Мы с Уиллом теперь целые дни проводили вместе, и я стала замечать, что Элизабет всё чаще присоединяется к нам, хотя мне казалось, что после спасения Джека она будет больше искать его общества. А однажды, перед очередным занятием, я стала свидетельницей странной сцены.

Я как раз поднялась на верхнюю палубу и застегивала перевязь, когда увидела Джека Воробья — под одним из трапов, ведущих на ют. Он стоял не шевелясь, прижавшись к стене рубки, в странной позе и выглядел до того чуднО, что я не удержалась и прошептала:

— Что, капитан, опять кракен на подходе?

Углы рта Джека досадливо дернулись вниз, и он нетерпеливым жестом велел мне закрыть рот и приблизиться. Сильно заинтригованная, я подчинилась...и услышала голоса, доносящиеся сквозь стенку из капитанской каюты.

— Сколько раз тебе говорить, Лиз — мы просто друзья.

— Друзья, как же! Неужели ты думаешь, что я не вижу, как вы смотрите друг на друга?!

Я вздрогнула и решительно попятилась, пытаясь оттащить от стены и Джека. Но он схватил меня за запястье и вынудил остаться.

— Она спасла тебе жизнь, как тебе не стыдно?

— Это ей должно быть стыдно — заигрывать с чужим женихом!

— Да она нисколько...

— И ты явно не против, как я погляжу!

Пауза.

— Знаешь, Лиз, ты уж прости, но кому-кому, а тебе-то как раз не пристало разыгрывать оскорбленную невинность! Можно подумать, я не знаю, что было между тобой и Джеком!

— Туше! — прошептал Джек, ухмыляясь во весь рот.

Я сделала ещё одну попытку уйти, но он держал меня мертвой хваткой. Тогда я шагнула ближе к нему, прижала руку к себе и начала поворачиваться всем телом, налегая запястьем на ту сторону, где смыкались его пальцы. В этом месте захват слабее всего — можно вырваться всегда, как бы сильно человек не сжимал пальцы.

Джек удивленно посмотрел на меня, когда я победоносно помахала в воздухе освобожденной рукой; брови его поползли вверх.

— Пойдем! — прошипела я и потянула его за рукав рубашки, — идем же, Джек!

Но прежде, чем он смог ответить, за дверью каюты раздались приближающиеся шаги. Мы, словно дети, вынырнули из-под трапа и бесшумно взбежали по нему вверх, на мостик*.

Дверь каюты с треском распахнулась и Элизабет быстрым шагом, прижимая руку к лицу, прошла на нос судна.

— Вот бедняга! — сочувственно произнесла я.

Джек пожал плечами.

— За свои ошибки рано или поздно приходится платить, цыпа.

— Она ещё просто очень молода и не знает жизнь, — я с упреком посмотрела на Джека. Тот делал вид, что проверяет, хорошо ли закреплен руль, — ты мог бы быть поснисходительнее к ней.

— С какой стати? Разве ОНА была ко мне снисходительна, когда оставила на съедение кракену, чтобы спасти свою шкуру?

— Но ты всё-таки старше и...

Джек скорчил гримасу.

— Бога ради, оставь эту свою жалкую мораль при себе, цыпа! Я пират. С какой стати мне заботиться о чьих-то интересах, кроме своих собственных? Или прикажешь поцеловать её в щечку за то, что я черт знает сколько времени провел в таких приятных местах, что теперь каждую ночь просыпаюсь в холодном поту, сколько бы ни выпил?

На это мне возразить было нечего. Джек отвернулся от меня и, облокотившись о планшир, рассеянно созерцал морской простор. Ветер шевелил пряди темных волос, трепал рукава рубашки. Я подошла к нему и тоже устремила взгляд в море.

— Мне тоже снятся кошмары, Джек, — примирительно произнесла я. Он, казалось, не слушал, погрузившись в свои мысли, — я постоянно вижу, как мой самолет падает в море, я переживаю его падение и свою гибель в воде залива. Я ведь тоже умерла, Джек, только на свой лад...ты-то вернулся. А мне...не вернуться, наверное, уже никогда.

