Чику отступила на пару шагов назад, затем перепрыгнула через порог. Она приземлилась грубо, одна нога соскользнула в пустое пространство, но другая нашла опору. Она ухватилась за пару осветительных элементов и удержалась на ногах. При обычных обстоятельствах прыжок не смутил бы даже Ндеге или Мпоси, но она была одна, в опасном месте, и только скафандр отделял ее от вакуума, и на несколько мгновений ее сердце забилось от прилива адреналина и облегчения.
Чику осторожно спускалась, скользя по одеялу из осветительных элементов, пока ее ноги не коснулись обломков. Земля хрустнула, затем поддержала ее. Она осторожно сошла с трапа и медленно обернулась, обводя лучом беспорядочное и неприветливое окружение. Даже пыль поднялась, когда она с неприличной поспешностью задернула занавеску.
— Чику, — раздался голос Намбозе. — Я здесь закончила. Больше никого в живых нет, так что я выхожу на улицу. Думаю, что смогу справиться с выжившим самостоятельно.
— Хорошая работа, — сказала Чику. — Я буду у вас через несколько минут.
Облокотившись о изогнутую металлическую колонну, она осторожно спустилась вглубь подвала. Он был разделен на две большие комнаты, но промежуточная стена обвалилась, когда обрушился фрагмент потолка. Она перешагивала через обломки высотой по колено, следя за тем, куда ставит ноги.
Намбозе спросила: — Где вы?
— Как раз заканчиваю осмотр второго подвала. Он открыт в вакуум, но я хотела быть уверенной. Хотя не похоже, что здесь внизу что-то есть.
Чику замолчала, сердце застряло у нее в горле. Она уже собиралась опустить ногу в то, что на первый взгляд выглядело как темное пространство между двумя кусками мусора. За мгновение до того, как взять на себя обязательство, она поняла, что это была пустота, а не тень.
В полу была дыра.
Намбозе, должно быть, услышала, как она перевела дыхание. — Чику?
— Все еще здесь. Я чуть не потеряла равновесие.
Чику взяла себя в руки. Она ткнула пальцем в один из обломков на краю пропасти. Он покачнулся и провалился внутрь, увеличивая диаметр пустоты. Началось с того, что она была достаточно велика, чтобы проглотить ее ногу. Теперь она была достаточно велика, чтобы проглотить Чику.
Если обломок и приземлился на что-то внизу, то сделал это без малейшего намека на удар. Она находила пустоту тревожащей в том смысле, что она казалась чудовищно непропорциональной ее размерам. Согласно расширению, под этой лабораторией не пролегало никаких подуровней или инфраструктурных трубопроводов, даже если они десятилетиями не использовались или были заброшены. До сих пор наложение оказывалось точным.
Чику была сильно встревожена этим внезапным несоответствием. Память "Занзибара" была столь же безгранична и непогрешима, сколь человеческая ограниченна и ненадежна. "Занзибар" был создан для того, чтобы знать о себе каждую морщинку и пору.
Но он не знал об этой дыре.
Чику сделала еще один глубокий вдох, чтобы успокоиться. Что было более вероятно: что дыра имелась там, где она не была нанесена на карту; или что несчастный случай, сила обрушения потолка, сместил фундамент конструкции под лабораторией и открыл отверстие? Этот разлом мог открыться только сегодня, когда взорвалась Каппа. Учитывая масштабы разрушений, свидетелем которых Чику уже была, — это отверстие шириной в четыреста метров, пробитое насквозь в обшивке Занзибара и выходящее в космос, — отсутствие дополнительных структурных сдвигов в других местах камеры было бы более примечательным, чем обнаружение этого.
Но затем она рискнула перегнуться через край достаточно далеко, чтобы свет ее шлема пролился в пустоту, и увидела, что, чем бы это ни было, это не была очередная трещина.
