— Ой, мамочки, не хочу, — тихо раздалось из враз затихшего, после крика о пиратах, трюма. Обернувшись назад, я увидела десятерых перепуганных девушек, что просто стояли на своих местах и не могли двинуться.
"Мне не так страшно, как им, я же сильнее". — Постаралась настроить себя я. Я знаю, что такое война и смерть — мне уже не были страшны взрывы снарядов и свист пуль. Единственное, что будет новым, это море и мечи. Как ни странно, мне стало легче, и, закрепив-таки оружие на поясе, я прошла мимо них на выход.
— Зверёк, тебе не страшно? — тихий шепот в спину заставил остановиться, и, обернувшись, широко улыбнуться.
— Пусть попробуют показать мне что-то новенькое, чего я еще не видела. — Девочка испуганно прижала ладонь ко рту, округлившимися глазами глядя на меня. — Лада, ты же тут главная — не стой столбом, мало ли, какой снаряд трюм протаранит. Идем наверх, — издевательски ей улыбнувшись, я развернулась обратно и вышла на палубу. Сзади послышалось быстрое шуршание и лихорадочный топот ног — перепуганные девочки выскочили на палубу быстрее, чем сообразили, в чем дело. Нильс укоряюще посмотрел в мою сторону — я лишь недоуменно пожала плечами и указала взглядом в сторону приближающегося судна. Не сворачивает, мать его!
— Итак, курсанты, сегодня нам предстоит сражение с пиратами, в котором вы обязаны победить: в битве никто вам не будет помогать, оступитесь — вас убьют. Не забывайте, те, кто плывут нам навстречу, бандиты и убийцы, что не будут колебаться, чтобы убить вас. Каждый раз шанс будет только один и, желательно, один противник — один удар.
— А как же суд и всё такое... — под взглядом капитана спрашивающий стушевался и попытался стать меньше ростом. Однако любопытные взгляды в адрес командующего судном устремлены, все же, были.
— У них есть шанс прийти в Дозор и сдаться. Если они сейчас плывут сюда, значит, ни о каком суде и не мыслят. Повторяю, они колебаться не будут, выбирая, убить вас или нет. Еще вопросы есть? — Нильс пытливым взглядом обвел сгруппировавшихся в кучу, и уже давно сломавших строй, курсантах, почему-то опять задержав взгляд на мне, стоящей с краю от всех.
— Никак нет, товарищ капитан! — Ну, а что, он же задал вопрос? В результате, из всех проходящих практику, одна я была бодрячком, да все тот же темноволосый парнишка нарисовался за плечом, вытягиваясь в струнку и прикладывая руку к голове козырьком. Взметнувшиеся вверх брови Блэка были лучшей наградой.
— Отлично! Приготовиться к бою! Пушки, ружья, пистолеты, сабли наготове! — Старпом взял бразды правления в свои руки, принявшись отдавать приказы. Матросы, что в отличие от студентов, не тряслись, быстро расставили нас по местам.
— Бей первой, не медли! — тихо напутствовал главный кок, с которым у меня, пожалуй, сложились хорошие отношения. Кажется, находить общий язык с повелителями кастрюль и сковородок стало моей традицией.
— Знаю. Лучше сразу напасть, как будет момент, пока противник не сориентируется. — Кивала я головой, во все глаза рассматривая судно, что было уже на подходе. Гордо развевающийся парус с нарисованной вольной интерпретацией черепа с костями становился все ближе и ближе — стало видно снующих туда-сюда людей, что, вероятно, как и мы, готовились к бою. Почему-то мысль о том, что можно тихо переждать в трюме, пока будет общая буча, так и не пришла в голову. Неужели, постепенно этот мир начинает заражать меня своим геройством? Или, наверное, что точнее, та я, что была где-то глубоко внутри, та, что из этого мира, что теперь изредка снится мне по ночам, все же не любит отступать. Только вот, кто нам все-таки дал право убивать? Тут же еще дети, какие из них бойцы, зачем? Кто мы вообще такие, чтобы решать чужие судьбы...