Джек по-прежнему молчал, не отрывая взгляда от лазурных волн. Лицо его было сосредоточенно и сурово, черные брови сдвинулись к переносью. Но не знаю — может, это просто оттого, что солнце било ему прямо в глаза.

________________________

* на парусных судах VII-VIII века кормовая надстройка — ют — имела различные формы и названия. На мощных военных судах она часто имела несколько уровней — ахтердек и квартердек (ахтер-кастель). Собственно, капитанский мостик располагался над средней палубной надстройкой, но поскольку таковой у "Жемчужины" нет, автор считает уместным называть ют мостиком.

VII.

"— А-а! Черное честолюбие!

— Да? А по мне так это светлый луч надежды"

Джек Воробей, командор Норрингтон, ПКМ-2

Наконец-то что-то изменилось — на горизонте показался остров. Целый день не покладая рук мы маневрировали, к вечеру команда падала от усталости, но зато нам удавалось всё время идти вдоль берега, в поисках дельты реки. Остров бурно зарос тропической растительностью, птицы верещали на разные голоса. Попугай мистера Коттона — который, кстати сказать, оказался довольно вредной птицей и никак не давал себя погладить — пищал и свистел всю ночь, подражая своим сородичам.

Я всё ворочалась в гамаке и никак не могла уснуть. Хотя вроде бы уже и привыкла за недели плавания засыпать, словно птица в гнезде на вершине дерева. Теперь сон не шел.

Что-то скажет мне Тиа Далма? Уилла она тогда с ходу раскусила...забавно, наверное, будет на неё посмотреть...

"Готовы ли вы идти на край света и дальше, чтобы вернуть красавца Джека и его "Жемчужину"?"

Готовы, готовы...вокруг света за восемьдесят дней...а, черт!

Чушь всякая лезет в голову.

Я уселась и принялась тихонько раскачивать гамак. Не проняло. Ну что ж, придется встать.

Я вылезла из гамака и поискала ногами кроссовки. За недели плавания я благополучно привыкла спать, не раздеваясь и не мылась, по-моему, с того дня, когда, фехтуя с Элизабет, сорвалась в море...да и это, скажем по правде, было не мытье, а купание.

Глаза у Лиз тогда были...да-а! Вот что делает с людьми ревность! Страшная штука...за всю жизнь у меня ни разу не было повода ревновать по-настоящему, однако кино и литература полны ужасающими примерами того, на что способны люди под влиянием этого чувства. Вот уж воистину — мы дорожим только тем, что можем потерять. Думаю, ещё пару недель в том же духе — и Лиззи не раздумывая пойдет с нашим добряком Уиллом под венец...

Я усмехнулась и проковыляла к люку. Немилосердно ломило поясницу — спина в этом гамаке совершенно не отдыхала. Лунный свет заливал ступени трапа серебром. Я взглянула вниз, в сырую черноту трюма и со вздохом поднялась на палубу.

Джунгли черной стеной надвинулись на "Жемчужину". Интересно, какой ширины река, которую мы ищем? Неужели мы войдем в неё или же всё-таки останемся на рейде? У штурвала стоял Гиббс, можно было спросить его, но мне было лень.

Судно скользило во мраке бесшумно, точно призрак, лишь шум воды за бортом нарушал тишину, да джунгли жили своей дикой ночной жизнью. Я зевнула. Ночь в тропиках отличалась странным умиротворением. Нежное, медлительное дуновение влажного воздуха чуть касалось моего лица; вкрадчиво, томно благоухали ночные цветы. Сон начал одолевать меня и я словно грезила наяву. Медленным движением присела на палубу, оперевшись спиной о грот-мачту. Луна опустилась ниже, по бортам и стволам пушек бежали быстрые тени.

Внезапно краем глаза я уловила какое-то движение и обернулась. Поворот получился плавным, словно под водой.

Кто-то сидел по ту сторону мачты, в той же позе, что и я. Тонкая рука с легким стуком опустилась на палубу; украшенные кольцами пальцы медленно, почти нежно поглаживали доски настила.

Я улыбнулась и прикрыла глаза. Так хорошо было сидеть вот так, рядом и ничего не говорить, только впитывать всем существом очарование ночи. Чувствовать себя в безопасности. Джек прав, "Жемчужина" — это всё. Это дом, убежище, крепость, начало и конец всего. Убежище, которое отвезет тебя, куда пожелаешь. Путешествовать, не выходя из дома. Забыть об оседлости, забыть о вещах, призывающих тебя остепениться, сидеть на одном месте...только вперед...

