Самый главный тест

На протяжении всей экзекуции Мишка вел себя тихо, и никаких хлопот не доставлял, разве что постанывал, да дергался от особенно сильных ударов. Он словно бы впал в состояние прострации, чего мы, кстати, и добивались. Без помех процедуру удалось снять во всех подробностях и со всех мыслимых ракурсов. Странное дело, но, судя по отражениям, кое-кто из ребят, наблюдая за Мишкиной поркой, в тайне злорадствовал. Похоже, не такой уж и сплоченной была эта команда.

Дело сделано. Диктофоны отключены, камера упакована. Парней мы погрузили в дрему (не хватало еще, чтобы кто-нибудь сдуру пальнул в нас), умаявшегося Мишку перенесли и уложили задницей кверху на диван. (Надеюсь, какое-то время ему будет неудобно сидеть). Ну, вот и все. Мы тихонько вышли, прикрыв за собой дверь...

4

— Давай-ка, Кеша, еще что ли по стопочке хряпнем, — проговорил Николай — крупный, плотный мужчина лет сорока пяти на вид.

Он потянулся к стоящей на столе бутылке 'Седого Урала' и разлил холодную водку по рюмкам.

— А ты у нас по-прежнему патриот. Только водку потребляешь, и только нашего производства, — улыбнулся Иннокентий — такой же, как и Николай, плотный мужчина, разве что ниже на полголовы.

В них обоих чувствовалась одна порода: одинаковое телосложение, схожие черты ли-ца... А что тут удивительного? Они ж были братьями. Правда, не родными — двоюродными. Фамилии носили разные.

— Ну, так что пить, Кеша, русскому человеку, как не водку? Самый наш напиток. Это ты у нас космополит какой-то. Все тебе джины-бренди подай, или текилу эту — самогонку мексиканскую. А то, что я местную водку пью, так чем она хуже великоросской? Только стоит чуть не в два раза дешевле. Я же на государственной службе сижу, мне зазря деньгами сорить не с руки.

— Ох, Коля, — хмыкнул Иннокентий, — только не говори мне о своем безденежье. Дом — полная чаша и сам как огурчик. Как стал в городе главным ментом, так и не стареешь будто. Мы ж с тобой одногодками выглядим, а ведь ты почти на десять лет меня старше. И здоров, как бык, а у меня, то печень, то желудок... Вот и не верь после этого слухам.

— Меньше надо пить бормотуху заграничную, Кеша. Пей, водку — будешь здоров. И гри-бочками, кстати, давай, закусывай. Жена сама солила. А слухи, что слухи? Народ любит поболтать о всякой ерунде. То у них тарелки где-то косяками начинают летать, то какой-нибудь ясновидящий объявится... Всему этому верить — себя не уважать. Сохранился, говоришь, хорошо? Так что мне не сохраниться? Здоровьем бог не обидел, и дети лишний раз нервы не треплют, не то что твой обалдуй.

Щелкнула входная дверь. Шорох в коридоре и легкие шаги на кухню. В дверях показалась Юля — младшая дочь Николая.

— Привет па, здравствуй дядя Кеша, — в глазах у Юльки играют смешинки.

— Что там у тебя с контрольной?

— Пятерка, па.

— Ну, молодец. Иди к себе в комнату, а мы тут с дядей Кешей еще поговорим.

— Сейчас. Я только чаю налью.

Уже выходя, Юлька оглянулась и тихо хихикнула.

— Ну, вот, — вздохнул Иннокентий, — она, похоже, тоже видела этот чертов ролик.

— Да его уж, наверно, полгорода видело, — усмехнулся Николай, — И, знаешь, что я тебе скажу, Кеша? Мишку давно пора было высечь. Только, конечно, не каким-то девчонкам, а тебе самому. И мы по молодости по бабам бегали, но твой парень... Он у меня уже вот где, — Николай хлопнул себя по горлу, — Просто жеребец какой-то... Ну, трахни ты какую, которая сама не прочь. Мало что ли таких? Так нет, надо невесту у жениха чуть ли не из под венца... Думаешь Людка одна такая? Ты будешь смеяться, но я уже своим приказывал с девками, что собирались заявлять на твоего Мишку, проводить воспитательную работу. Дескать, свидетелей нет, следов побоев тоже, доказать ничего не возможно. Так стоит ли зазря трепать себе нервы? Если бы не это, вся ментовка была бы забита заявлениями на твоего...

— Коля, но ведь что-то же можно сделать с этим чертовым роликом?

— А что тут сделаешь, если он висит на штатовском сервере? Посоветуй, если такой умный.

Иннокентий тяжело вздохнул, налил себе водки и тут же осушил рюмку.

— Я писал владельцам ресурса, просил его убрать. Мне ответили, что не видят оснований для этого. Но, может быть, если по официальным каналам?..

