Воропаев вынул лист из разбитой "Ятрани", перечитал письмо, подписал, положил в конверт с олимпийским Мишкой, протянул конверт сидящему рядом, под пыльным портретом К. У. Черненко, уныло вислоусому мужчине. Мужчина, полковник верхнеслобожанской казачьей сотни, он же — известный в городе врач-нарколог, кивнул, достал из стола потертую кожаную папку, сунул в нее письмо. Положил папку на место, встал , подымая ветер полами одетой поверх спортивного костюма черкески, прошел к стоящему на обшарпаном канцелярском столе самопальному компьютеру (дисплей — переделан из телевизора "Рубин", все прочее из подобных же комплектующих). Взялся за соединенный с компьютером множеством разноцветных проводов мотоциклетный шлем, начал было прилаживать его себе на голову. Но тут за окном взвизгнули тормоза, почти тотчас же по сторонам входной двери возникли двое: глыбообразные, каменноликие, в белых костюмах с эмблемой на нагрудных карманах — багряный цветок сакуры с золотой пятиконечной звездой в сердцевине. Вошел смуглый, бритоголовый человек в наглухо застегнутом, черном, то ли сюртуке, то ли френче. В петлице сюртука-френча горел рубиновой эмалью, такой же, со звездой в сердцевине, цветок. Вошедший в безукоризненном полупоклоне уронил подбородок на грудь, отрекомендовался:

— Эркинов Тэмуджин Тельманович: верхнеслобожанский пресептор евразийского центра эзотерической медицины " Алая сакура". Весьма желал бы, уважаемый, — он снова поклонился, уже одному Воропаеву, — немедленно видеть в действии Ваши методики и... — он кивнул в сторону компьютера, — аппаратуру. "

— Я собственно... — начал было Воропаев. Но глыбообразные уже выносили аппаратуру и грузили в стоявший на улице джип. Пресептор, деликатно поддерживая под локоток, поместил на переднее сиденье рванувшегося следом Альберта Юрьевича, сам сел сзади, джип резко взял с места и понесся усыпанными тополевым пухом улицами Верхнеслобожанска.

* * *

— Абревиатуры у тебя, Андрюша! Это что еще за... — Дроздовский ткнул чубуком трубки в лежащий перед ним листок.

— Означенная абревиатура расшифрована выше, вот... — Логвинов повел по строке пальцем, — случайно уцелевшие компетентные исследователи. — забываешь советский фольклор, Фил. Нехорошо!

— А, это из того бородатого анекдота, — усмехнулся Дроздовский, — где эти... случайно уцелевшие фигурируют рядом с Дочерьми ответственных работников, Женами ответственных работников, ну и, конечно же, все мы люди, все мы — человеки, Любовницами ответственных работников.

— Ну с Дорами, Жорами и Лорами еще можно было не без приятности... — глаза Логвинова заволокла ностальгическая пелена. — а вот партайгеноссе, гэбешники и прочие... — брошенные на науку...

-Таких, брошенных на науку, и у нас в Бюро предостаточно, — заметил Дроздовский, — право не знаю, Андрюша, зачем ты дразнишь их своими... абревиатурами.

— Нечто наподобие теста, Фил. Ежели начальство терпит мои, — Логвинов примолк, подбирая выражение, — абревиатуры, значит еще можно работать. Значит фунциклирует еще, — Андрей Кириллыч воздел очи горе, — некий страх, некоторым образом божий, заставляющий простого советского начальника думать немного и о деле, а не только о жорах, дорах и лорах. Да нет, я и сам за силу и славу русского оружия, за баб-с, завсегда готов всей душой и всем телом, но... Как это у Окуджавы? "И как ни сладок мир подлунный, лежит забота на челе, не обещайте деве юной любови вечной на земле".

— Ладно, оставим пока это, — Дроздовский снова глянул в лежащий перед ним текст. — Итак, твой Чингиз...