Я не почувствовала, как сползла вниз и устроилась на палубе, свернувшись калачиком и положив голову на какой-то канат. И так, прильнув к "Жемчужине", проспала до утра.

Утро выдалось мрачное — туман, густой, как снятое молоко, заволакивал остров. "Жемчужина" бросила якорь напротив довольно широкого пролива. С парусов и канатов капала вода, и спросонья меня пробирало до костей от сырости.

Команда, явно разделявшая моё уныние, спускала шлюпку, подгоняемая пинками Гиббса. Уилл помогал им, Джек и Элизабет сидели рядом на фальшборте и ели холодную баранину с хлебом, оставшуюся от вчерашнего ужина. Эту пищу богов они запивали ромом, передавая друг другу бутылку. От этого зрелища у меня сон как рукой сняло.

— Ну и ну! — только и сказала я, подходя к ним, — мне казалось, Лиз, что никакая сила в мире не заставит тебя пить ром!

Элизабет поёжилась.

— Только пара глотков, чтобы согреться! — встрял Джек, — исключительно для этого! Будешь?

Перспектива пить ром с утра пораньше меня совершенно не прельщала, но...

— Ну если только ради тебя, Джек, один единственный глоток, — ехидно произнесла я.

Элизабет протянула мне бутылку и порцию мяса с хлебом и я устроилась рядом с ней. Хлеб был черствый и противно попахивал плесенью, но я знала, что лучше всё равно ничего нет, и запустила в него зубы. Поднесла бутылку ко рту и отхлебнула сразу изрядный глоток.

Как ни странно, этот ром оказался совсем не таким уж крепким — примерно как вино. По ощущениям — около двадцати градусов. Я удивленно посмотрела на Джека.

— Ну неужели ты могла подумать, что я, пользуясь своим положением, спаиваю мисс Суонн? — Джек состроил оскорбленную мину, — ты меня обижаешь, цыпа!

— Никаким положением ты не пользуешься! — огрызнулась Элизабет, — я пью, что хочу и когда захочу, и никто меня не заставит, а уж тем более ты!

— Молчу, молчу! — Джек взмахнул руками, спрыгнул на палубу и направился прочь, помахивая бутылкой.

Я догнала его.

— Джек, послушай...

— Что тебе, цыпа?

Я придвинулась ближе к нему, чтобы нас не подслушали.

— Зачем мы плывем к Тиа Далме? Ведь Элизабет поправилась и...

— Ты считаешь, что кроме здоровья Элизабет у меня больше нет никаких забот? — с досадой произнес Джек, — и потом, кто-то — не будем показывать пальцем — стонал и страдал, что не может вернуться домой. Вот тебе благоприятный случай. Если кто и может дать совет в этой области, то только Тиа Далма.

Я не знала, что сказать.

— Джек, спасибо...

— Откровенно говоря, мне просто самому дьявольски хочется узнать, кто ты и откуда взялась, — Джек ухмыльнулся, — сама ты об этом не рассказываешь, а я не сторонник пыток...позволь-ка! — и он просочился мимо меня к шлюпкам, чтобы дать указания Гиббсу.

Я грустно посмотрела ему вслед. Он был весел и бодр, словно вокруг по-прежнему расстилался залитый солнцем, безмятежный морской простор.

— Я рассказала бы тебе, Джек, — со вздохом произнесла я, — видит бог, я бы рассказала тебе всё как есть...но разве ты поверил бы мне?

Я вздохнула ещё раз, вытерла перепачканные мясом руки о штаны и присоединилась к команде, собравшейся вокруг Джека. Он держал речь.

— Мы поступим следующим образом. Плывут четверо — я, Элизабет, Уилл и Ксю. Остальные остаются на корабле. Никаких вылазок на берег. Никаких попоек. Мы вернемся через сутки или чуть раньше, чтобы всё было готово к отплытию!

— Не беспокойтесь, капитан! — бодро откликнулся Гиббс, — всё будет сделано, как вы приказали!

