Надо мною "Безоблачное небо" - 1 часть

Короче говоря, девчонки меня сторонились, да я и сама не стремилась с ними сдружиться — не было общих интересов. Зато с мальчишками я легко находила общий язык. Правда, мне кажется, большинство из них воспринимало меня скорее как своего товарища, чем как девочку. Да я почти и не обижалась, а как меня, спрашивается, воспринимать, если я любому мальчишке могла дать фору, например, по части знания устройства двигателя внутреннего сгорания. (У папы была старая "Нива", ну, та, которая ВАЗ-2121. К ремонту нашего престарелого "джипа" он частенько привлекал и меня, а по ходу дела, разъяснял, что и как). В оружии я тоже разбиралась для девочки-школьницы очень даже неплохо. (Этому весьма способствовала домашняя подборка энциклопедий по оружию мира. Уже потом, где-то начиная с девятого класса, вместе с папой и дядей Юрой я стала выезжать на какой-то закрытый полигон и там училась стрелять из "Калашникова" и "Абакана"). В общем, с мальчишками мне скучно не было (надеюсь, и им со мной тоже).

Все было хорошо, пока на меня не положил глаз Витька. (Я тогда училась в девятом классе). Витька Громов, по прозвищу Гром, был редкостным хамом и мажором, каких поискать. В школе он был на особом положении (не он один, конечно). Дело в том, что его отец владел сетью магазинов стройматериалов и, по слухам, неплохо спонсировал школу. Учителя старались лишний раз не нарываться на конфликт с Витькой — вдруг отец возьмет, да и прикроет краник подпитки, а ребята Витьку побаивались. Гром был высоким, крепким, ходил качаться в тренажерный зал и посещал секцию то ли карате, то ли таэквондо. На физкультуре он, естественно, был первым. Вокруг Витьки вечно крутились подпевалы и горе тому из ребят, который чем-то не угодит Грому — со света сживут. Девчонки строили Витьке глазки и всячески выказывали свое расположение. (Разумеется, не все. Кому-то он просто не нравился, а кого-то не впечатляло и богатство его отца — сами не беднее). Вообще-то Витька с девчонками и вправду был щедр. Мог взять и за просто так подарить, к примеру, коробку конфет. Да что там конфеты, ребята говорили, что своей пассии из параллельного класса он купил дорогущий смартфон. Понравившихся ему девчонок он приглашал к себе домой на вечеринки, водил в кафе и никогда не скупился. И вдруг этот самый пижон Витька почему-то решил, что я должна стать его девушкой. Витька стал делать мне подарки (от которых я отказывалась), звать к себе домой, приглашать посидеть в кафе, отдохнуть в ночном клубе, сходить на модный фильм в крутом кинотеатре. Каждый раз я ему объясняла, что мы с ним слишком разные люди и то, что интересно ему, не интересно мне. Дня на два, на три Витька успокаивался, а потом начиналось все по новой. Я уже стала замечать, что девчонки шушукаются за моей спиной, а знакомые ребята — сторонятся меня.

... В тот день на большой перемене я вышла в сад. При нашей школе был сад и довольно большой. И вот, не успела я и десятка метров пройти, как увидела Витьку, направлявшегося в мою сторону. Ну, какого черта! Опять начнется то же самое. Пока он не заметил меня, я нырнула в кусты и поспешила в противоположную сторону. Я ошибалась — Витька меня увидел. Он догнал, схватил за руку (похоже, мое бегство его задело) и зло зашипел: "Ну, ты че ломаешься? Меня уже за...бло тебя уламывать!" Неожиданно он притянул меня к себе, обнял и впечатал в губы свой поцелуй. Я даже растерялась, а вот Витька не растерялся — он уже тянулся к моей груди. "Ты что себе позволяешь, козел!" — я резко толкнула Витьку, он отшатнулся от меня, но на ногах устоял. "Значит козел, — процедил он, — Ну это тебе, сука, за козла!" Витька размахнулся и влепил мне подщечину, точнее, хотел влепить. Вот тут я и показала ему разницу между настоящим боем и модными попрыгушками, а еще я показала, что для настоящего бойца сила — не самое важное качество. Я его оставила только тогда, когда Гром перестал держаться на ногах. Мы с Витькой дрались пожалуй в самом глухом месте сада и никого вокруг я не заметила, но нас, похоже, кто-то все же увидел. Когда я вошла в класс, все повернулись ко мне. Девчонки, поглядывая на меня, тут же зашептались, а на ребят вообще было страшно смотреть — отвисшие челюсти, вытаращенные глаза. В тот день Витька так и не вернулся в класс...