Началось "приветствие": суда начали стрелять друг по другу из пушек. Быстро нырнув за постройки помонументальнее, мы начали ждать, когда закончатся снаряды у противника. Ясно было, что так быстро они бы не ушли в небытие или в нас, но, кажется, наши канониры знали свое дело: несколько наших снарядов смогло угодить в чужие орудия, тем самым выведя их из строя.
— Два попадания в правый борт, повреждена мачта и брам-стеньга! Пробито крепление паруса, дыра в жилом трюме! — со всех сторон послушались крики и началась беготня по кораблю. А потом все опять, как по команде, резво скрылись за пристройками — корабельные обитатели начали щедро поливать друг друга свинцом.
— На абордаж! — Послышался чей-то крик. Глухо клацнули абордажные крюки, вгрызаясь в борт нашего судна. Как полоумные, я и парнишка, чьего имени я так и не захотела узнавать, бросились вперед, с разбега перепрыгивая на палубу вражеского корабля и наскакивая на первых попавшихся противников. Нас резво встретили, отбивая атаки и ударяя в ответ. Надежды нашего кока пали крахом: противник ожидал подобного. Крутанувшись на месте и увернувшись от просвистевшего над головой клинка, я со всей силы ударила наискось по пирату, со страха вкладывая в удар больше силы, чем то было нужно. Булькая кровью в горле и пытаясь зажать огромную рану от основания шеи до живота, просвечивая сломанными ребрами, он рухнул на палубу, как компенсацию, забрав с собой мой меч — железяка, вероятно, и в лучшие годы была не очень хороша, а сейчас вообще развалилась на глазах, оставив в руке обломок рукоятки. Схватив выпавшую саблю убитого, я обернулась к толпе сражавшихся, выискивая себе новую цель и невольно отмечая происходившее. Как в стоп-кадре, я увидела маленького по росту курсанта, что подхватив оброненный кем-то пистолет, стреляет в находящего рядом пирата — алое облачко поднимается у того из-за спины, и он грузно оседает на палубу, открывая дозорному место для следующего выстрела. Как зажимая рану в боку, из которого струйками сочится кровь, другой парнишка отбивается обломком меча от сабли, безрезультатно пытаясь пробить чужую защиту, но еле удерживая свою. Как к нему спешит испачканный, непонятно в чьей крови, матрос с нашего корабля, на ходу доставая клинком горло другого пирата, что заносит меч над упавшей девушкой. Как разозлившись и не замечая ничего вокруг, вертится на месте Лада, пытаясь прикрыть собой лежащее на палубе тело юноши, с которого натекает кровь. Я успела увидеть мелькнувших Нильса и Блэка, что как вихрь промчались наверх к капитанскому мостику и столкнулись там с кем-то из более сильных противников. Успела почувствовать, как затихают голоса, что до этого тепло и нежно отзывались внутри сознания, шепча, что с их обладателями всё хорошо. А потом разозлилась уже я.
Резко прыгнув вперед, с размаху обрубив чью-то голову напополам, я рванула дальше, сталкиваясь с очередным пиратом, что не спеша крутил головой по сторонам, в поисках нового противника — у его ног лежало подрагивающее тело одной из новеньких, с дальней Базы. Зло ему улыбнувшись, я наотмашь рубанула его по руке, отсекая конечность, держащую клинок, а следующим ударом перерубая горло. От скорости движений закладывало уши, и единственное, на что я могла ориентироваться, было то самое чутье, которое говорило, куда нужно идти и кого бить. Удар вправо, влево, прыжок, подсечка, еще один прыжок, увернуться, ударить свободной рукой и не услышать больше биения чужой жизни — трудно было запомнить что-то объемное, но одно точно могла сказать — когда я, наконец, остановилась, стоящих на ногах противников не было. Некоторые курсанты добивали раненых, в запале, вероятно, не понимая, что просто вершат что-то страшное; другие уже спешили на помощь раненым. Ко мне не подходили, почему-то обходя по большой дуге. Носа коснулся запах горелой плоти — обернувшись к источнику, я удивленно обнаружила несколько обгоревших тел моих противников, представляющих сейчас из себя груду горелых костей да пару тряпок. Что за?
