Сэндз сидел на кухне и нервно курил, когда я спустился. Вид у него был мрачный. Он сжимал в губах сигарету, глубоко затягиваясь, едва не роняя пепел в стоящую перед ним чашку кофе.

— Hola.

— Que tal? — почти машинально ответил он.

— Bueno.

У него был очень правильный, красивый испанский выговор. По нему его можно было бы принять за истинного испанца, если бы не слишком светлая кожа.

И мы опять молчали. Как всегда.

— Я выходил вчера ночью...

Не знаю, почему я вдруг начал ему что-то рассказывать. Меня угнетало мое собственное молчание. Мне надоела тишина.

— Взял Мяу, ему полезно погулять на улице.

Сэндз приподнял бровь, слушая дальше.

— Через дом от нас живет одна пожилая сеньора. Она вдова, уже одиннадцать лет. Мы разговорились, у нее тоже когда-то была кошка...

Говорить оказалось невероятно трудно. Но Сэндз слушал. Я хотел рассказать ему про вчерашний вечер, про добрую и приятную встречу, про Мяу... слова рождались так тяжело, что я чувствовал, как начинаю задыхаться.

— Ее звали Чикита. Кошку сеньоры. Она была серая, наглая, и любила ловить мышей. По ночам. А днем лежала на крыльце, где солнце, или на диване. А наш...

Здесь я запнулся. Наш... Как странно, что в этом мире у нас... (опять...) ...у меня и Сэндза есть что-то общее. Котенок. Маленькая бестия. Хотя он скорее свой собственный, чем наш...

— А этот котенок черный, целиком, от хвоста до носа. Он пушистый, как клубок. А на спине чуть-чуть заметны полоски. Они почти рыжие. Очень темные. И еще у него... — "карие глаза", едва не сказал я, но вовремя спохватился. — Еще у него есть миска и блюдце для воды. Рыбу он любит меньше, чем мясо. Любит молоко. Все котята его любят. Я думаю, ему не больше трех месяцев.

В этот момент появился сам кот, видимо, привлеченный голосами. Потеревшись о мои ноги, он хрипло мяукнул и вспрыгнул на колени к Шелдону.

— Донна Хименес живет одна. У нее есть две дочери, но они обе уехали в Америку.

Я не знал, что еще ему можно было рассказать. Что могло бы заинтересовать его. Я сделал паузу, ощущая странное напряжение в ожидании его слов.

— А Мяу исцарапал мне все руки, пока я вчера гулял с ним. Он не любит сидеть у меня.

В подтверждение моих слов кот встал на задние лапы и с громким урчанием потерся усами о щеку Шелдона.

Шелдон задумчиво провел рукой по шерсти котенка и немного помолчав, произнес:

— Значит, он черный? ...Ну да. Какого еще кота по окрасу ты мог притащить. — он улыбнулся, но беззлобно. — Зачем ты мне все это рассказываешь, Эль?

Я промолчал, пожав плечами... но ни молчания, ни пожатия он бы не видел. Зачем... я сам не знал, зачем... просто потому, что мне хотелось говорить с ним.

— Я подумал, тебя это развлечет...

— В целом ты прав. Слушать про твое романтическое свидание с пожилой сеньорой при луне, действительно меня развлекает...Может быть она научит тебя готовить?

Я улыбнулся. Чувство юмора он не терял никогда. И сейчас я был особенно ему благодарен за это — за то, что он разрядил неловкость ситуации, которую я чувствовал.

— Я безнадежен, — с улыбкой в голосе сказал я.

Сэндз с показным отчаянием возвел руки к нему, покачал головой и уронил их обратно.

— Значит, будешь готовить под моим чутким руководством. Еще одна порция замороженых овощей, тако или вездесущий сэндвич с сыром и я застрелюсь! Баста! Так жить нельзя... — он усмехнулся, и отхлебнул еще кофе.

Я был удивлен. Сэндз умеет готовить?... Я не сомневался в том, что он прекрасно разбирается во всех этих блюдах, винах, этикете и в том, что с чем едят. Но не предполагал, что он сам умеет делать это. Наверное, я еще многое в нем не предполагаю.

