Платон решил, что дальнейшее общение с этим аборигеном бесперспективно, странный он какой-то. Платон быстрым шагом направился в сторону указанного домишка Тимофеевны, а абориген ещё продолжал что-то бормотать вслед. Что-то насчёт замечательных вкусовых качеств самогона бабы Мани. Хорошее настроение от белого снега и всей пасторали было испорчено первым же встречным аборигеном. Алкаш — дал аборигену презрительную характеристику Платон. Вот же деревня Гадюкино.

Небольшой деревенский дом Тимофеевны стоял несколько особняком. С улицы его почти не видно, так как перед ним, со стороны улицы рос густой вишнёвый сад, где вишни росли вперемешку с ясенем. Чтобы добраться до дома, надо пройти метров тридцать по дорожке между заборами, разделяющими участки и упереться в тупик. В тупике стояли деревянные ворота, а в них калитка. До самого дома надо топать ещё метров пятнадцать. На участке росло много деревьев и кустарников, за кособокими хозпостройками раскинулся приличных размеров огород, по зимнему времени хорошо засыпанный снегом.

Вот кто так строит — возмутился Платон. Нет бы, строили по одной линии, как в городе.

Толкнув калитку, Платон вошёл во двор. На его стук в дверь, вскоре дверь открылась, и из дома показалась фигура пожилой женщины с накинутой на плечи солдатской шинелью. На голове у женщины наблюдался тёплый платок непонятного цвета, а на ногах резиновые калоши. Строго говоря, женщина одета в соответствии с деревенской модой сезона 1971 года; мода, правда, несколько устарела, лет так на двадцать.

— За водичкой пожаловали? Рупь ведро, — вместо приветствия произнесла женщина. — Давайте, что ли тару, налью.

Женщина протянула руку за тарой, но, с удивлением увидела, что у посетителя в руках ничего нет, кроме тонкой папки с бумагами.

Она недоумённо уставилась на гостя.

— Я из города. Платон Герасимович меня зовут, — представился Платон хозяйке.

Разговор происходил на веранде, на свежем воздухе. Женщина явно не собиралась приглашать Платона в дом.

— Интересуюсь я, — продолжил Платон. — Это правда, что вы людей лечите?

— Что ты, милок, — всплеснула руками женщина. — Как можно? Я же простая крестьянка, совсем неграмотная. Лечить людей я не умею.

Такое заявление обескуражило Платона.

— Так поговаривают, — неуверенно произнёс Платон.

— Эх, милок, — улыбнулась женщина. — У нас много чего говорят, поговаривают и даже заговариваются. Пройдись по деревне: таааакого наслушаешься. Вон, говорят, на прошлой неделе на полях Пути Ильича лешего в летающей тарелке поймали. Причём и свидетели есть. Ты, поверишь?

Платон понял, что вытянул пустышку. Но, всё же, переспросил:

— Говорят, вы молитвами и водой лечите....

— Как можно? — стала отвечать женщина. — Я же даже не знаю, чем человек болен. Ведь неграмотная я. И дура старая. Человеку помогает Он, Господь Бог, ну, если пожелает, конечно. Грешников Он не лечит. Так что всё в руках Божьих, захочет Он, то облегчит страдания человеку, не захочет — так человек и будет маяться. Грешные мы все, так-то милок.

Платону сказать слово "Бог", это как перед носом быка махать тряпкой. Быку это не нравится. Платону тоже не понравилась такая оголтелая религиозная агитация, и он начал, по привычке, активно дискутировать на эту тему:

— Гражданка, — раздражённо начал он. — Бога нет. Советские космонавты этот факт доподлинно установили. Нету его на небесах. Советские люди уверенно строят коммунизм, партия торжественно обещала, что в 1980 году обязательно наступит коммунизм. А вы, Бог. Нету никакого Бога. Поповская пропаганда. Вот вы знаете, в какое интересное время мы живём? Знаете?