Это отверстие было входом в шахту, и стены шахты были не только гладко пробурены, но и снабжены утопленными поручнями. Она изгибалась под ней, исчезая из виду и погружаясь в темноту. И Чику вздрогнула, потому что такой вещи не было никакого дела до "Занзибара".
Потайной ход.
Она огляделась, и ее взгляд случайно наткнулся на лист легкого ограждающего материала, который, должно быть, оторвался, когда обрушился верхний этаж. Двигаясь осторожно — та слабая вера, которая у нее была в целостность пола под ней, исчезла в тот момент, когда она обнаружила пустоту, — Чику ухватилась за обломок в форме лезвия и вытащила его. Она поместила лист поверх отверстия, регулируя его до тех пор, пока не убедилась, что скрыла свою находку как можно лучше. Темное устье дыры все еще было видно под краями листа, но для ничего не подозревающего глаза оно выглядело как тень.
Не было никакой необходимости отмечать местоположение.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
При подъеме по извилистым дорожкам с каменными стенами от транзитной станции к своему жилищу Чику подверглась шквалу вопросов от благонамеренных граждан. Они узнали от Ноя о ее визите в Каппу и хотели знать, что она увидела внутри. Больше всего они хотели уверенности. Председатель Утоми мог бы сказать всем, что "Занзибар" в безопасности, но что еще он мог сказать? У Чику была информация из первых рук, и они с нетерпением ждали ее. Ей не нужно было лгать им или чрезмерно искажать правду, чтобы дать им то, чего они хотели. — Все будет хорошо, — заверила она их. — Это плохо, но мы это переживем. Нам нужно держаться местного каравана. Больше не будет смертей.
В конце концов ей пришлось сказать им, чтобы они больше не задавали вопросов, что она уже рассказала им все, что знала. Она направила остальных обратно по тропинке, к людям, которые уже допрашивали ее. Поговорите с ними, они знают картину.
Когда она наконец добралась до дома, то с удивлением увидела Ноя, сидящего снаружи на корточках у одной из низких стен. Мпоси и Ндеге стояли у его ног, ссорясь из-за игры в шарики. У Ноя был странный вид — не то облегчение и озабоченность, на которые она рассчитывала.
— Я рад, что ты в безопасности, — сказал он, поднимаясь от стены.
Она ожидала застать его дома за приготовлением еды, а не за мечтами на улице. — Да, я в безопасности, — осторожно ответила она. — Все в порядке?
— Я не уверен. — Ной коротко обнял ее, прервав контакт почти сразу же, как только начал его. — У нас есть... ну, это трудно объяснить. Думаю, тебе нужно зайти внутрь.
— Почему ты ждешь здесь?
— Наверное, тебе нужно зайти внутрь, — повторил Ной, как будто она не расслышала его в первый раз. — Я подожду здесь с детьми. Ты можешь решить, что нам делать дальше.
В этом определенно было больше странности, чем ей нужно было в конце тяжелого дня. Но Ной был хорошим мужем и не склонен к драмам. Она молча кивнула, опустилась на колени, чтобы поцеловать детей, взъерошила им волосы, прошептала, что они должны хорошо играть. А затем, собравшись с духом, она вошла в дом.
За кухонным столом сидел Травертин, вытянув руки перед собой, и вертел в пальцах бокал с вином.
— Привет, Чику.
Сначала Чику ничего не сказала. Травертин налил вино из той же бутылки, которую они с Ноем открыли вечером перед своей миссией на "Малабар". Чику опустилась на сиденье напротив Травертина и сделала глоток из того же бокала. Затем глоток превратился в большой глоток, и она продолжала пить, пока стакан не опустел, а в горле не стало жечь.
Она сказала: — Тебя не должно здесь быть.
— В непосредственном смысле или в экзистенциальном?
— Мертвый, живой, неважно — тебя не должно быть в моем доме. Не после того, что произошло сегодня.
— Я понятия не имею, что сегодня произошло.