— Тэмуджин, — поправил Логвинов, — Тэмуджин Тельманович Эркинов; к пресепторам надлежит со всем уважением... Эркинов в Вернеслобожанщине и Украине вербует означенных случайно уцелевших для нужд нашего... Ну, для чего надо для того и вербует.

* * *

— Остров Бомон, о коем толкует генерал Гендальф, по природе своей не более как циклопическая куча мусора в открытом море, милях в ста западнее маяка Эдвингард. Куча, высыпанная некогда перволюдьми в море, ныне покрытая густыми зарослями гигантского чертополоха и заселенная, в позапрошлом столетии, всяческим, с позволения сказать, человеческим чертополохом. Бомонцы отличаются вздорным и буйным нравом, пристрастием к горячительным напиткам и, после употребления оных, склонны к бурному изьявлению патриотических чувств. Избавленные на своей мусорной куче от Морлокского Ужаса они не нуждаются в покровительстве Империи и, более того, питают непримиримую наследственную вражду к дому Каллингов. Вражда эта вспыхнула после того, как славный представитель сего дома принц Ансельм Медноликий, троюродный прадедушка Вашего Величества, — Мерлин поклонился императору, — избавил остров от ужасного крылатого дракона.

— Обьяснитесь по сему последнему пункту. — отрывисто бросил император. — У меня он, признаться, вызывает некоторое недоумение.

— Означенный дракон был увечен, дряхл и немощен, к полету не способен, но лишь ковылял по острову, оберегая его, как полагали бомонцы, от Морлокского Ужаса и прочих напастей. Притом, в помете сего монстра кишели во множестве черви, весьма пригодные, в качестве наживки, для ловли трески. Скармливая дракону ротозеев, стариков, больных, увечных, сварливых жен, склонных к поэтическим грезам молодых людей и прочих — им подобных, бомонцы пребывали в довольстве и благополучии. И тут в гавани острова бросает якорь военное судно, командиром на коем был в ту пору, — Мерлин снова поклонился императору, — означенный принц Ансельм, троюродный прадедушка Вашего Величества. Неблагоприятные ветры заставили его две недели простоять в сем навевающем тоску месте. Как-то поутру, выйдя на палубу, доблестный прадед Вашего Величества узрел ковыляющего по берегу дракона. Как пишет в своих мемуарах Ансельм Каллинг, поначалу он помыслил, что дракон есть лишь греза, навеянная камаргским ромом — единственным средством от скуки в тогдашних обстоятельствах. Желая подтвердить или же опровергнуть свою гипотезу, благородный Ансельм приказал свистать всех наверх и дать по означенной грезе залп из всех орудий левого борта. Каковой залп прекратил земное существование дракона, что вызвало великий гнев и неутешную печаль бомонцев, полагавших, как уже было здесь сказано, дракона своим защитником от морлоков. Желая возместить островитянам потерю сего защитника, Ансельм Медноликий оставил на острове небольшой гарнизон. Первое время все успокоилось, но затем между сильной половиной бомонского народонаселения и чинами гарнизона, вследствие соперничества за благосклонность местных дам, возникли трения. Трения завершились приснопамятным событием, вошедшим в бомонские предания и традиции под именем "Великого майского мордобоя за помин души невинноубиенного дракона". К счастью, к этому времени выяснилось вполне, что остров не связан никак с Подземным Миром, морлоки ему никоим образом не угрожали, не угрожают и угрожать не могут. Следственно — гарнизон можно эвакуировать со спокойной совестью. Означенная эвакуация весьма подогрела патриотизм бомонцев, посчитавших ее бегством устрашенного вышеописанным майским мордобоем имперского гарнизона. На волне сего патриотического подьема был провозглашен суверинитет Бомона, а вышибала единственного на острове кабака Питер Макдаун был провозглашен королем бомонцев, покровителем и защитником крылатых драконов. Женившись на дочери содержателя кабака Юдифи Златоволосой (в девичестве — Рыжей Джуди) Питер Макдаун стал родоначальником бомонского царствующего дома. В начале своего правления первый венценосный Макдаун обнаруживал качества тирана и деспота. Но затем, вследствие регулярных головомоек от Юдифи, Питер воспылал столь искренней любовью к свободе, что даровал бомонцам конституцию.