Женщина неуверенно кивнула, что знает, в какое время мы живём. Ещё её удивило, чего это, явно городской товарищ, вдруг стал так кипятиться. Прямо как чайник. Может не только в деревне живут "особенные" люди, а и в городе таких полно. Долго ли с такой жизнью. Вот и этого торкнуло. Может беда какая у этого человека. Тимофеевна хотела спросить у молодого человека: "А когда коммунизм построим, будет как сейчас, или станет ещё хуже". Но такое спрашивать у человека с папкой в руке остереглась. Вместо этого, чтобы успокоить гостя, она ответила ему на вопрос про интересное время, в котором мы живём:

— Вестимо знаю, — уверенно начала она. — Живём мы в марте 1971 года от рождества Господа Бога нашего Иисуса Христа. Вот в январе как раз очередной день рождения Спасителя праздновали...Чего ж не знать какой год...

Женщина перекрестилась по православному канону.

Платона от такого кощунства прямо перекосило. Действительно дурость какая-то происходит с этим календарём. И партия по этому поводу ни мур-мур. Как мог Бог родиться, если его не было? Тогда почему этот календарь не заменят. Сложно всё. Но, как ответить этой глупой крестьянке, что Бог не мог родиться, так как его не было.

Платон так и заявил Тимофеевне. Та, удивлённо замолкла, сказав, что тёмная она. Однако, вот в Святом писании и других книгах пишут, что Иисус Христос был.

Услышав о книгах, не успевший остыть Платон, заявил:

— В книгах только враньё пишут, а вы верите всякой галиматье....

— Что, во всех книгах только враньё пишут? — сильно удивилась тёмная крестьянка.

— Да, — в запале, уверенно произнёс Платон. — Во всех книгах только враньё и пишут.

Тмофеевна явно была поражена от такого сообщения.

— А радио? — удивлённо спросила она.

— Что радио? — сказал Платон. Вдруг он понял, что дискуссия на свежем воздухе забрела явно не туда, надо срочно съезжать с этой скользкой темы. А то договорится он до того, что отправят его писать статьи для белых медведей.

— Так, говорите, лечит людей молитва? А какая? — лихо он соскочил с опасной темы.

— Так Отче Наш, — пожевав губами сообщила крестьянка. — Но помогает только праведникам. Грешникам не очень помогает. Ещё я угощаю людей своей водичкой. Дюже хорошая у меня в колодце водичка. У вас в городе такой нет. Налила бы тебе, милок, да тары у тебя нет. Могу в бутылку только налить....на 20 копеек....и сама бутылка 12 копеек. Будешь брать?

Платон махнул рукой, чтоб отвязаться от предприимчивой крестьянки. Отсчитав ей 32 копейки, он протянул ей деньги. Женщина лихо смахнула их из рук Платона и пригласила того в дом: чего стоять на холоде. В доме Платона поразила беднота. Не то слово: беспробудная нищета. Ещё он увидел около печи человеческое существо, сидящее в обнимку с кошкой. Но, то, в чём щеголяло это существо, сразило Платона. Он вспомнил, что местный абориген говорил, что у Тимофеевны живёт её внук, страдающий неполноценностью. Вот куда смотрит государство — с горечью подумал Платон. Он знал, что тема больных и бесхозных детей очень неприятна для властей. Если раньше в городе имелся один детский дом, то теперь в каждом районе по два детских дома. Что с этим делом надо делать, Платон не знал, поэтому на сердце легла боль. Хорошо, что я занимаюсь мракобесами и суевериями — подумал Платон — если бы занимался социальной сферой, то точно свихнулся бы.

Платон достал из кармана простенький фотоаппарат "Смена-8М" и попросил разрешения сделать фото ребёнка с кошкой. За это он готов отдать рубль денег на конфеты ребёнку.

— Да фоткай, — согласилась Тимофеевна. — Это мой блаженный внучок Василёк. Головой он сильно страдает, бедняжка. Еле-еле научился говорить несколько слов и ходить.

Тимофеевну обрадовал рубль, полученный от гостя, поэтому она к нему прониклась:

— Может, милок, сам молитву прочтёшь, и водички колодезной попьёшь? Господь он милостив.

