Зови меня Алиса

— Шарахнули. Я же говорю — мы три дня ответный удар ждали. Там очень мутно всё получилось, с самого начала. Когда всё началось, мы думали, что наши по Китаю ударят. А правителей, видать, экология на Рублёвке больше беспокоила, чем весь Дальний Восток. У китайцев тоже ракеты были, и до Москвы они могли добить. Вот наши и мялись, то вспомнят, что ядерное оружие обещали не применять первыми, то что в силу какого-то пункта ядерный удар по своей территории наносить нельзя. Красную кнопку так никто не нажал, даже когда ударили Штаты. Там вообще неразбериха была. Потом кое-что в сеть просочилось. Когда наши командиры получили оповещение о ракетном ударе, многие не стали ждать.

— А как они смогли ракеты запустить? Там же коды какие-то надо, и чтоб от трёх ядерных чемоданчиков сразу. Или не так?

— Не так. Оповещение и пусковые коды дала система "Периметр", которая, оказывается, от СССР осталась. Не сразу дала, а только после их удара. Там уже мало наших ракет уцелело. Кроме ядерного был ещё обезоруживающий удар, по нам и по Китаю. Иначе бы амбец Штатам. И может быть, ядерная зима впридачу. Но им были известны все шахты. Все мобильные комплексы они отслеживали через спутники, за каждой нашей подлодкой ходила целая стая охотников.

— А сколько у нас подлодок с ракетами было, не знаешь?

— Кажется, тринадцать. Или шестнадцать? Не помню. Они почти все были в базах, когда их грохнули. Остальные пропали без вести. То есть их утопили без шума. Кроме "Ивана Грозного". Тот отбился от охотников, и выпустил ракеты. И несколько "Тополей" наши запустили. Большинство ракет ПРО сбило, но несколько боеголовок долетело.

— Куда попали?

— Чикаго, Филадельфия, Бостон. И, кажется, Фриско. И ещё кто-то. Миллион погибших. Многие, правда, еще до взрыва погибли. Там, где ракеты и не падали. Их затоптали, когда паника началась. В общественных местах. И на дорогах из городов аварии были — целые свалки. И горят. Смотреть страшно.

— А ты что, видела?

— Видела. На ю-тубе ролики выкладывались, но их почти сразу удаляли. У них ведь по всей стране объявили тревогу, когда узнали, что наши ракеты летят. И везде они превратились в животных. Теперь про это пытаются забыть.

— Облажалась, выходит, их ПРО?

— Ага. Там столько воя в сетевых СМИ было. Они ведь не рассчитывали на такой ответ, думали, не допустят ни одного запуска. А тут — сразу несколько. Погоны у их генералов так и полетели. Правда, ракету над Чикаго они могли специально не сбивать — чтобы погибших в давке списать на настоящее русское нападение.

— Почему ты так решила?

— Это не я решила, так наши рассуждали. Чикаго — город чёрных, они белым амерам поперёк горла. Чикаго в глубине континента, а остальные потерпевшие на побережье. Там они наши ракеты, видимо, просто не смогли перехватить.

— Ракеты? Или боеголовки?

— Неважно. Но отыгрались они по полной. Россию заклеймили навеки — страна ядерных террористов. Русские — убийцы. Американцы, понятно — миротворцы. Рассеянские лизоблюды их ещё и переплюнули, в публичных покаяниях. Нам, мол, надо осознать вину, совершить искупление. Отдать себя мировому сообществу.

— На органы, что ли?

— Вот именно. В прямом смысле. Общество "Искупление" возникло — завещают свои органы пострадавшим от русского ядерного нападения. Или кровь сдают литрами.

— Они что, себя виноватыми считают?!

— Считают. Их там быстро в этом убеждают. Это ведь секта такая.

— Да, к сволочи доверчивых у нас всегда хватало. А вообще, зачем китайцы-то к нам вдруг полезли? Они ведь и так Дальний Восток потихоньку заселяют. Через полвека устроят референдум, и тихо-мирно отделят Приморский край от нас большинством голосов. И нефть с газом им от нас качают вовсю. Они ведь и землю по всему миру скупают безо всякой войны. Чего им надо было?

— За углеводородами они рванули. Когда амеры стали их отовсюду выдавливать. Деваться стало некуда, только в Сибирь, на север. И быстро, пока американцы не перехватили.

