Там мой брат!

— Ещё чего! Я скорее после тебя напялю... когда ты сдохнешь! — желчный голос ещё одного орка.

— Тебе не пойдет. Тебя в мою одежду два раза завернуть можно...

— Керуг, ты не понимаешь разве? Это же лазутчик, скорее всего. И он может знать что-то интересное.

Ровный, умный голос. Будьте вы прокляты! Это не просто мародеры или охотники, это хуже. Им особенно не наврешь. Особенно при моем умении это делать!

— Ну и где там лазутчик? Вы его не прибили, часом?

— Нет, командир. Очухается. Если уже не очухался. Я умею рассчитывать... Скорее всего, он просто прикидывается.

"Чтоб ты сдох, умник!" — от души пожелал ему я. Но продолжал упорно валяться с закрытыми глазами. Орки шуршали и возились, а я думал: вдруг отойдут? Решат, что мне совсем худо, и перестанут на какое-то время обращать внимание?

Правда, у меня нога пробита... но чуткие мои уши слышали еле заметный плеск воды — река рядом, уж я как-нибудь дополз бы. А там — в реку... плаваю я хорошо. Может, и удалось бы мне что... встретить хотя бы кого-нибудь, весточку передать, раз сам не добрался, идиот! А ещё охотник...

Но попытаться мне не удалось. Рраз! И целый бурдюк воды из реки вылился мне на лицо, попал в нос... отчего я рефлекторно фыркнул.

— Я ж говорил — живой, — спокойно доложил тот, который сообщал о своем умении рассчитывать.

— Что вам нужно? — спросил я жалобно. Голос у меня высокий, так что испуганный писк был очень правдоподобен. Слишком даже. У меня и вправду холодно внутри... Не был я ещё в плену.

— Да вот узнать... Откуда так внезапно взялся один остроухий как раз меж двумя войсками.

— Откуда, откуда! Живу я тут! А что уши — так родителей не выбирают! А ежли у вас с ельфами вражда какая — дык я ж батю и не видал никогда, и что он в мамке нашел — не ведаю!

— А ну — цыц! Не вопи! — поморщился орк. — Ваши воюют, что ж ты не в войске?

— А что мне война, коль я в лесу? Должен я чего тем королям-дворянам? Пущай сами отбиваются, а то только и знают, что налоги драть, борови сытые... — я осекся, опасаясь, не переиграл ли. А то ну как орки сейчас кончат бесполезного трусливого эльфа просто от отвращения. Вон, тот, что меня спрашивал, аж скривился уже. Совсем как Боонр на речи старосты деревни Речной Дол. Староста бурно возмущался, что приходится сниматься с обжитого места из-за орков, но на предложение взять оружие и присоединиться к защитникам поднял крик, что вояки хотят спрятаться за широкой крестьянской спиной — мало им того, что в мирное время земледельца до костей объели...

— Так что ж ты у нашей стоянки делал? — орк пихнул меня сапогом. Не сильно, но раненой ноге хватило.

— Увааа... Помилосердствуйте! Охотился, жрать-то надо!

— А где ж твой лук?

— Припрятал. В лесу, в дупле!

— Ты ему веришь? — ещё один орк, вольготно расположившийся на какой-то кочке неподалеку, вытряхивал воду из своих сапог. — Вот я — не очень...

Этот же голос говорил только что: "Пригодится, негоже добру пропадать..."

— Я тоже не очень-то верю, Оргон-ор, — спокойно ответил спрашивавший. Тот самый "умник". — Явно врет, но в чем?

— А может быть, во всем, — задумчиво проговорил Оргон.

— Сам ты во всем врешь, господин хороший, — неожиданно для самого себя я огрызнулся тем же плаксивым голосом. — А я правду говорю!

— А вот это мы сейчас и увидим! Наран, кали нож! А то ж рана воспалится, он и подохнет, а эльфа, даже если и не лазутчик, хорошо продать можно.

— Да ну, зачем огонь... — недовольно протянул названный Нараном. — Чай, и так не помрет.

Тощий орк с брюзгливой миной явно не хотел вставать с места.

— Как это "зачем огонь!" А гуся ты что, сырьем будешь жрать? — улыбнулся самый крупный из них, раза в полтора шире в плечах даже Нарана, уж не говоря обо мне. — Щас разведу...

