что подобная ситуация бы сложилось, — серьёзно ответил особист, он успел устроиться за столом хозяина кабинета. — Я ведь так понимаю, поляк до последнего момента старался не выдать своего местоположения, именно поэтому и погиб под колёсами машины Брайта. Если бы и был отдыхающий, он бы успел отскочить. Да и какой сейчас отдых, страда вокруг, вспашка и посевы... Вольнонаёмный Брайт! — вставая, рыкнул особист.

— Я! — машинально вытянулся я.

— От командования отдельного автомобильного батальона выношу вам благодарность.

— Есть! — заулыбавшись, ответил я.

— Но правила дорожного движения всё же выучишь и товарищ техник-интендант за этим проследит.

— Есть, — повторил я, но уже уныло.

Особист ушёл, а мы с Кравцовым продолжили с бумагами. Потом я сдал машину, Авдеев нашёл на кабине пару царапин, за которые мне дали втык, но тут я отмазался, мол, за диверсантом охотился, гоняя его по кустам. Бочку тоже сдал, завсклад, когда мне её выдавал, напомнил об этом раза три. Правда, бензина в ней уже не было. Там литров пятьдесят оставалось, слил в три двадцатилитровые канистры, что купил на пути к Житомиру у одного водителя, мы обедали вместе. Канистры в Союзе были дефицитом, но я всё же смог их достать, переплатил чуть ли не в два раза, всю наличку на это пустил, но смог, а так я их прикопал на опушке, неподалёку от схрона в дупле. Опять-таки на будущее. Скоро с бензином начнутся серьёзные напряги и иметь хоть и небольшой, но свой запас было неплохо.

Потом я проверил как моя 'Маркиза', мост ей уже сняли, но новый, (с разбитой машины) ещё не поставили, сообщил Кравцову, что направился в милицию, насчёт вызова, и покинул территорию автобазы. Конечно же, я думал о причинах этого вызова, узнали, что я липовый Брайт? Возможно, но и надежда на сгоревший архив тоже была. Кража у меня липовой была, так что вряд ли насчёт неё, да и справку пора было менять на паспорт, может из-за этого вызвали? Так менять я его в Москве должен. Действительна эта справка месяц, потом или обновлять её или ехать за паспортом. В общем, посмотрим. Хм, а ведь тот профессор Брайт стал известен после восьмидесятых годов прошлого века, значит, такая фамилия уже должна была известна в детдоме, наверняка есть воспитанники, что её имеют. Это поможет мне с адаптацией, ну и для проверки. Я надеюсь на это.

Войдя в здание управления, я подошёл к стойке с дежурным.

— Вы к кому? — поинтересовался он.

— Вызвали, — пожал я плечами.

— Кто вызывал? Фамилия следователя есть?

— Нет. Но это, наверное, по поводу кражи у меня документов, это дело Веселов вёл. Хорошая такая фамилия, запоминающаяся.

— Ожидайте.

Отойдя, я присел на стул, но сидел недолго, минут через пять ко мне вышел сержант и повёл по коридорам куда-то в подвал, там оказывается, тоже кабинеты были, а я до этого только на втором этаже был, у Веселова. Сотрудник, что встретил меня в кабинете, он за столом сидел, даже не привстал, лишь указал на стул перед собой.

— Вы в курсе, что архив вашего детдома сгорел?

— Вообще-то я об этом говорил Веселову.

— Да? — удивлённо поднял неизвестный милиционер левую бровь. — Мне он об этом не сообщал... Ладно, у вас в детдоме двое Брайтов, но ни одного Романа воспитатели припомнить не могут.

— Вы, небось, директрису спрашивали? — усмехнулся я. — Странно, что она вообще помнит, что детдомом руководит. Ставленница по линии партии, дочь какой-то шишки. Завела моду коза давать детям фамилии известных людей.

— Шишки? Хм, хорошо сказал... Ладно, допустим. В общем, не буду ходить вокруг да около, подтвердить твою личность не удалось. По указанному адресу ты не проживаешь, никакого Брайта там не знают.

— Тоже мне удивили. Мне по линии детдома должны были выделить комнату в коммуналке, ну или квартиру, а фонды закончились, вот и предложили тем, кто не собирается жить в Москве, сделать липовые адреса проживания.

— Это же незаконно.

— Так-то оно так, — воздохнул я. — Но мне тогда показалось это удачной идеей. Тем более из детдома я сбежал в пятнадцать лет, работал, и только заглянул однажды, когда исполнилось шестнадцать, получил паспорт, удостоверение шофёра, а комсомольский билет у меня и так был. История как видите простая, можно сказать обычная.

— Хорошо, разберёмся. Фамилии и имена воспитателей можешь сказать?

— Только если с конца тридцать девятого года, я тогда сбежал, а когда был пару месяцев назад в детдоме, там оказывается, новенькие появились, я их не знаю...