-Хоть сейчас, — опрометчиво заявил я.

Задумчиво затянувшись и докурив сигарету до фильтра, что вызвало кислую мину на его лице, Сэндз выдохнул дым через нос и с улыбкой произнес.

— Я поймаю тебя на слове. — он улыбнулся. Спокойно. — А пока, я думаю, что настало время нам выбраться в город и поесть нормально...меня уже тошнит от твоей жратвы.

В гараже стояло две машины. Одна принадлежала Сэндзу, другая — бывшему хозяину этого дома. Когда мне нужно было в город, я чаще всего уходил туда пешком. Но в тех редких случаях, когда Шелдон хотел прогуляться вместе со мной, я брал машину. Старенький Бьюик, дребезжащий временами, но вполне резвый. К своей машине Сэндз не подпускал никого. Мне часто казалось, что только их он по-настоящему и любил в своей жизни — свой лэптоп, свой мобильник и свой двухместный серебристый БМВ.

Шелдон всегда сидел на переднем сиденье. Курил, включал радио. До центра города было недалеко, всего несколько минут. Там было полно приличных и не очень, сомнительных или благопристойных заведений. Чтобы не привлекать к нам излишнее внимание, я припарковался на одной из маленьких тихих улочек. Обойдя машину, пока я стоял возле дверцы и осматривался, Шелдон взял меня под руку. Это было неожиданно... но предусмотрительно с его стороны — мне гораздо проще было самому отвести его до ресторанчика, чем описывать, как дойти до него.

Для этого выхода в город Шелдон приоделся. Он любил хорошо одеваться. В его гардеробе встречались самые разные по стилю вещи — от легкомысленных розовых панамок в цветочек и неформального вида футболок с нецензурными надписями до баснословно дорогих шелковых рубашек, джинсов клеш и строжайше элегантных деловых костюмов. Сейчас на нем была короткая шелковая рубашка темно-синего цвета с острыми уголками воротника и искусно потертые почти черные джинсы. Темные очки, приглаженные темные волосы, легкая ироничная усмешка на губах. Девушки провожали его восхищенными взглядами. Жаль, что он не мог этого видеть — это подняло бы ему настроение еще больше.

Ресторанчик назывался "Cascada". Улыбчивая девушка встретила нас у дверей и предложила проводить за столик. Я кивнул. Здесь было уютно. Светлый полумрак, бежевые стены, круглые черные столики и самое главное — живая музыка. Все это я вполголоса описывал Сэндзу, пока мы шли до нашего столика в углу зала. Усадив его, я раскрыл меню и все так же негромко начал зачитывать вслух. Сэндз внимательно слушал, изредка кивая чему-то. Насмешливо-легкая улыбка не покидала его лица. Потом он выбрал пару блюд почти наугад и откинулся на спинку диванчика в ожидании заказа. Его внимание привлекла музыка. Он следил за неспешной импровизацией до тех пор, пока не принесли наш заказ.

— Наконец-то, — Сэндз оживился. — еда, достойная моего внимания. Ты должен это попробовать. Хочешь кусочек? — он с улыбкой протянул мне вилку.

Я попробовал. Это действительно было вкусно. Промычав "угу", я принялся за свою тарелку.

Сэндз вел себя вполне раскованно. Похоже, ему нравилось это место.

— Здесь есть бар, — я снова начал описывать ему то, что происходило вокруг нас. — Возле стойки сидят две девушки. Одна блондинка в темно-красном платье, на другой рубашка и короткая юбка. За столиками сидит человек десять. Два парня у окна обсуждают какое-то дело, у них на столе разложены бумаги. Компания из троих человек сидит возле музыкантов. Господин в деловом костюме недалеко от стены, похож на банковского клерка. И две семейные пары за соседними столиками в центре.

Сэндз взял сигарету, поднес ее к губам и они сложились в ироничную усмешечку. Подавшись ко мне через столик, он протянул:

— Дай прикурить, детка.