— Зверек, почему ты раньше не сказала, что фруктовик? — с нотками укора в голосе, ко мне подошел прихрамывающий паренек, со слипшимися на виске волосами. Ранка была не глубокая, и кровь уже перестала идти, но все равно, наверное, следовало обработать.
— Это было не важно, да и пользоваться способностью я не умею. — Повернувшись к нему, я мрачно осмотрела его висок. — Давай-ка к медикам, тут и без нас разберутся.
— Хорошо, — кивнул он головой, и мы отправились к нашему судну, которое все еще было пришвартовано к пиратскому абордажными крюками. Проходя мимо убитых, взгляд невольно зацепился за знакомое лицо — уставившись остекленевшими глазами в небо, лежала Лада, в тщетной попытке закрыть рваную рану на горле. Паренек, которого она тогда так рьяно защищала, лежал рядом, так же, без движения.
— Вот и не стало семьи, — тихо прошептала конопатая девочка, с которой Лада часто о чем-то разговаривала. В ответ на мой недоуменный взгляд, она, сглатывая слезы и пытаясь сдержать всхлипы, пояснила, — он ее брат, младший. Она что только не делала, чтобы его в рейс не брали, а он... — Девочка не выдержала и разревелась в голос. Сидящие рядом с ней так же не могли сдержаться — из одиннадцати девушек курсанток, вместе со мной осталось пятеро. Из пятнадцати парней — десять. Кивнув ей, я обернулась обратно к Ладе — главная за наш маленький экипаж и ответственно подходящая к дисциплине, она теперь лежала мертвым телом, что быстро остывало на осеннем морском ветру. Так почему же тогда я, практически полная ее противоположность, не заработала ни одной раны? Это и есть справедливость? И ведь никто из нас не прятался, все вылезли наружу, хоть и было жутко страшно. Посмотрев на мертвого парнишку, вероятно, моего, теперь уже, одногодку, мне стало тошно — не стань Эла или Мара, что в отличие от этих, мне не родные, а названные, каково будет мне? Тошнотворный ужас накатил волной, сбивая с ног и заставляя подбежать к ближайшему борту — завтрака еще не было, и пустой желудок начали сотрясать сильные спазмы, буквально выворачивающие наизнанку. Сколько не говори и не петушись, под конец боевой накал схлынет, оставив после себя тошноту, слабость и бессильную ярость — только сегодня утром я видела их живыми, а сейчас они лежали на грязных досках чужого корабля, чьи обитатели получали удовольствие от чужих смертей. Чьи обитатели, кто грудой обугленных костей, кто просто тряпочной кучей, лежали тут же, даже мертвые, даже сейчас, неприкрыто ухмыляющиеся и посылающие всё к праотцам.
— А ну, вас к чёрту! — хрипло выдохнула я, отрываясь от борта и с ненавистью глядя на тела пиратов. Вот, значит, зачем меня потащили сюда — чтобы увидела, что бывает с анархией. Чтобы поняла, как просто можно сдохнуть. Да вот только, нихера у вас не получилось, господа военные, — по тому же сравнению с Ладой. Твари, за что вы детей так?!
— Курсант, всё в порядке? — Капитан судна удостоил меня своим вниманием? За что же такая честь? За то, что жива?
— Да, капитан, более чем. — Вытянувшись в струнку, я холодно взглянула в водянистые глаза напротив. Мы с ним почти одного роста оказались, нужно было лишь чуть-чуть приподнять голову. Никакого напряжения или чего-либо, я просто смотрела на него, мысленно топя за бортом.
— Точно? — склонив голову на бок, он попытался спрятать вспыхнувшие искорки... веселья?