И принялся хлопотать, что-то бурча себе под нос — судя по всему, это должно было быть пением. Обычный парень, сильный и добродушный... наверняка выполняет всё, что ему поручают, и не злобится на насмешки. С таким в походе хорошо...

Одна часть меня рассуждала о характере мурлыкающего свою песню Керуга. А он, судя по всему, ещё и кашевар... кажется, речь шла о гусе. Гусей они тут едят... мдаа... я забыл уж вкус птицы давно.

А другая часть — маленький, тощий и жалкий эльфеныш (примерно такой, которого я изображал перед орками) — тихо и отчаянно скулил, грозя перейти на крик. "Это как же?! Я?! Вот так, глупо, зря погибнуть?! Да за кого я вообще воюю?! Меня что, кто-то звал? Сам же пошел добровольцем, дурак... Лучше бы к эльфам отправился, ведь намекал же отец, что не из простого рода была мать... И они меня будут допрашивать?! А ведь все знают, КАК орки допрашивают..."

Вернее, усмехнулся я про себя, — точно этого никто не знал: те, кто знал, уже не могли об этом рассказать. Верещащего от отчаяния и страха эльфенка нужно было заткнуть, потому что с него сталося бы рассказать то, что он знает — а надо быть полным дураком, чтобы надеяться, что орки пощадят, даже если ты им всё и расскажешь... Значит, нужно молчать... разве что попробовать всё-таки как можно дольше притворяться местным жителем, тупым и равнодушным ко всему.

Тупым...

— Нога у тебя, значит? — задумчиво обронил Оргон, который переодел сапоги и теперь соизволил приблизиться ко мне. Судя по всему, он был у них главным. Плюнуть бы ему в его самодовольную рожу... да снизу вверх хрен доплюнешь!

Постой, дурак. Какие плевки?! Ты местный житель. Охотник. И очень боишься...

А я и вправду боюсь. Поэтому затравленный, жалобный взгляд у меня получился, скажем так, без труда. Слишком легко он получился. Нога была в крови, да. И очень болела. Хотелось стонать — или ругаться. Глазами я видел, что она нормальной толщины, но каким-то образом, кроме боли, я ещё чувствовал, что она как будто раздулась, как подушка.

— Займись его ногой, Цэгэн, — приказал Оргон и отошел.

И как он, интересно, будет моей ногой заниматься? Отрежет? Благо есть чем, насколько я вижу... Перевяжет? Чтобы потом можно было меня продать? Это было бы слишком даже хорошо... а потому, скорее всего, и не случится...

Ещё один орк, худой и невысокий, подошел и уставился на меня. И чего тебе надо? Я сидел на земле, привязанный к дереву, к которому можно было прислониться спиной. Это было неплохо, но нога и крепко перетянутые руки болели всё равно. Что ты смотришь?!

Было бы чем любоваться...

Взгляд у орка был какой-то... презрительный. Или даже гадливый, как будто он на мокрицу какую смотрел... Что ему эльфы сделали, хотел бы я знать! На себя бы посмотрел... морда мерзкая даже для орка. Вон у здоровяка лицо куда приятней.

А ведь он хочет за "лечением" понаблюдать, вдруг осенило меня. Посмотреть, как я буду реагировать. Или это он у них за лекаря?! Ничего же себе. Разве что... хорошая причина избежать ранений любой ценой, лучше уж сразу наповал...

Мы играли с ним в гляделки — я старался быть спокойным, равнодушным... и в то же время ясно чувствовал страх и того самого... паршивого маленького эльфенка. Хотелось отвлекаться на что угодно — наблюдать за разжигающим костер богатырем Керугом, смотреть на траву... на удобно устроившегося на какой-то кошме Оргона... потому что не хотелось, смертельно не хотелось думать о предстоящем. Смертельно. Вот оно... Но умирать-то один раз... а в заповедных лесах не хочется стыдиться, очень не хочется!

Черноволосый и как-то по-человечески смуглый Цэгэн небрежно отодвинул худого, жадно всматривающегося в меня товарища:

— Ну-ка, Наран... Раз уж ты здесь — штаны ему разрежь.