— Кеша, не смеши меня. По каким таким 'официальным каналам'? Мне что, спрашивает-ся, подать запрос в правительство Соединенных Штатов? Просим надавить на владельцев ресурса. У них наш парень голым задом светится! Ты и сам понимаешь, что это ерунда полная.

— Так ведь жить, Коля, стало невмоготу. Хрен с ним с Мишкой, сам виноват. Так ведь надо мной уже смеются. Домой хоть не приходи — соседи хихикают. На работе эта сука за спиной ухмыляется...

— Какая еще сука?

— Да мать той Людки, с которой судились! Она же у меня работает.

— Так уволь ее, ты ведь хозяин. Кем она там у тебя?

— Кассиром.

— Ты что, кассира нового не найдешь?

— Да она же у меня и всю бухгалтерию заодно тянет. Ее уволишь, где я потом такого спеца возьму? Она бухгалтер каких поискать!

— Что-то я не пойму. У тебя же вроде есть главный бухгалтер.

— Да не разбирается она ни черта. Опыта нет.

— Зачем же тогда держишь?

— Зачем-зачем... Сплю я с ней.

— Нда, Кеша. Ну, не мне тебя судить. Ты у нас мужик взрослый, знаешь, что делаешь. Я только вот что тебе скажу. Твой засранец наговорил много лишнего. Не то, чтобы его болтовня так уж опасна: аудиоданные — штука сомнительная. Но все же лучше бы тебе лишний раз не дергаться. И за Мишкой следи, чтобы опять чего не отчебучил. Люди-то похихикают, да забудут. Если больше ничего не случится, само собой все рассосется. Теперь дело твое телячье: обгадился — жди, пока подсохнет, да вонять перестанет. Уяснил? Тогда давай-ка еще по одной.

* * *

Вечереет. Мы с Сережкой валяемся на кровати — отдыхаем после бурного дня. Почему бы молодой женщине не провести день в постели с молодым мужчиной? Особенно, если женщина любит этого мужчину и любовь обоюдна. Верно? Восьмой час. Рань, короче говоря. Спешить некуда — выходной. Да и вообще, я люблю поваляться, потому как сова. Сережка, под моим влиянием, тоже медленно, но верно превращается в сову. Вот уж действительно, с кем поведешься... Лежу, приткнувшись к Сережкиному плечу. Он легонько ерошит волосы на моем затылке, а я млею от удовольствия. Такая вот идиллия. Смотрим по телеку какое-то идиотское юмористическое шоу со смехом за кадром. Просто, спать уже не хочется, а вставать вроде как рано. Кстати, шоу с уральской спецификой, только это не делает его менее глупым.

На экране — стрельбище. Гремят выстрелы. Народ по одному — по два выходит на огне-вую позицию, где из положений лежа, сидя, стоя расстреливает неподвижные и движущиеся мишени. На переднем плане жизнерадостно улыбаются двое..., надо полагать, ведущих: пузатый крепыш с бородкой-эспаньолкой и стройная блондинистая девица. Вдруг, сделав страшное лицо, мужик поворачивается к своей напарнице: 'Ходят слухи, что наше стрельбище сегодня посетит знаменитый снайпер Зверь!' 'Ах! — всплеснув руками, восклицает та, — Неужели мы увидим великого стрелка Федора Хомячкова?!' (Смех за кадром). 'Говорят, — продолжает пузатый, — он настолько крут, что при стрельбе по удаленной цели даже не делает поправку на ветер! Он не боится бокового сноса!' (Смех за кадром). 'Почему?' — хлопает глазами блондинка. 'Потому что он крут, невероятно крут, — наставительно отвечает мужик, — Когда Федор выходит на позицию огня — ветер всегда стихает'. (Смех за кадром). Дальше пузатый продолжает шепотом, склонившись к ушку своей напарницы: 'Мне кажется, его боятся все, и даже ветер'. (Смех за кадром). На стрельбище появляется какой-то сутулый тип, по виду типичнейший 'ботаник'. Его окружает толпа восторженных поклонников обоего пола — 'ботаник' раздает автографы. (Все это действо, естественно, сопровождается смехом за кадром). 'А вот и наш герой!' — восклицает девица-ведущая. Крупным планом лицо: мелкие невыразительные черты, безвольный скошенный подбородок, толстенные очки с какими-то совершенно дикими диоптриями и косящий правый глаз. Да уж, 'герой' тот еще. В руках 'суперстрелок' держит СВД, только вместо нормальной оптики на ней нечто среднее между маленьким телескопом и ну, о-очень большим прицелом. Пузан показывает блондинке на винтовку: 'Это его знаменитая 'Глазунья', — (и снова смех за кадром), — Говорят, с ней в руках Федор способен творить чудеса!' 'Чудо-снайпер' выходит к линии огня. Тем временем поклонники оборудуют для кумира огневую позицию: кто-то раскручивает и надувает (под хохот за кадром) пляжный матрасик, кто-то устанавливает упор для винтовки. 'Ботаник' ложится на матрас, ворочается с боку на бок, проверяя на мягкость, и, наконец, изготавливается для стрельбы. Прямо перед его носом, на расстоянии пары метров, поднимается мишень. 'Снайпер' долго целится, примериваясь и так, и эдак. Наконец, грохает выстрел. Крупным планом мишень. На ней ни единой отметины. 'Он что, не попал?' — блондинка-ведущая удивленно поворачивается к своему напарнику. 'Вот именно! — восторженно восклицает тот, — В эту мишень невозможно было не попасть, но Федор это сделал! Я же говорил, он способен творить чудеса!' (Смех за кадром).