— И вот теперь на Бомоне нашел прибежище патриарх морлокствующих? — вопрос императора был обращен к Гендальфу.

— Да, государь, -отвечал тот, — об этом есть вполне достоверные известия, в деле о разрушении Храма Изобилия имеются веские улики против морлокствующих и их патриарха, а среди трупов безумцев, вломившихся на самоходном истукане в Храм Изобилия, некоторые явно принадлежат уроженцам Бомона. Посему, полагаю необходимым представить на утверждение Вашему Величеству приказ о подготовке десанта на Бомон: для захвата, вкупе со всеми присными его, злокозненного самозванца, с сугубой дерзостью именующего себя патриархом злодеев-морлокствующих .

— Но десант чреват трениями с бомонцами. Серьезными трениями, могущими нанести вред престижу Империи. — подал голос Мерлин.

— Его королевское величество Чарльз III Макдаун Бомонский вчера подписал совместную с его императорским величеством, — Гендальф поклонился Арагорну Громоподобному, — декларацию о начале великой священной войны против морлокствующих.

— При сем я имел случай на деле доказать, что истинный Меченосец способен перепить даже представителя династии кабатчиков и трактирных вышибал. — усмехнувшись вставил император.

— В силу означенной декларации и изданных на ее основе приказов и инструкций, — снова поклонившись продолжил Гендальф, — вся полнота власти на Бомоне до завершения операции против морлокствующих будет принадлежать полковнику Мордонту, командиру осуществляющего операцию батальона имперской фельд-жандармерии. Сразу после высадки батальона Великий Канцлер королевства Бомон обьявит мобилизацию всего мужского населения острова — в помощь имперским экспедиционным силам. Уклонившиеся от мобилизации подлежат военно-полевому суду за государственную измену и укрывательство врагов всего элойского мира, именуемых морлокствующими.

— И как предполагается поступить с этими... изменниками и укрывателями? — небрежно полюбопытствовал сидевший поодаль Гарданна. — По всей строгости военного положения? Вешать собираетесь, сэр Роберт? Позволю себе напомнить, что наши фельд-жандармы не имели случая попрактиковаться в означенном полезном искусстве со времен Джозефа Железного.

— Высшая мера наказания на Бомоне — вечное изгнание. — сухо ответил Гендальф. — Трехтысячетонный транспорт флота его императорского величества "Олифант" способен вполне комфортно разместить в своих трюмах все население Бомона. К тому же — для поднятия духа мобилизованных, равно как и духа всего бомонского народа, высадке десанта будет предшествовать выгрузка камаргского рома — для угощения, щедротами их королевского и императорского величеств, всех добрых бомонцев. А касательно тех, кто пренебрегая августейшими доброй волей и щедротами, окажет активное сопротивление, есть специальное определение Капитула Ордена. Означенное определение трактует сих лиходеев как морлоков. Следственно, против них будет применено оружие, не исключая и судовой артиллерии, вплоть до полного уничтожения означенных лиходеев. Не вижу в сем случае другого средства. С морлокствующими и сочуствующими им — как с морлоками.

* * *

— Россия, дражайший Альберт Юрьевич, не страна, а отдельный мир, цивилизация, соизмеримая с Западной христианской, Дальневосточной, миром ислама. Об этом в разное время писали Шпенглер, Бродель, Тойнби. — темные раскосые глаза Эркинова смотрели строго, тонкие, бескровные губы обозначили улыбку ироническую:

— Ежели, означенных немца, француза и британца можно заподозрить в великорусском шовинизме, я с готовностью разделю с ними компанию. Да-с, отдельная цивилизация, евразийский мир, в котором, к примеру, остзейский барон Унгерн с гордостью именовал себя русским...