— Что бы ни пошло не так, это началось с твоей лаборатории. Ты сделал это. Ты сделал это, и они собираются повесить тебя за это.
— Что ж, приятно знать, что я могу обратиться за поддержкой к друзьям.
— Убирайся из моего дома.
Травертин взял у нее бокал и налил еще вина. — Я не идиот. Я ожидаю, что меня арестуют за это. Единственная причина, по которой я вообще смог сюда добраться, заключалась в том, что там было так много хаоса и неразберихи.
— Ты был в Каппе, когда это случилось?
— Если бы это было так, мы бы сейчас не вели эту уютную беседу, не так ли?
— Я не могу приютить тебя.
— Я и не прошу тебя об этом.
— Что случилось? Что, черт возьми, ты делал?
— Ничего особенного. Просто пытаюсь спасти мир. И как прошел твой день?
— Однажды ты был наказан. Тебе повезло, что тогда они не заперли тебя в заключении. Тебе было недостаточно этого урока?
— Все, что это сделало, — это научило меня тому, что мне нужно быть умнее.
— О, пожалуйста.
— На случай, если ты не заметила, эта наша маленькая проблема волшебным образом не исчезла. Это не дает тебе уснуть по ночам? Это действительно должно быть так. От этого мне снятся кошмары о холоде и дрожи.
— Я не буду с тобой спорить. Это ничего бы не дало. Ты собираешься сдаться, или мне придется обратиться к властям?
— Ты — представитель власти, Чику. В том-то и дело. — Но затем Травертин вздохнул. — Я собираюсь сдаться властям — не то чтобы у меня была хоть малейшая надежда избежать правосудия.
— Так почему же ты пришел сюда, вместо того чтобы сразу обратиться к констеблям?
— Нам нужно кое-что обсудить.
— За эти годы я наслушалась достаточно твоих оправданий. Ты только что проделал дыру в обшивке голокорабля.
— Верно. Но знаешь что? Это доказывает, что есть что-то, чего мы не понимаем. "Пемба" тоже доказал это, но в тот раз не было ни обломков, которые можно было бы прочесать, ни выживших, которых можно было бы допросить. Мы понятия не имели, что они там делали до того, как все это взорвалось.
— То же, что и ты — вмешивались.
— Вмешательство — это то, что мы делаем. Это то, что определяет нас. Вмешательство дало нам огонь, инструменты, цивилизацию и ключи от вселенной. Да, по пути пальцы будут обожжены. Вот как это делается. — Травертин осмотрел свои пальцы. Они были крепкими и с замысловатыми морщинками вокруг костяшек пальцев. В отличие от Чику, они выглядели так, словно честно поработали.
— Ну? — спросила она после того, как Травертин замолчал и, казалось, не спешил заговаривать снова.
— Я кое-что нашел. Намек на прорыв, дверь в физику после Чибеса. Краткий обзор энергий, которые нам понадобятся для замедления, когда мы приблизимся к Крусиблу. Я решил продолжить исследование с помощью простого эксперимента. Тайно, конечно, — под моей лабораторией.
— Думаю, тебе следует приберечь все это для слушания.
— Когда копаешь под чем-то, Чику, часто делаешь открытия.
— О чем, черт возьми, ты говоришь, Травертин?
— У меня есть кое-какая информация, которая, как мне кажется, может заинтересовать тебя как уважаемого члена Ассамблеи и как человека, обладающего влиянием в Совете Миров.
— И как долго именно у тебя была эта "информация"?
— Я всегда знал, что может прийти время, когда мне понадобится твоя поддержка, поэтому, когда сделал свое открытие, решил не действовать немедленно.
— Ты сохранил это как разменную монету.
Травертин скривился, как будто только что съел что-то кислое. — Это звучит ужасно цинично, не так ли? Я предпочитаю думать об этом как о разумной инвестиции. Я не подвергал опасности общество. Что бы я ни нашел, оно пролежало там долгие годы и не причинило никакого вреда. У меня не было причин полагать, что ситуация изменится.