— А Иран, Туркмения, Средняя Азия? Там же нефти полно.

— Там лет пять уже гражданские войны, одна за другой. И в Африке тоже. Беженцы, эпидемии, голод...

— Ты чего там затвором клацаешь? Кто тебя просил винтовку доставать?

— Она же у тебя не заряжена. Я заряжу, я патроны достала.

— Ты что, умеешь разве с ней обращаться?

— Умею. В экспедиции такая была.

— Ты вместо винтовки достала бы термос, пожевала бы чего.

— А ты?

— Ну, и мне плеснёшь немного.

— За рулём есть нельзя, — сказала назидательно Алиса. — Лучше останови где-нибудь, перекусим, дела сделаем, и дальше.

— Так бы и сказала, — проворчал я. Ох уж эта девичья деликатность.

Кажется, вот-вот должна быть ЛЭП. Лучше завернуть туда, а то обочина тут узкая, и откос. Разлетится какой-нибудь длинномер по ночи.

Точно — через минуту показалась просека, перед которой начиналась развороченная браконьерскими лесовозами колея. Лес нелегально пилят все, кому не лень. Пока Алиса бегала за кустик, я вспоминал незабвенную песню про нанайцев. Где второй с ружьишком двуствольным зорко стоит на стрёме. Но в нашем случае это, наверное, перебор.

Мы перекусили бутербродами. Меня, понятное дело, тоже потянуло в лес. И когда я брёл по снегу обратно к машине, я вдруг увидел на просеке хищную тень. Тёмный силуэт на снегу. Волк?! Да нет, в свете фар мелькнул обычный деревенский пёс, неспешно трусящий вдоль грязной колеи. Он деловито направлялся прямо к машине, мимо меня. Наглый как паровоз, никого не боится, меня будто и не замечает.

Э-э, — окликнул его я. Пёс резко повернулся.

А потом была вспышка.

Глава 8.

— Вставай... Встава-ай... Давай же, вставай...

Ласковый голос шепчет мне на ухо. Настойчиво так. Зачем вставать? Выходной же.

— Ну вставай, вставай. Поднимайся, милый ...

Это ведь не Надюха. Это она, Алиса. Ничего себе...

— Коля! — громкий испуганный шёпот. — Он... шевелится!

Кто шевелится? Никто вроде бы не шевелится. Я и рукой-то с трудом пошевелить могу. Руке холодно. Я, значит, в снегу лежу. Ощущение, будто сплю, и проснуться всё не могу.

Чувствую, она легла на меня, прижалась, а затем тихонько сползла набок, в снег. Лоб заломило холодом — похоже, снежок приложила.

— Коля... Коля, очнись, — умоляюще так.

Я кое-как разлепил веки. В глазах плясали ядовито-зелёные и розовые круги. Руки-ноги как деревянные.

— Голову не поднимай. Перекатись от меня и отползай к машине. Я тебя прикрою.

— Зачем? Что ты тут чудишь?

— Он взорваться может...

— Кто?!

— Кибер.

— Собака? Что это было?

— Он тазером тебе двинул, наверное.

— Чем?

— Электрошокером.

— С десяти шагов?

— Почти. А я его — из винтовки. Надо было ещё, чтоб добить. А то он снова шевелится!

— Ну и что? Сейчас возьму лопату, порублю его нафиг.

— Не вставай! Ползком!

— Тогда лучше ты сама отползай.

— Нет, — прошептала Алиса. — Он меня уже засёк. У него детектор, наверное. Как начну удаляться, он рванёт.

— Да ладно тебе выдумывать...

— У тебя буксирный трос есть? Ползи, потом меня выдернешь. Прицепишь за машину, и дёрнешь.

Я нехотя пополз, уминая перед собой мокрый снег. Апрельская снежная каша. Лицом приложишься — освежает, бр-р. Будем считать, что опасность реальная. А что — вполне могли внутрь кибера взрывчатку заложить. Собачка-шахид. Или цель поразит наверняка, или самоликвидируется при попытке захвата. Логично, иначе НКВД в 35-м развинтит пса, найдёт секретный чип — и хана Америке. Так что взрывчатки в нём может быть не один килограмм. Выдернуть Алису, ага. Пёс-то между ней и дорогой. В сторону леса трюк Васи Рогова не повторишь. Вдоль дороги дёргать — так лишь сильней нашпигует её железяками. Сделаем по-другому.