— Унгерн, это, который... — с готовностью поддержал новый поворот темы Воропаев, — его еще потом в Монголии признали богом войны, притом не в переносном смысле, а вполне официально, при жизни, так сказать, канонизировали. А насчет его остзейских кровей и русского национального самосознания... Знавал я одну даму. Отец у нее наполовину поляк, наполовину немец, а мать — наполовину армянка, наполовину еврейка. А при смешении всех этих ингредиентов получилась ха-арошая русская баба — сладкая как арбуз, ну и — добрейшая женщина.

— Ну, все эти, как Вы изволите выражаться, ингредиенты, из области материи, — в голосе Тэмуджина Тельмановича появились нотки брезгливые, — этого, как считали манихеи, беснующегося мрака, держащего в своей темнице свет духа. А евразийский дух всегда отличало стремление возвыситься над земным, обратив взор к звездам.

— Звезды у нас ,нынче, побоку, — отозвался Воропаев, — ткнули нас носом в самое, что ни на есть земное. Вон в Харькове на станции метро имени академика Барабашова, астронома, крупнейший в Украине вещевой рынок. Знал бы покойный Николай Павлович , что там зовут теперь барабашовкой (правда сейчас уже в барабашку переделали — оно и лучше: ближе к духу времени). Рынок...

— При нэпе рынок тоже, — Эркинов выдержал паузу, — имел место — свое место... И тем не менее... Позвольте предложить Вашему вниманию некоторые факты, не то чтоб забытые... скорее — не до конца осознанные. Вот для начала: в двадцать третьем году (заметьте — самый разгар нэпа) общее собрание рабочих какого-то московского завода приняло решение об отчислении одного процента месячного заработка для подготовки проекта полета на Марс.

— Завода "Мотор", — кивнул Воропаев, — это Фридрих Цандер их раскрутил, насчет Марса. На Луну ему казалось...

— В следующем году, — поклоном поблагодарив за подсказку, продолжал Эркинов, — о межпланетных перелетах писала "Правда", была создана секция межпланетных сообщений...

— При Военно-научном обществе Академии Военно-Воздушного Флота !... — поднял указательный палец Воропаев.

— Затем, в том же году, — слегка повысил голос Тэмуджин Тельманович, — создается Общество исследователей межпланетных сообщений. Почетными членами стали Циолковский, Перельман...

— И Дзержинский, — вновь перебил пресептора Воропаев, — Феликс Эдмундович. Потом в эту цандеровскую песочницу притусовались Королев, Тухачевский. Конечно Тухачевского...

— Если бы только Тухачевского... — Тэмуджин Тельманович попробовал все же пресечь поток воропаевского сознания. — Без жертв такое глобальное событие как ответ Русского мира на вызов Запада...

— Ну да, Тойнби писал про то же самое. — не так-то просто было переговорить Альберта Юрьевича. — Наши великие потрясения — ответ на технологический вызов Запада. А что кровушки пролили немеряно — уж больно серьезные мы люди: "одна на всех, мы за ценой не постоим". А теперь значит...

— Новый вызов, надо не мешкая готовить ответ. А за ценой... — Эркинов встал, заложив руку за борт сюртука-френча, прошелся по кабинету. — А за ценой, как уж от веку заведено в Русском мире, мы не постоим.

— — Мы.. Это кто ж такие ? — вскользь бросил Воропаев.

* * *

— Оно канешно, соросы всяческие тоже скупают эсэнгевские мозги. Но соросы скупают все больше с сертификатом качества: должность, ученая степень, список трудов, индекс цитирования ну и прочее, как принято у них... — Логвинов сделал паузу. — в ихнем цивилизованном мире. А наш Тэмуджин, он и недопризнанными гениями, вроде Воропаева, не брезгует, памятуя о том, по какой категории шли в свое время цандеры, кондратюки и циолковские. Воспитамшись не в гарвардах, пресептор наш знает, к примеру, что такое "братская могила авторов", в которой автора настоящего и не видать за разными-всякими большими и нужными людьми. Опять же серьезные люди у нас все больше по ящикам сидели и в закрытых журналах печатались.