— Цэгэн, ты жги-то лучше сам! — лениво предостерег Оргон. — А то знаю я, как Наран лечит обычно — допрашивать будет некого...

Вот и хорошо, что некого... хрен вам, а не сведения... Наран наклонился, ловко, одним движением сделал, что его просили — и предвкушающе впился в меня внимательным взглядом.

Как ты говорил, отец? "Боли нет, если ты сможешь ее отодвинуть от себя?" Так? Ерунда... она есть. Как будто отрубили мне эту ногу... Боль волной по всему телу, даже сердце забилось где-то в горле, а не там, где полагается. Только это и помогло мне не заорать — я попросту задохнулся, потом судорожно перевел дух, чувствуя, как мельчайшие капельки пота текут по лицу... и услышал смех.

Смеялся не Наран. Смеялся "умник" Цэгэн — довольным смешком человека... то есть орка, услышавшего хорошую шутку.

— Ишь какой... молчун, — разочарованно протянул Наран.

— Ну дык... я же чувствовал, — отсмеявшись, проговорил "умник". — А то "живу я тут, живу я тут..."

Он посмотрел на меня — внимательно, цепко и почти доброжелательно. Так мог бы смотреть наш старшина перед тем, как послать на задание.

А потом — шутливо и этак покровительственно — потрепал по щеке:

— Ну здравствуй, разведчик... Говорить-то будем?

— Сам ты развед... — окрысился я и тут только понял, какой я идиот. Несколько мгновений ушло на то, чтобы сфокусировать взгляд... перед глазами плыло. Я ведь чуть в обморок не хлопнулся... Какой дурак! Ведь тот трусливый, мирный местный житель, которого я пытался изобразить, визжал бы на все Дикое Поле! Дергался и кричал "зачем, не надо!"

А я... а я тут доказывал кому-то, что не заслуживаю презрительного взгляда...

— Нечего мне говорить, — сказал я. Это было неправдой: кроме местоположения Темных полков под командованием Мирруса, у меня нашлось бы, ЧТО сказать по поводу конкретно этих вот орков и их ближайших предков... но я вдруг вспомнил, как один старый сержант говорил: "лучше не отвечай, не объясняй, матерись, на худой конец..."

Материться я умел, но плохо. Без блеска. Ну и не буду.

И я просто молчал.

И смотрел. Нога жаловалась и горела, но терпеть было можно. А ещё — болела душа. Где-то внутри. Возможно, больше вечеров я не увижу. И тумана. И солнышка. А ребята... будут напрасно ждать и погибать там, на стенах крепости... И Борька... Боонр, молчаливый мой друг... самый лучший друг на свете. Который так радостно смеялся любой моей шутке, так радовался самому скромному подарку... и готов был защищать меня от кого угодно.

День потихоньку угасал. Мирный и тихий — здесь, на берегу реки. От воды тянулся туман. А возле меня стояло двое орков и решали, что же со мной делать.

Тот орк, что был самым массивным — Керуг, кажется, шуровал возле костра. Хозяйничал... Мной он не особо интересовался. Старший орк опять встал, прошелся по поляне, поглядел задумчиво и спросил у того, кто меня "лечил":

— Как ты говоришь, Цэгэн? Разведчик? Ну что? Как я понимаю, ехать в стан на ночь глядя никто не хочет?

— Суета одна. И гусь, опять же... Я уж сейчас его жарить поставлю! — живо отозвался Керуг. Давайте лучше утром поедем...

— Стемнеет скоро, Оргон-ор! — Цэгэн поглядел на клонящееся к горизонту солнце. — Засветло не доберемся, а в темнотище — только ноги коням ломать.

— Вот и я так думаю, — согласился Оргон. — Так кто им займется?

— Разреши мне, командир? — вызвался Наран. Поглядев на меня, он облизнул губы, словно собирался вкусно поесть.

— Нет. Давай-ка лучше ты, Цэгэн. Ты ведь у нас... виртуоз.

— А то! — подал голос толстый, продолжая набивать чем-то тушку гуся. — Цэгэн ж у нас мастер камчи! Волка на скаку...

— И не только волка, — усмехнулся их командир. — Как ты того поединщика! Удар — и победа... Иной и ятаганом так не сможет.