Платон, подумав, согласился. В виде эксперимента, конечно. Какая молитва? Какая вода? Ересь. Но надо уже закругляться с этой дурной деревней и ехать домой. Цикла статей про подпольное лечение людей явно не получится. Разве что написать про поимку лешего в летающей тарелке или о самогоне без димедрола. Тьфу ты, куда я качусь!

— Что бы ты, милок, хотел от Господа получить касательно здоровья? — спросила Тимофеевна перед тем, как начать читать молитву.

Платон задумался. Есть у него на теле одна неприятная особенность. Это пятно на коже. Какая-то неизлечимая кожная болезнь. Было не больно, но неприятно, так как пятно выросло достаточно большое и шло по шее до середины правой щеки. Все люди, с которыми приходилось общаться Платону, прежде всего, обращали внимание на это уродство. Естественно, все делали вид, что ничего страшного, но, всё равно было неприятно.

— Ну, если пятно вот это исчезнет, то буду рад, — сказал Платон. Естественно, он не верил, что оно вдруг возьмёт и исчезнет. Нонсенс.

Платон стал вместе с Тимофеевной читать Отче Наш. Креститься он не стал. Зачем. Потом Тимофеевна поднесла ему кружку с холодной водой. Её блаженный внук и кошка внимательно смотрели, как Платон пьёт воду. Что сказать? Вода действительно оказалась отличной. Да не просто отличнойя, а супер. Такую воду Платон никогда не пил: прохладная, бодрит, заряжает какой-то энергией, так что голова закружилась. Наверное, это минеральная вода. Вот повезло хозяйке, что на её участке такой колодец. Теперь понятны слухи. Всё дело в минеральной воде. Только и всего.

Платон получил запечатанную пробкой бутылку и покинул этот дом. Почему-то настроение у него улучшилось. Ещё бы, Василёк, поняв, что гость расплатился целым рублём, влил в больную точку гостя целых две магических единицы. Ибо в их с Тимофеевной условиях рубль это просто замечательно: целых пять булок белого хлеба.

Платон по белому и чистому снегу дошёл до машины. Сел в неё и обратил внимание на удивлённый взгляд шофёра.

— Что, Фомич? — спросил он.

— Ваше пятно на щеке. Оно исчезло, — прокомментировал шофёр.

Платон посмотрел на себя в боковое зеркало и похолодел. Его привычный мир рушился у него прямо на глазах. Но, как? Выходит, высшие силы всё же существуют? Платон не был совсем наивным человеком, чтобы согласиться с тем, что пятно исчезло из-за того, что он выпил немного воды. Ага, конечно. Значит, в этом мире всё неоднозначно. Получается, что старшие товарищи что-то знают, но скрывают. Вот, значит, почему партия не спешит менять календарь, да и преследование церковников и мракобесов в последнее время какое-то пассивное. Даже кое-где церкви открываются после ремонта. Уму непостижимо. За что боролись?

В этот день Платон много думал, даже заснуть не мог, мешали крамольные мысли. Он вспоминал, как во время его учёбы в универе, на семинарах студенты доказывали ошибочность мнений великих учёных, которые говорили о боге в благоприятном свете. Правда, что-то больно много было таких учёных. Студенты опровергали таких горе-учёных с помощью цитат классиков. Но.....было большое "но"...все эти великие учёные действительно внесли огромный вклад в науку, они действительно были очень знающие и информированные люди, а о партийных классиках так не скажешь. Да и не смешивали они понятия "Бог" и "Церковь". К церкви все учёные относились скептически, а вот Бога уважали. Даже те, кто в него не верил. Как сказал один человек: "В Бога я не верю....но я его боюсь". Получается все эти Карл Маркс и Фридрих Энгельс, это которые не муж и жена, и даже не четыре человека, а два еврея, которые писали всякую гадость про славян и, особенно, о русских, безбожно врали в своих книгах. Получается, что этот Маркс, который не любил мыться и стричься, это лохматое чмо, учит нас, как нам строить коммунизм, который, честно говоря, хрен когда построим, хоть усрись.