Витька пришел на следующий день, да не один, а с отцом. Физиономия, после вчерашнего, у Витьки изрядно припухла. Ее украшали, разбросанные в живописном беспорядке, кровоподтеки и куски пластыря. И как это я его так? Вроде по лицу то почти не била? Или он окарябался, когда в шиповник упал? Весь класс, увидев его, как говорится, впал в транс. Математичка в ужасе прикрыла рот рукой, а потом, собравшись силами, проблеяла: "Витенька! Кто ж тебя так?" Сказать, что Витькин отец был взбешен — ничего не сказать. Так наверно выглядели быки на корриде. "Вот и я хочу знать, — пророкотал Витькин отец, — какие сволочи избили моего сына и это в той школе, куда я вбухал чертову уйму денег? Я знаю, что его избили в школе, а не на улице. Откуда? Неважно. Мой сын не хочет говорить, кто это сделал. Одноклассников выдавать не хочет. Так может эти "герои" сами встанут? Я хочу на них посмотреть. Обещаю — не убью. Трусите? А толпой, значит, не страшно было? Ну, так как? Или мне в милицию заявить? Я тут все на уши поставлю!" "Ребята, — подала голос математичка, — если кто-то что-то знает, так вы скажите". "Папа, не надо, — промямлил Витька. — Это мое дело". "Нет, — прорычал отец. — Раз не справился, значит не твое". Витькин отец сумрачно оглядывал наших мальчишек, играя желваками: "Ни один из вас с Витькой один на один не справится, а вот толпой парня забить..." Я не выдержала, вскочила из-за парты: "Неправда! Бой был один на один! Я его побила! Сказать за что?" Витькин отец изумленно уставился на меня. Вид у него был такой, что, казалось, его вот-вот хватит удар. Медленно он повернулся к Витьке. Щеки под пластырем у того были пунцовыми, а уши горели так ярко, что их можно было использовать в качестве стоп-сигналов. Отец все понял. Он влепил сыну увесистую затрещину и молча вышел из класса. Через неделю Витьку перевели в другую школу...

* * *

Я рассказывала все, что помнила, все без утайки. О моих тренировках с отцом и дядей Юрой, физических упражнениях, комплексах движений, о том, как я, измотавшаяся вдрызг, падала без сил, папа требовал продолжать тренировку, а дядя Юра только неодобрительно качал головой, и я не понимала, кого он не одобряет, меня или папу. Рассказала о том, как каждый вечер я должна была намотать несколько километров по городу — это входило в комплекс моих тренировок. Маршруты разрабатывал отец, и каждый раз они проходили в не очень-то благополучных районах города. Одинокой девушке поздно вечером на улицах города бывает небезопасно. Случалось, и не так уж редко, что я попадала в неприятности. Я не знала тогда, что весь маршрут от начала и до конца меня контролировали папа с дядей Юрой. Их помощь, впрочем, не пригодилась ни разу — я справлялась сама. ...Вспоминала, как с детства отец учил меня стрелять, сначала из пневматики, потом из мелкокалиберных винтовок. В пятнадцать лет в каком-то закрытом тире я впервые ознакомилась со старичком "Макаровым" и новым "Ярыгиным". Я старалась ничего не забыть. Вспомнила, как отец ходил в школу отмазывать меня от участия во всяческих олимпиадах и зачисления во всевозможные спортсекции. Я уже упоминала, что вплоть до периода полового созревания ни в чем не уступала мальчишкам. Только тогда, когда у подростков-ребят начали округляться мышцы, а у девчонок, хм, другие части тела, я стала отставать от мальчишек в силе и выносливости. Впрочем, и тогда это отставание не было столь уж большим. Я, наравне с мальчишками, могла подтягиваться на турнике, делать подъем переворотом, мои результаты в стометровке были отнюдь не девчоночьими, а когда мы бегали кросс, то я оставляла далеко позади не только всех остальных девочек, но и многих ребят. Преподаватели физкультуры удивлялись — откуда что берется? Я совсем не выглядела какой-то крепышкой — обычная худенькая девчонка. Понятно, что мои возможности не остались незамеченными. Куда меня только ни пытались записать: в бегуньи, в прыгуньи, в лыжницы. Предлагали учиться в спортшколе, соблазняли большими перспективами, дескать, со временем дорастешь до олимпийской чемпионки. Когда внимание ко мне становилось слишком уж навязчивым, в школу приходил отец и все улаживал — от меня отставали.