— Хорошо, что напомнил, — усмехнулся Цэгэн, вытряхивая из трехгранного кончика камчи на ладонь свинцовую каплю.

"Чтоб ты... в яме выгребной утонул!" — подумал я. "Мастер... Лучше бы ты забыл, наверное... Обломилось бы вам... и пленник, и всё, что этот пленник знает!" Раз — и всё.

Хотя нет... Сразу не убил бы. Почувствовал, остановился бы — раз мастер.

Что ж... Сразу не убьют — наверное, потом... Всё равно когда-то умирать!

Я посмотрел на ухмыляющегося Нарана — сделалось тошно, и я почти машинально сплюнул. Кажется, получилось оскорбительно...

А в следующее мгновение они с Цэгэном вздернули меня вверх, подхватив подмышками, и поставили... Сволочи! Раненая нога тут же отплатила за попытку на нее опереться — ее как будто заново прижгли. Я пошатнулся и шумно выдохнул. Орки стали разворачивать меня лицом к стволу дерева — и тут я вдруг понял, что руки свободны!

Кисти онемели, но всё остальное.... Я дернулся изо всех сил, резко ударив локтями и затылком назад, и с радостью услышал вскрик. Мне удалось заехать тощему орку, Нарану, прямо в нос.

— Тварь! — зашипел Наран (кажется, это был он), и стукнул по моей раненой ноге. Очень точно попал... Я прокусил губу, но промолчал. И тут же руки были примотаны к стволу и вздернуты вверх. Цэгэн примотал их к какому-то суку позади ствола. Я почти повис на них — стоять на больной ноге не получалось.

Бормоча что-то похожее на "Ну всё, сейчас ты увидишь!.." и ругаясь, Наран одним движением располосовал сзади мою рубашку. Последняя целая рубашка была...

А отец меня не бил. Никогда. И в армии тоже как-то повезло, не то что некоторым...

* * *

Первый удар... больно. Очень. Но это можно было терпеть. Конечно, я догадывался, что это только начало...

Цэгэн не торопился. Второй удар был гораздо сильнее, его камча свистнула, рассекая воздух. Я вздрогнул, хоть и знал, чего ожидать... Третий — ещё сильнее, мне показалось, что по спине полоснули ножом — и одновременно плеснули кипятка. Четвертый... Пятый...

— Это только начало, эльфик, — спокойно произнес орк. — Поверь, ты ничего не изменишь своим молчаньем. Всё равно рано или поздно заговоришь. Может, лучше сэкономим время?

— Пошел ты, — сказал я и даже удивился, как спокойно зазвучал мой голос. — Подсказать куда?

— Догадываюсь, — так же ровно отозвался Цэгэн. — Что ж, я так и думал... Поговорим через двенадцать ударов.

Мне казалось, что я готов к тому, что будет. Но орк и вправду был мастером. Его камча свистела каждый раз по-разному, а боль... сперва мне казалось, что вся спина пылает огнем, а потом — что я с размаху падаю на острый камень, ломая кости.

Я бы закричал. Не знаю, почему этого не произошло... На девятом-десятом... или не знаю каком, ударе боль взорвалась где-то глубоко внутри. Как будто камча прошла насквозь. И мой стон застрял в горле — не было воздуха. Ноги подломились, и я на несколько мгновений повис на руках.

— Так, — спокойно констатировал Цэгэн. — Ну что ж...

Он вздернул меня вверх, и я снова встал, опираясь на здоровую ногу.

— Ещё?

Я молчал, впившись зубами в кору дерева. Кажется, настоящие эльфы умеют делиться болью с деревом... Прижмутся к дереву, и легче становится... Непонятно только, а как же при этом чувствует себя бедное дерево?

— Ну хорошо, — вздохнул орк.

Опять свист и хлесткие удары. Хоть бы не слышать этот свист... Я закрыл глаза, потому что они были полны слез, и не хотелось, чтобы это кто-то увидел. Глупо, конечно... Дерево, спасибо тебе... так, впившись зубами, я простоял ещё шесть... восемь ударов... и ещё... не знаю, сколько. Так было немного легче. Дерево было теплым и живым.