Он нравился мне таким. Живым и свободным. Я щелкнул зажигалкой перед ним, и он едва ли не томно затянулся, выпустив дым мне в лицо.

— Ты очаровательно любезен, друг мой.

В такт музыке слегка дирижируя сигаретой, он покачивал ногой и острым носком ботинка то и дело задевал меня. Пространства под столиком было маловато, и отодвигаться мне было некуда. Мы сидели почти друг напротив друга на полукруглом диванчике. Сэндз курил в своей обычной манере, двумя пальцами держа сигарету и поджимая к ладони остальные. Девушки у бара о чем-то тихо переговаривались, изредка бросая на нас укоризненные взоры. Не знаю, чем таким мы могли привлечь к себе их внимание. Скорее всего, дело было в Шелдоне, который сейчас напоминал молодого богатого аристократа, случайно зарулившего сюда, чтобы перекусить. Он хорошо вошел в роль и то и дело просил меня подлить ему вина, передать соус и все в таком же духе. У него было немного странное выражение лица. Он улыбался, но одновременно я чувствовал рядом с этой улыбкой какую-то опасность...

— Не сказать, чтобы пир, — произнес Сэндз, отодвигая от себя тарелку, — но после твоей кухни определенно праздник.

— Спасибо, — усмехнувшись, ответил я.

Уставшие музыканты засобирались на перекур, и Сэндз поднял голову.

— Что случилось? Почему они перестали играть?

— У них перерыв, — объяснил я, — потом они вернулся.

— Отведи меня туда, — сказал он, вставая.

Держась за мой рукав, он подошел к старенькому пианино. Сел за него, свободно откинувшись назад, положил руки на клавиши. Я вернулся.

Сначала он сыграл пару арпеджио, попробовал гаммы. Пальцы прошлись по клавиатуре вверх-вниз по всему диапазону. Он словно исследовал клавиатуру. Хмыкнув, буркнул:

— Раздолбанная деревяшка.

По нему было понятно, что он доволен.

В это момент к нему подошли. Сэндз выслушал управляющего, с сухой улыбкой ответил что-то. Нескольких слов было достаточно, чтобы тот понял всю неблагоразумность своего появления и быстро ретировался.

Погладив клавиши, как будто прислушиваясь к ним, Сэндз посидел так немного и начал играть. Это была какая-то джазовая мелодия, довольно медленная, с интересными перепадами тональностей, немного дерганая, но очень чувственная. Он играл тихо, в некоторых местах давая мощный звук, делая его более объемным и густым. Основной пульс мелодии был в басу. Рваный ритм, не всегда логичные, но интересные скачки интервалов. Казалось, диссонансы совсем не мешают ему оставаться в гармонии. Уменьшенные секунды или септимы неожиданно разрешались самым невообразимым образом в тонику или вообще преобразовывались в неожиданные аккорды. Если где-то его пальцы сбивались и звук получался резким, он морщился, как будто это было болезненно ему самому.

Я положил подбородок на ладони, слушая его. Я не был сильно удивлен тем, что он умеет играть — но чтобы играть так... Он очень органично смотрелся за фортепиано. Руки двигались совершенно спокойно, почти отдельно от него, но иногда он вдруг подавался к инструменту всем телом, откидывая назад голову. Со стороны это выглядело порывисто и почти страстно.

В этой музыке был сам Сэндз. Очень красивый, очень неожиданный, и гораздо интереснее, чем казался только на первый поверхностный взгляд.

Мелодии сменяли друг друга, переходили одна в другую. Они были то ироничными и насмешливыми, почти стебными, то меланхолично-грустными, то тяжелыми, безысходно-тоскливыми. Я увлекся, слушая его. Это были не просто звуки и ноты. Мог ли я взять на себя смелость сказать, что в этой музыке раскрывалась душа Сэндза? — знал он об этом или нет. Такая, какой она была раньше и такая, какой она была сейчас. Пусть он и отрицал наличие у себя "такого системного девайса" — я слышал подтверждение тому, что она есть, и она жива. Это дарило радость и одновременно причиняло боль. Я начал понимать, насколько плохо я представляю себе то, что творится у него в голове.

