Шабаш воронов

* * *

После страшной маггловской войны приютов в Лондоне было немало, большая часть из них, как и говорила Вальбурга, принадлежала церкви. Абраксас сомневался, что Том найдется в одном из них: вряд ли ведьма, даже будучи в крайней нужде, оставила бы своего ребенка в подобном месте. Память о кострах Инквизиции у магов была почти генетической. Магглы всегда были щедры на расправы над всеми, кто отличался от привычного им стандарта, а уж церковь в этом деле и вовсе была впереди планеты всей. Но проверить надо было везде, идей, где именно искать Тома не было. Еще десять лет назад, когда поиски были особо активными, было понятно, что ни на один из артефактов Карлуса Поттера надежды не было. То ли Меропа, боясь своего папашу, провела какой-то защитный ритуал, то ли сам Гонт изгнал дочурку из семьи, вместе со всеми гипотетическими потомками, но все попытки отыскать ее и ребенка по слабой остаточной магии проваливались. Вальбурга злилась и проводила ритуалы один за другим, Поттер неделями не вылезал из мастерской, создавая очередной поисковый артефакт, но найти хоть какую-то зацепку не удавалось. Встреча Абраксаса могла оказаться самой настоящей удачей.

После посещения четырех таких приютов, даже терпеливая и милая Дорея не выдержала, так громко и неприлично выругавшись, что заслушался даже привычный Абраксас. Последний из них оказался отвратительным даже по маггловским меркам: дети в нем были невозможно худыми, грязными и больными, а звуки, раздававшиеся из-за дверей одной комнатки, не оставляли простора воображению о том, как развлекались священнослужители со своими подопечными. Абраксас даже успел поблагодарить Мерлина и Моргану, что Вальбурги не было с ними, иначе гореть этому приходу в Адском пламени. Магов трудно было уличить в человеколюбии, зная о многообразии проклятий и ядов, в том же Хогвартсе до сих пор применяли телесные наказания. Но даже самые темные из них помыслить не могли об издевательствах над детьми. Их могли убить во время междоусобных разборок, ради мести, даже принести в жертву ради ритуала, но всегда это были Авада или нож в сердце, а не откровенное насилие.

Над Лондоном потихоньку сгущались сумерки и было решено закончить день еще одним приютом, после которого, в случае неудачи, отправиться по домам. Пройдя по неуютной серой улице, несколько домов на которой так и не восстановили после войны, Абраксас, Дорея и Карлус оказались возле высоких чугунных ворот с надписью 'Приют Вула'. Высокая решетка и серое, квадратное здание за ним больше напоминали тюрьму, чем место, где жили дети. Поднявшись на крыльцо, Абраксас постучал в облезлую, темно-зеленую дверь. Девица в фартуке, от которой отчетливо пахнуло хересом, с подозрением посмотрела на нежданных посетителей.

— Чем могу помочь? — поинтересовалась она.

— Мы ищем мальчика по имени Том Марволо Риддл, — памятуя об увиденном и услышанном в прошлом приюте, Дорея сразу же перешла к делу.

— Этот паршивец что-то натворил? — нахмурившись, поинтересовалась девица. — Проходите, я позову миссис Коул, она здесь начальница.

Маги переглянулись, проходя в прихожую с черно-белыми полами. Зрелище было удручающим, но не настолько, как в предыдущих приютах. Полы были чистыми, стены выкрашены свежей краской, повсюду царил порядок. Правда, ни одного из детей не было видно, на вопрос об этом Марта (так назвала себя девица), сказала что сейчас как раз время ужина.

Миссис Коул, неопределенного возраста женщина, худая, с резкими чертами лица вошла в прихожую и, точно как девица, оглядела магов с ног до головы. К слову, все трое были одеты вполне по-маггловски: Абраксас и Карлус в строгие костюмы, одинаковые в обоих мирах, на Дорее было темно-серое пальто и аккуратная шляпка.