Я сообщил три фамилии воспитательниц и директрисы, они были известны, погибли в сорок первом, бомба попала в левое крыло детдома. Судя по тому, как милиционер заглядывал в блокнот, он сличал информацию и, похоже, она подтвердилась, были там такие.

— Вот что, заниматься тобой некогда, следствие насчёт кражи идёт, хотя мне кажется это липа, не было никакой кражи, хотя один из проводников тебя и вспомнил, не сразу, но вспомнил. Значит вот что, документы мы тебе выправим новые, но уже местные, подойдёт?

— Все, а шофёрское удостоверение? Комсомольский билет? Комсорг в части обещал выдать новый, но требовал не справки, а паспорт.

— Удостоверение шофёра и паспорт мы сделаем, оформим тебя в наше общежитие, а вот с комсомольским билетом решай с комсоргом.

— Понял, спасибо, товарищ милиционер.

Здание милиции я покинул только через два часа, но зато у меня в кармане лежали новенький паспорт и удостоверение шофёра. Тут даже фотограф был свой, что делал снимки. Причём в паспорте его не было, в удостоверение фото приклеили. Отойдя в сторону, я счастливо, но немного судорожно вздохнул и энергично зашагал в сторону вокзала. Очень хотелось пить, так что я утолил жажду у ближайшей бочки с квасом. Рядом пиво продавали, но мне его не хотелось.

Вернувшись в часть, я отловил комсорга и написал ему заявление. В этот раз он его завизировал. Раз положено мне иметь комсомольский билет, то пусть будет. Комсорг обещал выдать его через три дня, когда новые бланки получит. Только когда все эти бумажные дела были решены, я с авоськой, в которой была пятилитровая канистра с пивом и сушёная рыбка, прошёл в ремонтные боксы. Как я протащил пиво на территорию это отдельный разговор, лазейки знать нужно. Ребята и старшина подарку обрадовались, сам я от пива отказался, они его быстро разлили, пока тот прохладным был, так что у нас выдалась полчаса отдыха. Ну а потом я, как и все, занялся делом, и к вечеру 'Маркиза' была готова. Я даже вещи свои из 'ЗИСа' перекидал в кабину свой 'полуторки'. Этим же вечером, получив предписание вернуться в совхоз, я укатил в село, у нас были трудовые будни. Правда, кинули меня в этот раз не на дорогу, а на стройку, я возил песок с песчаного карьера к строящемуся зданию. Две комсомольские бригады строили в центре села двухэтажный сельский клуб.

В принципе следующие недели до того памятного воскресенья так и шли в строительстве и работе. Но в Житомире, а вернее у своего схрона, я бывал, пополняя его. Даже бочку полную топливом закопал, если знать как, достать можно, да и экономил я, со своей машины сливал, так все делали. Ну и продовольствием запасался, всю зарплату на это тратил, уходить вместе с армией, отступая на восток, и бросать портал, я не собирался. Тут где-нибудь устроюсь. Заработает он, должен заработать.

* * *

— Ты чего выскочил ни свет ни заря? — услышал я тихий шёпот за спиной. — Сам вчера говорил, что сил едва хватило домой прийти, совсем устал.

— Но мужские обязанности выполнил, — скрипнув доской крыльца, обернулся я к хозяйке.

— Ага, смазал кровать, чтобы больше не скрипела, — хихикнула хозяйка дома, где я стоял на постое.

Тут я уже живу полтора месяца и с первых дней мы с ней скажем так, подружились. Она часто отправляла своих малых детей к бабушке на другую сторону села, чтобы мы спокойно занимались любовными утехами. Самой хозяйке не было и тридцати, её муж сержант-доброволец погиб в Финскую войну, так что вдова была не прочь побаловаться. Сам я больше худышек, но не моделей, предпочитал, так что на пышек как-то не засматривался, а Анна, ничего, произвела впечатление своей страстью.

— Пошли, исполню свои настоящие обязанности, — приобнял я её, как только услышал далёкий гул множества авиационных моторов. Сегодня был тот самый день, воскресенье, ранее утро, рассвет.

Кровать не скрипела, так лишь шуршала от наших действий и когда послышались далёкие разрывы, Анна вскинулась было, но я её уложил обратно своей тяжестью.

— Что это?

— Не обращай внимания, учения, — был мой ответ.

До самого утра мы, скажем так, отдыхали, а чуть позже я окатился из бочки в огороде, собрался и направился к техническому парку совхоза, где и стояла техника нашего взвода. Все её там на ночь оставляли, там же стояла и моя 'Маркиза'. Вещи я ещё вчера собрал, подготовив к вывозу, заскочить к Анне и погрузить их в машину минутное дело, так что осталось ждать приказа. Но как оказалось, никто нам его давать не собирался, во дворе уже шёл митинг. О начале войны и о бомбардировках Киева уже все слышали, но председатель совхоза прямо сказал: