Джеффри не знал, почувствовал ли он разочарование или облегчение. Может быть, немного и того, и другого. Испытал облегчение от того, что здесь не было ничего, что могло бы запятнать память Юнис — ни одного компрометирующего документа, связывающего ее с каким-нибудь давно умершим тираном или военным преступником, — но слегка разочаровался, что не было чего-то более интригующего, какого-нибудь загробного росчерка, подходящего завершающего камня, которого требовала ее жизнь. Просто удалиться на лунную орбиту, дожить оставшиеся дни в Зимнем дворце и умереть было недостаточно.
Он начал укладывать перчатку обратно в коробку, готовясь убрать ее обратно в ячейку.
И остановился. Он не мог сказать почему, кроме того факта, что перчатка, казалось, заслуживала большего внимания, чем он ей уделял. Единственной константой в жизни Юнис было то, что она была практична, безжалостна к сантиментам и бессмысленным жестам. Она бы не положила туда эту перчатку, если бы она что-то не значила — и для нее, и для того, кто должен был найти ее после ее смерти.
Джеффри сунул перчатку в свою спортивную сумку. На нее он уложил толстовку футбольного клуба "Ашанти", сверху прижал своей бейсболкой, вернулся к теперь уже пустой коробке, снова закрыл ее и убрал обратно в ячейку. Он вдавил ее в стенку, после чего ячейка со щелчком встала на место, и зеленый индикатор сменился красным.
Он открыл наружную дверь и вышел из хранилища.
— Все готово, — сказал Джеффри сотруднице банка. — Во всяком случае, на данный момент. Я так понимаю, трудностей с повторным доступом не возникнет?
— Вовсе нет, сэр, — ответила Марджори Ху. Если у нее и был какой-то интерес к тому, что он нашел в коробке, то она хорошо это скрывала. Для меня это большое дело, — подумал Джеффри: — семейные секреты, незаметные командировки на Луну, банковские ячейки с таинственным содержимым. Но она, должно быть, приводит сюда дюжину человек каждую неделю.
Все еще держа перчатку при себе, он направился к станции подземной железной дороги. Прозрачные вакуумные трубы, пробитые сквозь стены терминала на разных уровнях, протянулись между платформами, соединенными спиральными переходами и извилистыми эскалаторами. Все было стеклянным и полупрозрачным. Там были торговые площади и обеденные зоны, огромные многоэтажные скульптуры и баннеры, водопады, фонтаны и что-то вроде звенящей, ниспадающей каскадом фортепианной музыки, которая следовала за ним повсюду, как потерявшаяся собака.
Он направился в тихий уголок вестибюля и позвонил Лукасу. Когда прошла минута, а Лукас так и не взял трубку, он переадресовал запрос Гектору. Три секунды спустя фигура Гектора — одетая в сапоги для верховой езды, бриджи и рубашку-поло — стояла перед ним.
— Хорошо, что ты заявился, Джеффри. Как проходит твое путешествие?
— Совсем без происшествий. Как дела дома?
— Ты не пропустил ни одного интересного события. — Задержка по лунному времени создавала впечатление, что Гектор тщательно обдумал этот вопрос. — Итак, что касается того небольшого вопроса, которым мы просили тебя заняться? У тебя, случайно, нет...
— Дело сделано, Гектор. Ты также можешь передать это Лукасу — я пытался дозвониться ему, но он не ответил. Может быть, у него закоротило шунт эмпатии.
— Лукас сломал ногу сегодня утром — неудачно упал во время матча. Что я должен ему сказать?
— Что там ничего не было.
Гектор склонил голову набок. — Ничего?
— Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться. Просто старая перчатка.
— Старая перчатка. — Гектор разразился лающим смехом. — Ты не мог бы быть немного поконкретнее, кузен?
— По-моему, она от скафандра — старого. Не может быть, чтобы она много стоила — должно быть, миллионы таких, как она, все еще валяются где-то поблизости.
— Она оставила ее там не просто так.
— Наверное. — Джеффри беззаботно пожал плечами, как будто беспокоиться о таких вещах больше не было его проблемой. — Принесу ее домой, если тебе интересно.
— Ты сейчас на месте, верно?
— Нет, я на железнодорожном вокзале Коуптауна, направляюсь к Санди. Я не смог позвонить вам из... помещения — нет доступа к расширению.
— Но предмет вернулся туда, где ты его нашел?
— Да, — сказал Джеффри, и на мгновение ложь прозвучала так легко, так правдоподобно, что показалось, будто он сказал правду. Он с трудом сглотнул, почувствовав внезапную сухость в горле. — Я могу забрать ее, прежде чем вернусь вниз.
— Это было бы неплохой идеей. — Образ Гектора смотрел на него... с чем-то. Может быть, неприкрытым, кипящим презрением к тому, что Джеффри так легко поддался на уговоры кузенов. Возможно, ему следовало проявить больше выдержки, еще дольше обсуждать это предложение. Может быть, даже сказать им, чтобы они шли на хрен. Они бы с уважением отнеслись к этому.
— Я принесу ее обратно. Хотя, серьезно, это всего лишь старая перчатка.
— Что бы это ни было, теперь оно должно находиться на попечении семьи, а не на Луне. Сколько времени осталось до отправления твоего поезда?
Джеффри сделал вид, что смотрит на табло назначения. — Через несколько минут.
— Жаль, что ты не позвонил мне из офиса. — Гектор пренебрежительно махнул рукой, как будто у него были дела поважнее, чем сердиться на Джеффри. — Не важно. Захвати ее по пути вниз и наслаждайся оставшейся частью своего путешествия. Конечно, не забудь передать мои наилучшие пожелания твоей сестре.
— Так и сделаю.
— Помни, мы говорили по поводу того, что это дело останется между нами троими.
— Мои уста на замке.
— Очень хорошо. И мы еще увидимся с тобой в доме. Звони по чингу домой, если тебе нужно что-то подробно обсудить, но в остальном считай, что ты на заслуженном отдыхе. Мемфис свяжется, если что-то потребует твоего немедленного вмешательства.
Джеффри натянуто улыбнулся. — Передай Лукасу всего наилучшего с его ногой.
— Передам.
Видение исчезло. Джеффри нашел ближайший поезд до Верна — они ходили каждые тридцать минут — и купил себе билет бизнес-класса. Будь он проклят, если будет шляться по дешевым вагонам, когда кузены оплачивают счет.
Вскоре он уже был в пути, сидя в одиночестве в почти пустом вагоне и ковыряясь в завернутом в фольгу курином карри, убаюканный гипнотическим напором проносящихся мимо пейзажей. Но все это время он думал о том, что лежало в его сумке, теперь засунутой на верхнюю полку. Если бы не тот факт, что он почувствовал его объем и тяжесть в своей сумке, когда направлялся на станцию, он легко мог бы предположить, что в конце концов ничего с собой не взял.
Коперник был залит солнцем, когда прибыл Джеффри, но с тех пор он двигался на восток, навстречу неизбежной встрече с терминатором, движущейся линией раздела между освещенной и затененной сторонами Луны. Он добрался до него чуть западнее моря Спокойствия, когда поезд спускался с возвышенностей между Ариадейскими и Гигинусскими потоками. Джеффри случайно взглянул вверх, и на какой-то ужасный, накренившийся миг ему показалось, что поезд вот-вот сорвется с вершины отвесной скалы в огромное засасывающее черное море внизу. Так же внезапно они понеслись над этим морем, поезд отбрасывал колеблющийся, покрытый рябью круг света на слегка волнистый грунт, что только усиливало темноту за ним. На фоне неосвещенной необъятности великого моря поезд, казалось, мчался по узкой дамбе, стрелой устремляясь в бесконечную, поглощающую ночь.
Через несколько минут после перехода свет в кабине потускнел, позволяя поспать тем, кто в этом нуждался. Джеффри прищурил глаза. Он различил случайную мимолетную форму на среднем расстоянии, валун, откос или какой-то другой элемент поверхности, проносящийся мимо. И, конечно, здесь все еще существовали сообщества, частью остававшиеся одними из старейших за короткую историю заселения Луны человеком. К югу находилось первое из мест посадки "Аполлона", святилище человеческой изобретательности и смелости, которое оставалось нетронутым — хотя теперь надежно укрытое стеклом — в течение почти двух столетий. В те далекие времена, когда идея о его посещении Луны была не более чем отдаленной возможностью, Джеффри всегда предполагал, что, как любой хороший турист, он найдет время посетить место посадки. Но этому паломничеству придется подождать до его следующего визита, сколько бы лет ни прошло в будущем.
Он позвонил Санди.
— Джеффри, — сказала она, и ее фигура появилась напротив него. — Должно быть, что-то не так с расширением, потому что оно говорит мне, что твоя точка отсчета — Луна.
— Я здесь, — сказал Джеффри. — В поезде из Коперника. Это было... спонтанно.
— Так и должно было быть.
— Мы говорили об этом достаточно часто, и после расставания я просто решил, черт возьми, что сделаю это. Взял спальное место из Либревиля. — Он скорчил что-то вроде гримасы. — Эм, я ведь не застал тебя в неподходящее время, не так ли?
— Нет, — сказала она, не вполне скрывая свое подозрение. — Я действительно рада, что ты наконец-то решил навестить нас. Это просто... сюрприз, вот и все. Хотя тебя не убило бы, если бы ты сначала позвонил заранее.
— Разве не этим я сейчас занимаюсь?
— Возможно, у меня здесь крайний срок — я по уши в работе, у меня нет времени даже на то, чтобы поесть, поспать или заняться элементарной личной гигиеной.
— Если это проблема...
— Это не так, честно говоря. Мы были бы рады тебя видеть. — Он тоже ей поверил. Она явно была рада его визиту. Но он не винил ее за то, что у нее были некоторые сомнения по поводу внезапности всего этого. — Послушай, наверное, ты прибудешь в Зону только вечером, со всем этим туристическим хламом, который тебе сначала нужно разгрести. Мы с Джитендрой собирались поужинать сегодня в ресторане — не хочешь присоединиться к нам? Есть место, которое нам обоим нравится — там готовят блюда восточноафриканской кухни, если тебе это не надоело.
— Звучит заманчиво.
— Позвони мне, когда приблизишься к Зоне, и я встречу тебя на трамвайной остановке. Мы сразу пойдем куда-нибудь перекусим, если ты не слишком устал.
— Я позвоню.
— С нетерпением жду встречи с тобой, брат.
Он улыбнулся, кивнул и закрыл чинг-связь.
Пока поезд мчался по темному морю Спокойствия, он снова порылся в своей сумке, доставая бейсболку "Сессна" и толстовку футбольного клуба "Ашанти".
Джеффри повернул лампу для чтения под углом, чтобы лучше рассмотреть перчатку внутри через отверстие на запястье. Запястье и кистевая впадина были пусты, как он и думал, на всем протяжении, насколько он мог видеть, но пальцы все еще были скрыты тенью. Затем он вспомнил о своем карандаше и блокноте для рисования, лежащих дальше в сумке, засунутых туда на всякий случай.
Он вытащил заточенный 2B. Взглянув вверх, чтобы убедиться, что за ним по-прежнему никто не наблюдает, он засунул карандаш в перчатку, тыча острым концом туда, где начинался указательный палец. Он продолжал давить, пока не встретил сопротивление. Трудно сказать, но он чувствовал, что прошел не дальше первого сустава после ладони.
Там, внизу, должно было быть что-то скомканное, засунутое в два последних сустава пальца. Джеффри вытащил карандаш и попробовал провести им в следующий палец, обнаружив, что и на этот раз он не может вдавить карандаш. Безымянный палец был таким же, но большой и мизинец казались свободными.
Он вернулся к указательному пальцу, снова вонзил карандаш. Что бы это ни было, оно слегка поддалось, а затем остановило дальнейшее проникновение. Он попытался просунуть карандаш сквозь препятствие, чтобы каким-то образом вытащить его, но это не сработало. Он сделал еще пару попыток, затем вытащил карандаш и вернул его в свою сумку.
Он взял перчатку и попробовал постучать ею по столу, сначала запястьем, чтобы ослабить то, что застряло в пальцах. Это производило слишком много шума, и в любом случае после первых нескольких попыток он мог сказать, что это не сработает. Он не чувствовал, чтобы что-то болталось, и если уж на то пошло, то его тычки только еще больше вдавили препятствия в перчатку. Что бы это ни было, придется подождать, пока он не вернется домой.
Или, по крайней мере, до тех пор, пока он не доберется до Санди.
Уверенный, что на данный момент он исчерпал все тайны перчатки, Джеффри сунул ее обратно в сумку. Он вытащил свою бейсболку, нахлобучил ее на голову задом наперед и стал думать о слонах.
— Это ваш последний шанс, — сказала представительница Зоны. Она была худенькой, одетой в кожу, на высоких каблуках, североафриканкой, с розовыми блестками, рассыпанными по скулам, и ярко-фиолетовыми волосами, искусно заплетенными в косу и украшенными маленькими мерцающими огоньками. — С этого момента расширение снижается до нуля. Это скажется на вас, и если это то, с чем вы не можете справиться, сейчас у вас есть шанс измениться.
Стоические лица, приклеенные улыбки. Никто не отказался от своих планов, все зашли слишком далеко, чтобы довести поездку до конца, включая Джеффри.
— Тогда, полагаю, мы договорились, — сказала женщина с фиолетовыми волосами, как будто она никогда всерьез не ожидала, что кто-то уйдет. — У вас у всех есть визы, так что запрыгивайте на борт.
Виза представляла собой бледно-зеленый прямоугольник, плавающий в правом верхнем углу поля зрения, с уменьшающимся временем. Сейчас было четвертое февраля, и виза позволяла ему оставаться здесь до девятого. Несоблюдение условий визы привело бы к принудительному изгнанию из Зоны — и означало ли это буквальное изгнание на поверхность, в скафандре или без него, или что-то чуть более гуманное, тщательно не уточнялось.
В трамвае было тесно, Джеффри пришлось повиснуть на ремне. Они грохотали по какому-то грязному, облицованному бетоном туннелю. Почувствовав перемену в настроении своих попутчиков, он сформулировал запрос расширению, простой запрос о местоположении, и задержка с его ответом была ощутимой. Он подождал мгновение и попробовал снова. На этот раз ответа не последовало вообще, за ним последовал каскад сообщений об ошибках, заполнивших поле его зрения. Одновременно гул голосов в трамвае стал библейским.
Почувствовав переход, некоторые пассажиры лениво полезли в карманы за наушниками-переводчиками или постучали по украшенным драгоценными камнями серьгам, которые уже были на месте. Лепет затих, убаюкал, возобновился.
Джеффри сморгнул несколько оставшихся сообщений об ошибках, оставив только значок визы и единственный символ — сломанный глобус — указывающий на то, что подключение к расширению в данный момент нарушено. Машины в его голове все еще функционировали; просто им не с чем было разговаривать за пределами его черепа. Он ощущал их неустанное, затаенное беспокойство.
Трамвай вильнул и понесся по своей шахте, петляя между куколками законсервированных проходческих машин. Впереди виднелось растущее пятно света, расширяющееся в шахте. Трамвай проехал между двумя рядами штабелированных транспортных контейнеров и плавно остановился рядом с платформой, где ждали люди и роботы. Джеффри сразу же заметил свою сестру. Ему действительно казалось, что прошло всего несколько дней с тех пор, как он в последний раз был в ее обществе, хотя пролетели годы с тех пор, как они физически находились рядом друг с другом.