— Пожалуйста, умри, — широко улыбнувшись, ответила я, отстраненно ощущая, как во рту стало тесно. Миг, и только благодаря чутью, я успела уйти в сторону, от промелькнувшего мимо меня клинка. Удар в то же место, не поворачивая корпуса — капитан судна прыгнул вверх, метя в голову. Отскочить назад, на борт, и непонятно как прыгнуть чуть выше, метя непонятно откуда появившимся хвостом. Столкнуться им с мечом капитана, но не расстроиться — огненные брызги заплясали на стали, плавя и проедая в ней дыры. Капитан, приземлившись на палубу, резко скинул свой плащ, теперь уже пропаленный в некоторых местах. Защитился шмоткой, сволочь...
— Курсант, отставить! — громко приказал мне Блэк, возникая на нижней палубе.
— Все нормально, Брай, я справлюсь, — отозвался капитан, вновь поворачиваясь ко мне. Рывок вперед, подсечка, опять прыгнуть следом за добычей, чтобы, клацнув зубами на вытянувшейся морде, приземлиться на палубу уже на четыре лапы.
— О, Боги, — протянул Нильс, с восхищением рассматривая меня. — Какая красота. Курсант, я приказываю остановиться, иначе я буду вынужден применить силу! — Теперь уже и он начал отступать назад, прикрываясь подобранным с палубы мечом. Я так же не спеша шла следом, плавно переступая с лапы на лапу. Тело чувствовалось уверенно и легко, гораздо лучше, чем человеческое. А сила, которой я теперь располагала, пьянила и радовала. Опять рывок вперед, но, вопреки ожиданиям, не найти цель, отстраненно чувствуя, как что-то быстрое приближается сбоку. Понимая, что не успеваю развернуться и попытаться выиграть время, ударяя длинным хвостом рядом с предполагаемым местом атаки противника. Не попасть, но, улучив момент, ударив лапой и сломать смешную железку в руках, теперь уже маленького человечка. Однако резкий удар в бок блокировать не успела — пробив доски борта, я полетела в воду, пытаясь, в последний момент, расправить неизвестно откуда взявшиеся крылья. А дальше слабость, отсутствие воздуха и темнота.
Тихо и спокойно. Располагающая к дремоте качка и мягкий матрац под расслабленным телом. Мягкая подушка. Удивительно стерильный запах помещения, лишь далекие отголоски соли и чего-то, напоминающего ветер, витают вокруг. Вдалеке шум волн за бортом. Чуть ближе голоса, много голосов, десять или двадцать. Слов не разобрать, и вообще не понятно, в одном они месте находятся или в разных. Как же не хочется вставать. Как же не хочется на работу. А какой сегодня день недели? А?
Резко подорвавшись с кровати, я удивленно оглянулась вокруг: четыре стены, пол и потолок, дверь в одной из стен, иллюминатор в другой. Я сижу в кровати, одетая в форму дозорного, мои ботинки стоят рядом с кроватью. Недоуменно нахмурившись, я принялась вспоминать недавние события. Лучше бы не вспоминала... Интересно, за нападение на капитана, что мне светит? Встав с кровати и обувшись, я уныло поковыляла к выходу, на ходу почесывая копчик, откуда рос теплый хвост. Хвост?
Крутнувшись на месте, я удивленно уставилась на длинный, серебристо-белый хвост, на подобие львиного, что заканчивался роскошной кисточкой на конце. Необычная часть тела не вызывала каких-либо отрицательных эмоций, да и вообще ощущалась как что-то само собой разумеющееся. Просто, она была. Поэтому, отставив пока в сторону размышления о том, что я теперь такое, я, задумчиво помахивая отпущенным на свободу хвостиком, пошла к двери. За ней было слепящее солнце, слепящая гладь моря и слепящие белые паруса. Полдень на корабле, в общем. Крики чаек немного раздражали, а если прислушаться, то можно было услышать, как они говорят о какой-то рыбе и непогоде. Помотав головой и отгоняя наваждение в виде говорящих пернатых, я удивленно огляделась вокруг. Никого. Прислушавшись, я уловила присутствие капитана в его собственной каюте. Что ж, нужно идти и говорить по душам: причина моего поведения, конечно, была легко объяснима, но, всё же...