Интересно, знал ли Сэндз, насколько сильно он раскрывается, прикасаясь к клавишам? Мне казалось — он знал.

— Friend of yours?

Я поднял глаза. Рядом стояла одна из девушек, что я видел у барной стойки и смотрела на меня, ожидая ответа.

— Да.

Она присела на край диванчика и улыбнулась.

— Он очень хорошо играет. А вы давно знакомы?

— Пару лет.

— Ты немногословен.

Я кивнул и сам улыбнулся этому. Тому, что на ее короткую фразу вообще не дал ответа словами. В самом деле, меня не назовешь болтуном.

Облокотившись на руку, девушка с интересом смотрела на меня.

— Вы не скучаете здесь вдвоем? Может, мы с подругой могли бы к вам присоединиться?

Девушка, оставшаяся у стойки, помахала рукой. Я улыбнулся, но подумал, что Сэндз вряд ли обрадовался бы компании...

— Нет, спасибо. — я бросил взгляд на него. — Мы уже скоро уходим, к сожалению.

— А... — с легкой понимающей улыбкой протянула она и добавила, чуть понизив голос: — Мы с подругой поспорили, глядя на вас, и мне кажется, теперь я должна ей коктейль.

— О чем вы спорили?

— Вы — пара, да? Ну, ребята... good as you, верно?

— Что?... — я даже не сразу понял смысл ее вопроса, — О чем вы? Какая пара?..

— Извините... — она, кажется, немного смутилась от искреннего удивления на моем лице. — Это был просто спор... так, в шутку. Насчет твоего друга у нас не было сомнений, но ты... — она кокетливо улыбнулась, — такой мужественный, ты совсем не похож на гея.

— Я не гей.

Мне было даже немного забавно, что меня могли принять за подобного человека. Это было настолько абсурдно, что мне стало смешно. Девушка тоже рассмеялась — искренне и без насмешки.

— Меня зовут Анита, — сказала она, вставая. — Спасибо, что развеял мои сомнения. Все-таки в этом городишке есть еще настоящие мужчины.

— Эль, — я тоже встал, и пожав ей руку на прощание, сел обратно.

За разговором с ней я не заметил, как Сэндз перестал играть. Он посидел еще несколько минут в тишине перед инструментом, как будто внезапно устав. Только пальцы еще беззвучно продолжали скользить по клавишам, почти поглаживая их.

Потом он встал и вернулся за столик.

— Дай сигарету, — хрипловато сказал он.

Я вложил ее в его пальцы и он глубоко затянулся, не спеша выпускать дым.

— Brava, — тихо сказал я. Сэндз только криво усмехнулся.

Через пару минут он снова был самим собой.

— А ты не терял времени, — заметил он. — Ну и как она выглядит? Похожа на твою жену?

— Что?...

Мгновенная вспышка ненависти, от которой я всегда терял голову, когда он упоминал про мою жену, сменилась неожиданным удивлением. С чего бы ему было так себя вести?..

— Ты что, ревнуешь? — спросил я. И я уже знал ответ. Странный ответ, очень неожиданный для меня. Но правдивый.

На его лице на мгновение промелькнуло удивление и непонимание. Но потом оно сразу же стало спокойным.

— Кого? К кому? Ты себе льстишь, — он улыбнулся так, что не будь я стеснен в выражениях, я назвал бы эту улыбку блядской. Наклонившись ко мне с сигаретой, он продолжил:

— Ты, конечно, красавчик, но не до такой степени. Да и я не могу этого в полной мере оценить.

Сложив губы бантиком, он чмокнул ими, словно посылая воздушный поцелуй. И откинулся обратно, снова затягиваясь.

— Кстати, если я не сильно отвлеку тебя от твоей красотки, не мог бы ты проводить меня в комнату для мальчиков? Носик пудрить я, правда, не стану, но мне надо пообщаться со своим другом, с которым я тебя чуть позже познакомлю, если захочешь.

— Если я захочу с ним познакомиться, Джеффри, — я попробовал отшутился, — то я не стану спрашивать у тебя разрешения. Я лучше спрошу у него.