— Это меня сильно удивит, — пробормотал Джек и подошел к нам с Элизабет, — ну что, девочки, готовы?

Элизабет мрачно посмотрела на него и ничего не сказала. Я кивнула, тоже молча.

— Ну тогда вперед! Пусть предстоит неблизкий.

Шлюпка уже покачивалась на волнах. Мы быстро спустились по забортному трапу, Джек и Уилл сели на весла и через несколько минут "Жемчужина" стала лишь черным призраком в тумане, а ещё через минуту скрылась из вида.

Пролив, поначалу довольно широкий, постепенно сужался, пока джунгли не обступили нас со всех сторон. К счастью, течение было не сильное и мы с Элизабет периодически сменяли Джека и Уилла на веслах. Вот когда пригодилось моё умение грести!

Джек устроился на носу лодки, вглядываясь в непроницаемую стену тумана, и нам с Элизабет ничего не оставалось, как созерцать сидящего перед нами Уилла.

Гребли молча. В конце концов, я решила хоть немного развеять мрачное настроение своих спутников.

— Вот, помню, гребла я как-то, — начала я, стараясь не брызгать водой на Уилла. Получалось плоховато, — на...эээ...такой надувной лодке. Вернее, это скорее был плот. Ну, неважно. Плыла по реке вместе с тремя друзьями. Так вот, проводник вел нас вверх по течению без привала пятьдесят два километра! Мы гребли двенадцать часов при противном ветре и когда остановились на ночлег, всё размышляли, что сделать в первую очередь — убить проводника или поспать...

— Надо было сначала убить, — заметил Джек, не оборачиваясь, — он бы сбежал, пока вы спите!

— А почему вы плыли так долго без привала? — спросил Уилл.

— Да там были два человека, они опаздывали на по...то есть, им надо было поспеть в срок. Кое-куда. И из-за них нам пришлось сделать такой марш-бросок. Многие из нас жутко обгорели на солнце, а одну девушку пришлось практически снимать с ката, потому что ноги её не держали...

— Откуда снимать? — удивился Уилл.

— Ну...с этого плота. В общем-то, это настоящий плот, только по бокам у него два таких длинных баллона, наполненные воздухом, люди сидят по краям плота, верхом на этих баллонах и гребут!

Воцарилось смущенное молчание.

— Ну, суть не в этом, а в том, что я надеюсь, капитан, в этот раз история не повторится? — я полуобернулась к Джеку и пропустила гребок Элизабет. Лодка вильнула.

— Не беспокойся, цыпа, — проговорил Джек, — хотя, такими темпами у нас есть шанс плыть и дольше двенадцати часов...давай-ка на весла, дружище Уилл!

Мы все встали и осторожно поменялись местами. Теперь я сидела на носу и могла смотреть вперед в своё удовольствие. Хотя смотреть, в сущности, было особо не на что — туман, казалось, становился всё гуще и совершенно скрывал берега. Лишь иногда из белой пелены выныривали смутные очертания деревьев, а порой — стены убогой хижины. Я помнила, что Тиа Далма живет в окружении себе подобных, но что это за народ и почему он таится здесь, в лесной чаще и не выходит на свет? Множество вопросов вертелось у меня на языке, но приходилось ждать конца нашего путешествия.

По мере того, как мы углублялись в лес, река становилась всё уже, превращалась в широкий ручей, кроны деревьев смыкались над ней, образуя непроницаемый покров из зелени. Здесь царил вечный полумрак, ни один лучик света не проникал в это зеленое царство. Было душно, одуряюще пахло цветами, гниющими водорослями и болотной тиной. Черные, влажные корни деревьев поднимались из воды. Когда глаза мои привыкли обходиться без света, я с удивлением поняла, что мы находимся почти в самом центре поселка. Хижины были построены на сваях, некоторые своей основой имели ствол дерева и были выстроены вокруг него. У каждой хижины было что-то типа веранды, освещенной масляным фонарем. Слабые огоньки трепетали в сумраке и жизни, теплившиеся здесь, в этом унылом месте, казалось, тоже были хрупки, как пламя свечи. Хотя...для тех, кто не знал другой жизни, это болото, вне сомнения, казалось лучшим местом в мире.