Мы так и не досмотрели это дурацкое шоу — автоматная очередь раскрошила стекло окна. Со звоном на пол посыпались осколки. Что за?.. С кровати мы слетели, словно подброшенные пружиной. В голове мечутся обрывки мыслей. Неужели и здесь началось? От чего ушли к тому и пришли? 'Какие-то типы у двери в подъезд столпились', — проговорил Сережка, выглянув за портьеру. (Нормальные солнцезащитные жалюзи мы так и не успели установить). Требовательно запиликал звонок домофона, Сергей схватил трубку. Одновременно зазвонил мой мобильник. Голос Кабана: 'Кира! Что там за стрельба?' 'Какие-то уроды по нашу душу, — проговорил Сережка, бросая трубку домофона и принимаясь лихорадочно одеваться, — Я им, кстати, открыл входную дверь'. 'Кабан! У нас сейчас будут гости!' 'Ждем, Кира! — послышалось из динамика, — Встретим по полной!' Пока я говорила с Кабаном, Сергей успел одеться, пристегнул пояс со своими ножами и выскочил за дверь. Гляжу, пистолет-пулемет не взял. Может, оно и к лучшему — в подъездах рикошеты будь здоров. А теперь быстренько одеться и на выход. Ничего, у нас восьмой этаж. Пока эти козлы добегут по лестнице... А лифт уже сутки как не работает. Хоть какая-то польза от плохой работы ЖКХ! Пока собиралась, заметила на полу среди осколков стекла несколько пуль. Эх, как их сплющило... Машинально подобрала одну. Ба, да она же пластиковая! К чему бы это? Выскочила на лестничную площадку. Почти одновременно со мной выбежала Вика. 'А где Ночка?' 'Все еще одевается, копуша', — усмехнулась тореадорша. В паре квартир на нашей площадке приоткрылись двери. Выглянули встревоженные мужики с 'калашами' в руках -дружинники, наверно.

— Девчонки, что за шум?

— Какие-то ублюдки, — отвечаю соседям, — покрошили из автоматов окна в квартире. Наши ребята побежали с ними разбираться.

— Из автоматов? Вы не шутите?

— Нет, конечно. Правда, пули были пластиковыми.

Несколькими этажами ниже раздавались крики, шум борьбы, пару раз протрещали авто-матные очереди. Вика посмотрела на меня:

— Кира, бежим вниз! Нашим помощь может понадобиться!

— Эй! Дочки! — заорали мужики, — Мы с вами! Ща покажем этим отморозкам, как окна портить!

Все вместе мы, перескакивая через ступеньки, ломанулись вниз. Пока спускались, нас догнала Ночка, а затем присоединились еще трое соседей-дружинников. Активные здесь люди, не то, что у нас в Великороссии.

Помощь не понадобилась — ребята отлично справились и без нас. А кто бы в этом сомневался? Налетчики лежали перед домом, уткнувшись носом в асфальт. Между ними прохаживались Сережка, Артур, Кабан и четверо парней-тремеров с шестого этажа. (Их я почти не знала, так, встречала на базе). Когда кто-нибудь из налетчиков пытался шевелиться, ребята вразумляли их пинками. Оружие отморозков лежало кучей неподалеку — с десяток АК сотой серии, но разных моделей. Там же валялись дубинки, наручники и разнотипные кобуры с пистолетами. Подготовились, блин!

На улице моросил дождь. Весь день собирался, и вот, наконец, пошел. Повезло с пого-дой, можно сказать. Иначе как бы мы, не смазавшись СМ, под солнце вышли? Оно ведь по времени еще только к закату должно клониться. Асфальт, на котором лежали налетчики, был уже порядком мокрым, в углублениях начали образовываться лужи. Ничего, уродам полезны водные процедуры. Пусть поваляются, может быть, мозги на место встанут.