Что-то сломалось в мировоззрении Платона. Теперь он, вспоминая, учёбу видел многие вещи совсем в другом ракурсе. Да, и свою работу в газете теперь видел Платон совсем с другой стороны. Все эти его статьи о бедной замученной девочке с косичками. Ахинея же полная, замечательно высосанная Платоном из пальца. Уж он-то знал, как такие статьи создаются. А люди читают — с горечью подумал Платон. Хотя, положа руку на сердце, будем откровенны, эту газету дураков читать нет. Её даже распространяли по принудительной подписке, как, кстати, и все другие издания такого рода. Народ их использовал строго по назначению: ведь туалетной бумаги в магазинах хрен купишь. Впрочем, за границей творится такая же фигня. Платону, по роду своей работы, приходилось видеть и зарубежные, прости Господи, издания. Ему, как и другим идеологическим работникам показывали эти газетки, как пример крайнего упадка нравов. Да, в своих газетёнках капиталисты дошли до точки: сплошная чернуха, враньё, двойные стандарты и погоня за дешёвыми сенсациями. Там главное не смысл, а любыми путями привлечь человека, хоть самыми низменными страстями, лишь бы он покупал эту газету. И что дальше? А дальше и у нас будет точно такое же, как на западе. Уже все признаки налицо: политическая трескотня, враньё, дурацкие лозунги и призывы, бездуховность и выхолащивание смысла. Враньё кругом. Даже к антирелигиозной пропаганде приплели полёт человека в космос. А первый космонавт взял и сказал: "Кто не нашёл Бога на Земле, тот не найдёт его и в космосе". Где выход? Платон с ужасом увидел, что выхода нет. Ибо, даже если начни вдруг сейчас говорить правду, то станет ещё хуже. Любая правда может быстро привести к большой крови. Поэтому тупик. И что дальше? А дальше как всегда, сплошная социология. Очередной нарыв лопнет и произойдёт очередная переоценка ценностей, естественно, с переделом собственности и кровавым методом. И так до следующего нарыва.

Такую задумчивость Платона стали замечать коллеги. Главный редактор, умнейший человек и хороший психолог тоже это заметил. Он видел своих молодых сотрудников насквозь. Знал об их будущих поступках, даже когда сам молодой сотрудник не подозревал о том, что он совершит. Сколько их прошло через редакцию. Вот и этот явно спёкся. Думать начал, а это в нашем деле опасно. Нам голову не надо загружать, голова орган нежный, от переизбытка мыслей может сломаться. Вот совсем недавно инструктор обкома партии, товарищ Пахомов, похвалил главного редактора за цикл статей о пресловутой девочке с косичками, которая попала в лапы мракобесов. Сказал, что это очень правильные статьи и автор правильно мыслит. То-то и оно, что этот Климов пишет хорошо, даже слишком. Надо постараться опустить этого окрылённого Климова на землю, желательно мордой в навоз. А иначе такой кадр может и самого главного редактора подсидеть: скажут в обкоме, что ты, товарищ, устарел уже, надо дать дорогу молодым, таким как перспективный Климов. А кто сейчас у нас Климов: он уже кандидат в члены партии. Скоро станет партийным, тогда до него фиг доберёшься. Климова сейчас надо останавливать. Вот и просигнализируем товарищу куратору из органов, что Климов стал задумываться, меньше писать про девочку с косичками, философствовать стал. Тоже мне Бердяев. И с членством в партии надо повременить, не дорос ещё товарищ Климов. Хе-хе, а как вы хотели. Идеологическая работа такая. Здесь сопли не нужны. Здесь только сволочам без всякой совести работать, так-то. Таким как спецкор Матвеев, тот свои статьи пишет, словно рапорт куратору (скорее всего и куратор у нас один и тот же). Ни ума, ни фантазии. Зато делает то, что ему скажешь, и не думает. Такой не подсидит: органам не надо чтобы он стал начальником, им надо чтобы он тупо освещал обстановку в коллективе.