— Меня зовут Дорея Поттер, — глядя на небогатую, но чистую обстановку приюта и не злое, а просто уставшее лицо миссис Коул, она успокоилась и сделала шаг вперед. — Это мой муж Карлус и друг семьи, Абраксас Малфой. Мы хотели бы увидеть мальчика по имени Том Риддл.

— О, конечно, пройдемте в мой кабинет, — судя по всему, миссис Коул не была рада их посещению, но вида не подала. — Дети сейчас ужинают.

Пройдя вслед за ней, они оказались в тесной комнатке с разномастной мебелью и всего одним стулом, на который присела Дорея. Мужчины остались стоять чуть поодаль.

— Вы, случайно, не из той школы? — начала миссис Коул, не дожидаясь вопроса.

Дорея подозрительно прищурилась и в итоге кивнула. Начало разговора ей не понравилось.

— Ох, надеюсь, вы не пришли сказать, что передумали, насчет зачисления Тома в этот ваш Хогвартс. Тот пожилой мужчина в странном наряде, уж простите, не помню имени, говорил, что данного обстоятельства уже ничто не изменит. Вот я и наговорила всякого... Но я просто хотела предупредить...

— Том Риддл действительно зачислен в школу под названием Хогвартс, — Дорея прервала ее и заговорила тихо, но уверенно. — И этого факта не изменит никакое обстоятельство.

— Просто... — от ее тона миссис Коул сникла. — Вы знаете, Том очень странный мальчик, я говорила об этом тому мужчине. Простите мою прямолинейность, но новость о том, что он не будет проводить здесь большую часть года, невероятно обрадовала меня... И честно говоря, я переживала, что из-за моих слов дирекция школы откажет в обучении.

— И в чем же выражается его странность? — холодно поинтересовался Абраксас. Ему была неприятна эта женщина: она хоть и пыталась быть искренней и казалась доброжелательной, в ее голосе не было заметно и доли заботы о детях, тем более о Томе. Ее интересовало только собственное удобство и благополучие, а не то, как и чем живет сирота и чем вызваны его 'странности'.

— Я уже рассказывала...

— Так повторите еще раз! — Малфой повысил тон, но Карлус, более сдержанный и более терпимый к магглам, дернул его за рукав пиджака.

Миссис Коул вздрогнула.

— Он мрачный и замкнутый... Никогда не плачет, делает странные вещи. Дети боятся его, да и я, признаться, тоже...

— Дети часто делают странные вещи, — по-прежнему тихо сказала Дорея, но Абраксас уловил в ее голосе холод и даже неприязнь. — Впрочем, до вашего мнения о мальчике нам нет дела, мы хотели бы...

Договорить ей не дали — дверь в кабинет открылась, и на пороге показалась одна из воспитательниц приюта.

— Там... — запыхавшись, словно от бега, заговорила она, — в столовой... этот Риддл... ссорится со Стаббсом...

Часть 5

Том всегда с трудом уживался с другими детьми приюта, нередко становился объектом охоты старших мальчишек, задиристых и жестоких. Он быстро научился защищаться, особенно когда понял, что отличается от других. Лишь маленькая Эми Бенсон не считала его странным и иногда, уже поздней ночью, приходила в его комнату и просила почитать сказку. Впрочем, в присутствии других детей она не слишком охотно общалась с ним, предпочитая общество Денниса Бишопа. Том не осуждал ее и не обижался: приют был не тем местом, где стоило отбиваться от авторитетной компании ради замкнутого одиночки.

Он предполагал, что после возвращения из Косого переулка начнутся проблемы: приютские вряд ли не заметят нового чемодана с вещами. Дети из приюта Вула не были избалованы обновками: средств, получаемых миссис Коул едва хватало на стандартные серые курточки и брюки с юбками, на столе что-то вкуснее овсянки и постного супа появлялось лишь на Рождество и Пасху. Поэтому, любая появившаяся новая вещь вызывала повышенное внимание со стороны всех детей, чаще всего с целью прибрать ее себе. Вернулся в приют Том в удачное время. Было время вечернего чая, и все дети находились в столовой. Только Марта, которая не любила его сильнее прочих воспитательниц, глянула подозрительно и зло. Быстрым шагом он пересек длинный коридор, направляясь к своей комнате, огляделся быстро по сторонам и войдя, плотно прикрыл за собой дверь. И лишь после этого выдохнул свободно, будто только что совершил преступление. Хотя, на взгляд других детей, это и было преступлением: из всех богатств им были доступны лишь несколько общих на всех старых игрушек, да ракушки, которые они все собирали весной, когда ездили к морю. А у него теперь был целый чемодан новых и красивых вещей.