Вспомнила, как мы ездили с отцом на рыбалку и просто так в лес на несколько дней. Там отец учил меня ориентироваться, ставить палатку, в любых условиях разжигать костер. Помню, как-то раз он заставил меня разжечь костер под мелким моросящим дождиком, который шел уже второй день. На мой взгляд, все дрова давно уже были сырыми, я твердила отцу, что разжечь в такую погоду костер просто невозможно, но он не отставал от меня, показывал, объяснял, что и как нужно делать. В конце концов у меня все получилось. Я так радовалась и папа радовался вместе со мной... Иногда отец вместе с дядей Юрой и еще с одним-двумя их сослуживцами выезжали на охоту. Меня брали с собой. Охотились на уток. Папа захватывал с собой "Тулку" — старое гладкоствольное ружье, но уток он не стрелял. Он вообще не охотился, а когда я спрашивала почему, отец отвечал, что предпочитает расстреливать неживое, и навскидку стрелял по консервным банкам, которые подбрасывал в воздух дядя Юра. Очень метко стрелял. Остальные, включая дядю Юру, такими комплексами не мучались, и потом мы готовили вкусный суп из дичи и жарили уток на вертелах...

Я рассказывала обо всем, что хранилось в моей памяти, даже о таком, о чем я предпочла бы умолчать: слишком больно, слишком лично, но я обещала...

...С Сережей я познакомилась на Выпускном вечере. Для десятых классов было арендовано кафе, где все мы и собрались. Естественно, не обошлось без торжественной речи директрисы по поводу окончания школы и вступления во взрослую жизнь. Выступил кто-то еще из преподавателей, выпиннули с ответной речью кого-то из наших активистов и на этом, слава богу, официальная часть закончилась. Дальше просто общались, ели, пили, обсуждали дальнейшие планы — многие собирались поступать в ВУЗы. Я впервые изменила своим принципам и на вечер оделась подчеркнуто женственно — специально для этого случая было сшито на заказ вечернее платье и, надо сказать, выглядела я в нем очень даже неплохо. На Выпускном вечере девчонки удивленно поглядывали на меня — надо же, Кира-мальчишница вдруг вспомнила, что она девушка, а многие ребята бросали в мою сторону восхищенные взгляды (не стану кривить душой, мне нравилось это внимание). Когда заиграла музыка и объявили танцы, ко мне подошел Сергей — парень из параллельного класса. Во время учебы мы практически не пересекались, а тут вдруг... Сережа пригласил меня на танец. Вообще-то я не очень хорошо танцую. Как-то не было времени этому учиться. Почти все свободное от учебы в школе время я посвящала немного другим занятиям. Спасло врожденное чувство ритма и еще то, что Сережа очень хорошо меня вел. Вот он-то танцевать умел. Потом мы просто стояли, уединившись ото всех, стояли и болтали ни о чем, а потом снова был танец и еще один...

Всю ночь до утра мы гуляли по улицам города, по пути часто встречая таких же, как мы, гуляющих десятиклассников, иногда своих же одноклассников. Уже утром, когда рассвело, у дверей моей квартиры мы попрощались. Вот так и началось мое знакомство с Сережей.