Возле машины я встал на ноги. Ничего не случилось. Пёс по-прежнему сучит лапами на краю колеи. Вместо головы у него какие-то железки поблёскивают в отсветах фар. Алиса чуть подалась в сторону пса, и развернулась к нему ногами. Это правильно. А может, зря мы боимся? Чёрт его знает, сапёр ошибается один раз.

Так, куски репшнура — это не то, короткие. Лески, крючки. О, вот! Маруська — здоровенная блесна с кучей больших тройников. Браконьерская снасть, если честно. Мы по зиме пытались ею на сорах крупную рыбу подсечь. Чего-то подцепили, щуку, наверное. Но в лунку боком она не прошла, сорвалась. Под маруську ведь целый телевизор нужен, а долбить некогда — водка киснет. Вот леска, миллиметровая, моток не запутанный. Грузило надо. Нет, грузило жалко. Лучше гаек привяжу.

Я показал Алисе знаками, чтоб она прикрыла голову и затаилась. Подождал, пока очередные фары уйдут за поворот. А затем сделал заброс и пригнулся за машиной. Слышно было, как маруська упала в снег. Как раз, между псом и Алисой. Я отложил моток. Потерпи, Алиска. Машину лучше отогнать, а то ещё стёкла вышибет.

Задумка у меня простая. Колея там разворочена "Камазами", по колено, наверное. Чуть дёрнуть пса — и он в колее. Взрыв вверх уйдёт. Если, конечно, он сразу же не рванёт. Будем надеяться, что реакция у него не мгновенная. А вообще не рванёт, так это ещё и лучше.

Да что их там, прорвало, что ли? Машины по трассе одна за одной. Не будешь же у всех на виду с леской по снегу ползать. Хорошо хоть Алису в белом комбезе почти не видно.

Когда машины затихли, я вернулся, подхватил моток, и пригнувшись, стал разматывать леску. Занося её в сторону кибера. Авось пронесёт, не расчухает он, что я задумал. Повыше поднять, перебросить — и леска над ним. Я залёг, стал потихоньку подтягивать снасть. Пауза — опять кто-то мчится мимо. Только бы не остановились. Теперь ёще подтянуть. Кажется, зацепил. Я намотал леску на кулак. Не лопнула бы. Прислушался — на трассе тихо. Чуть ослабить натяг. И с размаху... Й-эх!

Рвануло. Уж не знаю, сколько в тротиловом эквиваленте. Но комки глины с неба только секунд через пять зашлёпали. Похоже, в колее он взорвался. Что там с Алисой?

Я поднялся, автоматически мотая леску на локоть. Подошёл ближе, посветил. На грунтовке дымилась воронка, метра два шириной, не меньше. Неглубокая. Земля ещё стылая. Снежинки падают и долго не тают. К утру всё засыплет снегом, а потом тут будет просто большая лужа. Алиса встала на колени, головой трясёт. Со спины крошево мёрзлой глины осыпается, оставляя мраморные разводы на белой ткани.

— Алиса!.. Алиса, ты что не слышишь? Оглушило тебя, что ли?

Алиса обернулась, увидела меня, и показала пальцами на уши. Понятно. Надо было рот открытым держать, а то ведь совсем слух потерять можно. Всё, уходим — я подхватил её за руку.

— Давай поищем, вдруг от него что-то осталось, — громко сказала Алиса.

Я отрицательно сморщил нос, помотал головой.

— Ты лучше словами говори, я по губам читать могу, — снова громко, будто в наушниках музыку слушает.

— Я говорю — тише, ничего мы сейчас не найдём. Его на два гектара раскидало, снег кругом. Поехали, покуда кто-нибудь не докопался. Гильзы подберём только.

— Они в машине...

Номера были залеплены грязью. Здесь заляпал, когда съезжали с трассы через лужу. На холодное железо грязь липнет крепко. Алиса проследила мой взгляд, и сказала:

— Надеюсь, он номер не разглядел. А то ведь они могут начать перехват.