Больше всего Том жалел, что на дверях не было защелок, по его мнению, они предотвратили бы много гадостей, из которых порча единственных вещей была невинной шалостью. Чемодан он кое-как запихал под кровать, натянул пониже серое покрывало и в сердцах посетовал, что придется идти на ужин. Это Эми или Деннис, как самые маленькие, могли сказать, что приболели, и кто-нибудь из воспитателей принес бы еду в их комнаты. Его же считали странным и 'плохим', и никогда не стали бы заботиться так, как заботились о других. К счастью, хотя бы болел он редко, трудно было разве что когда наступали морозы и именно на нем заканчивались теплые одеяла.

За ужином не произошло ничего из ряда вон выходящего, разве что Стаббс задирал всех остальных больше обычного, но Тому из-за насыщенного дня было на это наплевать. Он мечтал закрыться в своей комнатке, подпереть дверь стулом и как следует рассмотреть все, что купил сегодня. Больше всего интересовала волшебная палочка, но пользоваться ей было нельзя, по крайней мере, так сказал мастер Олливандер. Можно было даже вылететь из школы, а этого Том не хотел точно. Хогвартс был его единственной возможностью вырваться из ненавистного приюта. А еще он хотел научиться магии, доказать всем, что он вовсе не странный мальчик из приюта, а самый настоящий и сильный волшебник.

Склизкую овсянку и несладкий чай, больше похожий на заваренную пыль, Том проглотил в рекордно короткие сроки и, под укоризненными взглядами воспитательниц, так же быстро вернулся в комнату. Заблокировав дверь, достал чемодан и с любопытством ребенка начал изучать содержимое. Предназначение многих вещей он не то, что не знал, но и не мог даже предположить, и в итоге самыми интересными оказались книги. Хоть и подержанные, они все равно выглядели красивыми, кое-где на металлических уголках сохранилась позолота, а названия самих книг были не напечатаны уродливым угловатым шрифтом, а будто написаны вручную каллиграфическим почерком. Разумеется, содержания половины из них Том не понимал, и, переборов любопытство, отложил в сторону, взявшись за 'Историю магии'. Маггловская история была одним из его любимых предметов на уроках, хоть и вела их очень скучная учительница, которой обучение приютских детей явно не доставляло удовольствия. Едва открыв книгу, он понял, что теперь уж точно хочет остаться в странном, незнакомом и немного страшном магическом мире навсегда. Обычный учебник казался сборником невероятных сказок, где волшебники делали невозможные вещи: сражались при помощи волшебных палочек и мощных заклинаний, подавляли восстания гоблинов... За чтением он не заметил, как уснул, а когда проснулся, за окном было уже совсем светло, а в дверь кто-то сильно стучал. Судя по голосу, это была ненавистная Марта, которая ругалась из-за того, что ей приходится будить всяких негодных мальчишек, вздумавших запираться. Пришлось снова прятать все свое богатство, закрывая чемодан одеялом, выходить из комнаты и надеяться, что никому не придет в голову сунуться сюда в его отсутствие.

День прошел, как и прошлый вечер, под впечатлением от похода по Косому переулку и его чудес, в воспоминаниях о совершенно сумасшедших нарядах магов и так контрастирующей с ними строгой мантии мистера Малфоя. Том не был уверен, что когда-нибудь ему снова выпадет шанс общаться с волшебником, похожим на самого настоящего аристократа. Он мечтал, что настанет день, когда и его мантия будет не менее красивой и дорогой, а в кармане будет не несколько монет, а столько, что хватит и на толстого щенка и на важного черного филина, которого он видел в витрине магазина, где продавали сов.