Высокий, спортивного сложения Сергей, помимо чисто внешних данных (он был на редкость привлекательным парнем) оказался еще и интересным собеседником. Сережа увлекался историей крестовых походов, да и вообще средневековой историей. Даже вид спорта, который выбрал для себя Сергей, и в котором уже успел достичь неплохих результатов, вполне соответствовал этому увлечению: он занимался фехтованием. Мы и сошлись с Сергеем на почве его интереса к истории. Я тоже ей увлекалась, особенно военной историей. А еще Сергей умел и любил рисовать. Он хотел стать книжным иллюстратором и собирался поступать в Педагогический институт на художественное отделение. (Его отец, кстати, тоже был художником). Сережа показывал мне свои работы. Особенно мне понравились принц Корвин из "Хроник Эмбера" и Бриан дэ Буагильбер из "Айвенго" — очень колоритные персонажи получились. Как-то раз Сергей попросил по-позировать ему, а через какое-то время подарил мое изображение. На листе ватмана Сережка карандашом нарисовал меня в полный рост с регалиями Афины-Паллады: в броне, с эгидой и копьем, только шлем не стал рисовать. "Мне, — говорит, — волосы твои нравятся, жалко было бы шлемом их закрывать". (А что, волосы? Обычные русые волосы, густые разве что. И прическа самая обычная — каре). Под моим изображением была надпись: "Прекрасной воительнице" и подпись Сергея. Я рассмотрела его подарок, улыбнулась (правда, хорошо получилось), сказала: "спасибо", а потом подскочила к нему и поцеловала — Сережка весь аж засветился от удовольствия.

* * *

Отношения наши потихоньку развивались, только пока еще не было понятно, куда? Я уже успела побывать у Сергея в гостях. Его родители встретили меня радушно. Сережин отец расспрашивал о моей учебе в школе и планах на будущее, а мама угощала домашней выпечкой. Пробуя эту вкуснятину, я подумала, что из меня-то хозяйка точно никакущая — готовлю исключительно из полуфабрикатов. С другой стороны, такая готовка, как у меня, не отнимает много времени, а мы с папой все равно в еде неприхотливы...

Случалось, Сергей тоже заглядывал к нам в гости. Папа не одобрял этого моего увлечения, считая, что оно может помешать тренировкам, однако в мои дела с Сергеем не лез. Я стала замечать, что пока Сережа сидел у нас в гостях, отец к нему как-то странно приглядывался, словно искал в нем что-то. Не знаю уж, нашел бы папа это самое что-то или нет, да только наши отношения с Сергеем оборвались неожиданно и глупо.

Поздно вечером Сережа провожал меня домой. Чтобы сократить дорогу, приходилось идти через "курмыши" — сеть узких извилистых плохо освещенных улоченок и переулочков, застроенных старыми двухэтажками. До моего дома оставалось пройти где-то квартала два, когда дорогу впереди загородили четыре фигуры. Мы остановились. Вперед вышел высокий тощий субъект, не спеша достал сигареты, закурил. "Ты это, братан, — сказал тощий, глядя на Сергея, — Ты п...дуй отсюда. Мы против тебя ниче не имеем, а телку свою нам оставишь. С нами ей веселее будет!" "Верно? Пацаны?!" — повернулся тощий к стоящим сзади него — послышался хохот. "Ну, ты не понял, что ли? — он снова глядел на Сергея, — Вали отсюда на х..., пока я не передумал!" Сережа замер на секунду и... нет, конечно же он не убежал, бросив меня одну — уж кем-кем, а трусом Сережка не был. Он рванулся к ублюдку и с ходу врезал ему прямой в челюсть. Урод то ли ждал, что одинокий парень бросится наутек, то ли реакция от алкоголя притупилась — он даже не попытался уклониться от удара, или заблокировать его и, что-то вякнув, стал оседать на землю. Тут же к Сережке подскочили остальные: "Мочи козла!" Замелькали кулаки. Кажется, Сергея ударили чем-то по голове и он упал... Дура! Что же я стою? Его же убьют!