Так, что же это за типы? Парни в возрасте двадцати-двадцати пяти лет. Все в 'камуфле', в берцах, на некоторых бронежилеты, а у отдельных еще и кевларовые шлемы в придачу. Вояки хреновы. Лица, вроде, незнакомые. Ну, и ладно, сейчас распотрошу пару-тройку сознаний и узнаю, чего им от нас было надо. Потрошить никого не пришлось — я увидела Саню. Так-так, если у нас тут Шурик нарисовался, значит, и его дружок Мишка где-то поблизости. Начала внимательней осматривать лежащих. Действительно, тут он, казанова местного разлива. Как и все лежит, бронежилет в луже мочит. Так вот что им надо — мстить пришли. 'Я мстю и мстя моя страшна'. С ними все ясно. Злость и обида так и распирают незадачливого мстителя. Хм, а ведь это можно использовать для пользы дела. Развязать язык совсем не сложно, если знать как. И пусть Мишка выскажет все, что сейчас в нем кипит, а народ послушает. Вон, хотя бы те же мужики-дружинники — наши соседи по подъезду. На замок рот Михаилу запирает его страх. Понимает парень, что не в том сейчас положении, чтобы угрожать, или качать права. А я этот страх возьму и приглушу, отодвину в сторону. Подошла к Мишке: 'Ну, что, 'герой', без гадостей жизнь не в радость? Зачем нам окна побили?' Одновременно со своим вопросом я провела задуманные изменения в сознании младшего Звягина. Тот сразу встрепенулся. Приподнялся на локтях, глаза злые. 'Ты что, думаешь, — кричит, — я позволю мешать себя с говном? Да я за этот ролик, суки, вам не только окна поколю, я вас всех...' Договорить он не успел, получил пинком под ребра, причем не от наших. К нему подскочил кто-то из дружинников: 'Заткнись, сопляк! Если папаша у тебя миллионер, можно беспредельничать?! Щас мозги вышибу нахер! Совсем распоясались!' 'Что ж, — говорю Мишке, — одного урока тебе было недостаточно. Повторенье — мать ученья. Ребята! Выпорете его!' Сережка с Артуром схватили несчастного мстителя и сразу заспорили, кто займется 'учебным процессом'. Сергей Артуру: 'Мы из-за него без стекол остались!' 'А меня он лохом обзывал и Вику лапал! — парировал Артур, — Я за Вику ему должен руки оторвать, а не то, что выпороть!' Толкаю тореадоршу в бок: 'Гляди, Мишка-то как струхнул'. 'Боится без рук остаться', — ухмыляется та. 'Парни! Кончайте заниматься хренью! — вмешалась Ночка, — Порите по очереди!' На том и порешили.

По мере продвижения 'воспитательного процесса' к нам подтягивался народ. Знаете ли, не каждый день во дворах порку устраивают. Вот и подходили жители окрестных домов узнать, в чем дело. А уж, когда выясняли, что тут герой небезызвестного ролика демонстрирует свой зад вживую, оставались досмотреть шоу до конца. Ну, достала эта компания всех здесь, потому и не любили ее заводилу. Людей среди зрителей было, конечно, больше, но и наши заглядывали. Подошли пятеро незнакомых мне каинитов — три девушки и двое парней. По виду не тремеры и не тореадоры, а, судя по одежде, и не бруйяне. Наверно кто-то из вентру. Подъехал на байке Ветер с какой-то из своих подруг. Поглядели на бесплатное представление и укатили. Племянничек мой заглянул. Как всегда в своем репертуаре: стоит, улыбается во весь рот. Я ему: 'Стас! Кончай скалиться'. А в ответ слышу: 'Ты что, Кира, раскомандовалась? Мне теперь и улыбнуться нельзя?' 'Стас, — вздыхаю я, — ты же своими клыками всех людей тут распугаешь'. Сообразил, прикрыл рот. Вообще-то Стаса можно понять. Сложно смотреть на все это действо и оставаться серьезным. Больно уж потешно Мишка выглядел. Представьте себе эдакого парнягу в отличных берцах на толстенной подошве, добротном камуфляже (по-моему, импортном, судя по покрою и расцветке) и в бронежилете. При этом бравый 'коммандос', зажатый между ног Кабана, стоит в известной позе с голым задом, над которым 'трудятся' Сережка с Артуром. Зрелище такое, что вот не хочешь, а захихикаешь. Впрочем, самому-то Мишке было точно не до смеха. В глазах слезы толи от боли, толи от унижения, а, может, от того и другого сразу. Лицо красное и горит, как стоп-сигнал на машине. Даже задница у него и то покраснела. Хотя она-то, может, и не от стыда, а просто от ремня. Не позавидуешь парню, короче говоря. Мне его даже жалко немножко стало.