— Угу, — пробурчал я. — Теперь от каждой собаки на дороге придётся шарахаться. Вдруг они станут все тентованые "уазики" подрывать?

— Не станут. Собак не хватит.

— Но ты лучше голову лишний раз не высовывай. Ляг на сиденье, и мануал учи. Сейчас отъедем подальше, надо будет ствол почистить.

Алиса повела плечом, на лице мелькнула гримаса боли.

— Что такое?

— Плечо болит...

— Прикладом долбануло?

— Нет. Комок сверху прилетел... А тебя он не должен был учуять. Ветер на нас дул.

— А что, если бы учуял?

— Я думаю, твой запах стали бы знать все киберы тут. И за тобой стали бы следить. Потому что ты был со мной.

— Да мало ли кто мог оказаться с тобой рядом?

— Ну ты же на просто мимо шёл, ты был вместе со мной, в одной машине. На их месте я бы взяла под наблюдение. Слушай, может быть мне дальше поехать автостопом? Чтоб след получше запутать. Пусть они ещё и кучу дальнобойщиков отслеживают.

Я с сомнением покачал головой.

— Назад ведь ты всё равно со мной поедешь.

— Я могу и назад автостопом.

— Ну-ну. Знаешь, зачем водилы обычно берут попутчиков? Поговорить не с кем. Хорошо если ему только уши нужны, он тебе всю дорогу байки будет рассказывать. А если тебя начнёт за жизнь расспрашивать? Ты же в здешнем совсем не ориентируешься, ничего не знаешь. Спалишься ведь.

— А я обратно на автобус сяду. На автобус документов ведь не надо?

— Не надо. Не дай бог они ещё автобус с тобой на трассе подорвут. Будем считать, что он меня не учуял.

Алиса призадумалась. Я тоже. Перспектива оказаться в чёрном списке у киллеров из 2023-го откровенно пугала. Героем-невидимкой быть не получится.

Не доезжая пару километров до Глубокой я свернул на лесную дорогу и встал в сотне метров от трассы. За Глубокой обычно стоит пост ДПС, мало ли что. Из машины выходить было боязно. Кто его знает, что там, в темноте. А, можно и не выходить.

— Алиса, а вот этот кибер, он с виду был дворняга дворнягой.

— Нет. Это из породы лаек.

— Пусть лайка. А с виду как настоящий.

— Да. Я тоже до последнего не могла понять, и темно к тому же. Но ружьё на всякий случай достала.

— И двигался он вполне естественно. Я как-то олимпиаду киберов смотрел, в том году. Они все там, как паралитики были.

— Ты в двадцать втором их олимпиаду не видел. По-другому бы говорил. Там новый класс участников появился — имитация четвероногих. Четвероногий движетель проще в балансе, чем двуногий. Лучше всего как раз собаки выступали. Пока не побежит быстро, галопом — не отличишь. С прыжками у них пока проблемы, особенно на пересечёнке.

— А как там с двуногими?

— С андроидами? Тоже, наверное, прогресс, в сравнении с вами. Андроид-шахматист обыграл чемпиона мира. Андроид-стрелок выступал на соревнованиях по стрельбе, вне зачёта, правда, а то бы занял третье место.

— Из чего стрелял?

— Из винтовки, и из пистолета. А из лука андроид плохо стреляет. И контактные виды у них плохо продвигаются, бокс например. Зато одиночные андроиды-танцоры уже с людьми соревнуются. У них лучше всего танцы получаются, и гимнастика. Если, конечно, без прыжков, без акробатики, и без предметов, наподобие эстетической. Ещё там были сайбер-гум-гёл, каучуковые роботы. Но те только гнутся хорошо, ходят не очень. Они наполовину из силикона состоят.

— Зачем?

— Они же имитируют женщин, очень гибких.

— Резиновых?

— Каучуковых. Женщина-каучук. А что тут смешного? В Японии это товар года.

— Кто?

— Сайбер-гум-гёл. Их в продаже моделей двадцать. Только их почему-то продают... в этих... — Алиса замолчала. В темноте не было видно, но мне показалось, что она тоже покраснела. Понятно. Японцы известные извращенцы.

— Шкурка на нём хорошая была, — сказала Алиса, помолчав. — Таких собак немного делают, они на любителя. У випов спрос на более крупных — доберманов, ротвейлеров.