— И что же именно ты обнаружил?
— Что ж, теперь это подводит нас прямо к сути дела, не так ли? Как я уже сказал, я собираюсь сдаться властям, и у меня нет сомнений, что со мной произойдут ужасные вещи. Даже я должен признать, что они будут в полном праве настаивать на смертной казни.
— Тогда, возможно, ты захочешь перейти к делу.
— Мне понадобится кто-нибудь на моей стороне. Я хочу, чтобы ты изложила мою точку зрения, изложила мою точку зрения властям — даже если это сделает тебя непопулярной на уровне комитета. Найдется множество голосов, готовых осудить меня. Мне нужен хоть один человек, готовый заявить, что я не монстр. Кто-то, кто пережил те же кошмары, что и я.
Чику медленно покачала головой. — Я скажу правду — тебе не нужно было выторговывать это у меня.
— Но я хочу большего, чем нейтралитет. Я хочу, чтобы ты была моей защитницей, когда никто другой не поддержит меня.
— Ты не можешь просить меня об этом.
— Я могу и сделаю это. Это важнее всего на свете, Чику. Я знаю, что вы с Ноем в последнее время очень усердно работали, и что вы надеетесь получить кое-какие льготы — четыре уютных места для вас и вашей семьи, билет в один конец в будущее, избавление от этих проблем.
Чику уставилась на своего друга сверху вниз. Все это было правдой, но она презирала Травертина за то, что он заявил это так прямо.
— Что комитет сделает по твоему запросу, это их дело — так или иначе я не могу повлиять на них.
— Может быть, сможешь, а может быть, и нет. Но вот в чем дело — мне абсолютно необходимо разрешение продолжать свою работу. И если не мне, то команде людей, которых я назначу и буду контролировать. Если этого не произойдет, нам всем конец.
— И это... информация, которую ты копил?
— Когда я проводил раскопки под своей лабораторией, я обнаружил туннели в оболочке Занзибара, которых там не должно было быть.
— Знаю.
Глаза Травертина подозрительно сузились. — Это легко сказать.
— Я увидела шахту под одним из зданий, когда искала выживших в Каппе. Она проходит глубоко внутри, и она не задокументирована.
— Значит, это все, что ты знаешь?
— Шахта, которую я видела, находилась на некотором расстоянии от твоего комплекса. Нет никаких оснований предполагать, что они связаны.
— Так и есть. Я исследовал. Я ученый — что еще мне оставалось делать? Я нанес на карту сеть туннелей и шахт, расходящихся лучами от точки входа под моей лабораторией. Большинство из них были тупиками, перекрытыми оплавленным щебнем или бетоном. Ни один из них не упоминается в официальных документах, но очевидно, что они такие же древние, как сам "Занзибар". Это означает, что кто-то поместил их намеренно, по какой-то причине, а потом решил никому об этом не рассказывать.
— Это все, что у тебя есть? — Чику покачала головой. — Я уже знала это, Травертин. Я составлю официальный отчет, как только вся эта неразбериха останется позади.
— Значит, существование этих особенностей еще не стало общеизвестным?
— Так это или нет, но это не дает тебе возможности торговаться.
— Значит, карта системы туннелей тебя не заинтересует?
— Я могу составить свою собственную карту.
— Я мог бы избавить тебя от лишних хлопот. И избавлю тебя от необходимости учиться чему-то еще на собственном горьком опыте. Я нашел один туннель, который вообще ведет из Каппы. Но я не смог исследовать его.
— Слишком испугался?
— Не забывай, что исследование туннелей было отвлекающим маневром — мне нужно было заниматься своей официальной работой. Как бы то ни было, каким бы любопытным я ни был, и даже если бы я нашел время, то не смог бы исследовать его, даже если бы захотел. Не так-то просто. Но нет никаких причин, по которым ты не могла бы этого сделать.