На ужин Том шел уже не такой дерганый, как вчера. Если вчера и за весь день никто не предпринял попыток украсть что-нибудь, значит, чемодана никто не видел. Разумеется, оставлять вещи без присмотра было нельзя, но по крайней мере, можно было расслабиться хоть ненадолго. Тем более, на ужин сегодня был довольно съедобный рыбный суп, пирожки с луком и яблоки. Обычно они доставались только компании Стаббса, но сегодня он и его дружки почему-то задерживались, и дети, включая Тома, быстро разобрали все, рассовав по карманам. Разумеется, Стаббса это разозлит и он заставит детей помладше выложить все запасы. Но, честно говоря, Риддл чужими проблемами не интересовался, хватало и своих, а дать отпор этому ублюдку он сумеет. Он уже успел доесть суп, который сегодня оказался действительно вкусным, и потянулся было к стакану с чаем, как в столовую вошел чертов Стаббс со своим дружком Уолли. Вместо стандартного для всех серого костюма на нем была надета длинная черная мантия. Со своего стула Том не встал — вскочил, роняя кружку чая на пол.

— Это мое! — закричал он и, сжимая руки в кулаки, в несколько шагов преодолевая расстояние между ними.

— Твое? — улыбка у Стаббса была на редкость паскудной, Том ясно почувствовал, как его затрясло от злости. — А по-моему, ты украл это у какой-то монахини.

Дети в столовой гулко засмеялись. Всем нравилось, когда издеваются не над ними.

— Это ты имеешь привычку воровать у других! Отдай мантию, сейчас же! — воздух вокруг Тома завибрировал. Это было знакомое ощущение, появлявшееся и раньше всякий раз, когда он выходил из себя. Обычно в такие моменты что-то обязательно ломалось.

— Мантию? Так вот как называется этот балахон? Ничего мы тебе не вернем, Риддл. Помодничаем с Уолли немного и отдадим девчонкам, — он подмигнул девицам за другим концом стола, которых Том терпеть не мог. Они были глупые и страшные, но на Стаббса вешались, что тому не могло не нравиться.

— Отдай. Мне. Мою. Вещь, — воздух завибрировал еще сильнее, ближайшая к Тому чашка треснула, но он этого уже не заметил. Как и того, что одна из воспитательниц исчезла за дверью.

— А не то что? Пожалуешься кому-то? Ну так извиняй, Риддл, никому не сдалось твое нытье. Мамочка с папочкой бросили тебя, урода, здесь!

Для любого сироты тема родителей была самой больной, испорченные и украденные вещи можно было выдержать, а потом тихо отомстить в самый неожиданный момент. С напоминанием о тех, кого никогда не было в жизни приютских, было куда сложнее. У Тома, помимо вмиг вспыхнувшей, неконтролируемой ярости были и другие последствия, кроме бросания в драку, на которую нарывался Стаббс. Он прикрыл глаза, всего на секунду, чтобы успокоиться хоть как-то, чтобы перестал греться и дрожать воздух вокруг, а в ушах прекратила стучать кровь. Он не слышал ни криков других детей, ни внезапного вопля кого-то, были только жар и звон, словно за окнами одна за другой едут эти большие военные машины. Но ведь неоткуда было взяться в их переулке этим машинам, Том знал это, но почему тогда так звенит стекло? Почему вдруг вместе со звоном раздается треск, а следом за ним звон осколков, оглушающий, перекрывающий все другие звуки, и что-то острое царапает щеку? Нужно было открыть глаза, посмотреть, убедиться, что это не началась война, та, страшная, о которой так много говорили взрослые. Том хотел это сделать, и не мог, потому что до войны, бомбежки и разрушенных зданий ему не было дела. Все что было у него — потрепанный чемодан в безликой комнате и ношенная, но все равно приличная черная мантия, купленная на последние деньги, которую одним своим прикосновением испачкал ублюдок Стаббс. И пусть он урод, которого бросили родители и ненавидят все приютские, но скоро, совсем скоро он уедет отсюда в волшебную школу, где все будет по-другому. Там все будет хорошо.