Дети рождаются такими. Младенцы учатся скользить еще до того, как научатся ходить, ползать или лазать. Телепортирующиеся младенцы: представьте себе это. Их родителям приходится ловить их сачками для ловли бабочек. И проблема падений потрясающая. Но никто не возражает: на звездолете Алии людям нравится, когда небо полно младенцев.
Дети постарше используют свое скольжение в игре. Это умные постчеловеческие супер-дети, которые могут телепортироваться; их игры продуманы, бесконечно сложны. Одна игра, которую Алия попыталась описать мне, звучала как воздушная комбинация футбола и шахмат.
Во времена Алии подростковый возраст для детей наступает поздно; вы проживаете долгую жизнь и наслаждаетесь очень долгим детством. Но когда начинают действовать гормоны, игры со скольжением становятся сексуальными, плавно переходя в сложные ухаживания, которые могут проложить себе путь от одного конца корабля до другого. Подростков постарше готовят к более формальным танцам, бесконечно сложным квантовым балетам.
А потом, когда вы наконец вырастаете, способность скользить атрофируется.
У меня возникло ощущение, что Алия была близка к этому переходному возрасту, но не хотела думать об этом. Всю твою жизнь расстояние не имело значения, и ты порхала над неподвижными толпами взрослых люмпенов. Теперь тебя тянет вниз, чтобы присоединиться к ним, и ты навсегда застрянешь в пространстве-времени, внезапно ставшем плотным, как клей. Какой подарок для взросления, как будто все возрастные испытания обрушиваются на тебя разом.
Иногда я мечтаю написать об этом, сделать из этого вымысел. Я мог бы использовать это как метафору взросления. Или о тяжелом положении Трансцендентности, на грани божества, и все же неспособного отбросить свое человеческое прошлое. Я мог бы пополнить древнюю библиотеку научной фантастики Джорджа. Никто никогда не узнает, что я все это позаимствовал.
Я вышел из своего контакта с Трансцендентностью разбитым вдребезги. Выжатым. Это было похоже на взрыв в проекте "Холодильник", в самый момент взрыва мир внезапно превратился в хаос, взрывная волна нанесла сильнейший удар в грудь. Это было похоже на тот момент, но продолжалось и продолжалось.
Я почти ничего не помню из последовавших недель. Том и Соня присматривали за мной в течение этого времени. Я был не так уж плох. Мог одеться, самостоятельно ходить в ванную. Даже продолжал работать, в некотором роде, над проектом гидратов. У меня есть записи, которые доказывают это, хотя для меня они читаются так, как будто написаны кем-то другим. Но я, например, забывал поесть. Забывал, который час, не спал всю ночь, и удивлялся рассвету. Что-то в этом роде.
Наверное, это было время, когда я нуждался в своей матери. Но она умерла вскоре после этого, вскоре после своего брата Джорджа. Ирония судьбы, одна из маленьких шуток жизни. Я, конечно, скучаю по ней.
Семья сплотилась вокруг меня. Я думаю, между Томом и Джоном были ссоры по поводу того, кто должен нести ответственность за меня: — Ты его брат. — Ты его сын. — Но они скрывали это от меня. Я не возражал; если бы я был способен на это, тоже раздавал бы выговоры. Мы больше никогда не были так близки, как в дни кризиса. Может быть, достаточно знать, что мы рядом друг с другом, когда нам это нужно. Забавная компания, мы Пулы.
Меня отправили на терапию. Только теперь это называют не терапией, а "реинжинирингом сознания". Мне выделили робота-компаньона, кибернетического шарлатана размером со скамеечку для ног, который с энтузиазмом катался за мной. Робот, но без черного кожаного дивана, без блокнота, без бюста Фрейда. Я провел много времени, сидя в одиночестве в комнате с виртуальной проекцией состояния моего собственного мозга, пытаясь исследовать свои самые сокровенные ощущения, свои воспоминания, самого себя. Я с врожденным подозрением относился ко всему этому процессу.
Джон заплатил за все это частным образом. С самого начала инстинкт Джона побуждал его держать все эти странности подальше от властей, и, несмотря на то, что в публичных записях всплыли некоторые чудачества, например, воплощение Мораг перед взрывом, нам это удалось, я думаю, с некоторой тонкой помощью Гэа. Даже сторонники теории заговора с их супермощными поисковыми системами и машинами взаимной корреляции не смогли пронюхать обо мне.
Итак, я спас человечество, возможно, в прошлом, настоящем и будущем, но никто не знает. Поразительно, когда задумываешься об этом.
Но что я такого сделал? Пытаться вспомнить Трансцендентность — все равно что вспоминать сон. Чем больше ты думаешь об этом, тем больше оно ускользает от тебя. Или это похоже на преследование меня со стороны Мораг: проблески, отдаленность, сквозь которые ты пытаешься прорваться, но никогда не можешь. Меня смутно утешило, когда Алия сказала мне, что с ней было то же самое. Она всегда была всего лишь полуотделенным членом Трансцендентности, частично квалифицированным новобранцем. Ей было так же трудно держаться, как и мне.
Было неприятно, когда я не мог вспомнить всего, что видел. У меня было такое чувство, будто я мельком увидел огромный, богатый пейзаж через крошечное отверстие, всего на секунду. Но время шло, и непосредственное переживание Трансцендентности отступало, у меня остались воспоминания о воспоминаниях, похожие на отшлифованные камешки. Со временем прошло даже чувство разочарования.
Выступление Гэа на Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций прошло на удивление хорошо. Компания Гэа рассказала об актуальности проекта стабилизации гидратов и, в более общем плане, о том, как он должен служить моделью для того, как мы будем управлять планетой в будущем.
Она даже обратилась с короткой просьбой от имени своих собратьев по искусственному разуму и от себя самой. Мы, люди, больше не одиноки на планете, сказала она. У нас был долг заботиться о наших детях. В конце концов, сказала Гэа, искусственный организм, подобный ей, не ограничен человеческой биологией, как мы. Потенциально она могла бы быть бессмертной. Но весь этот потенциал был бы уничтожен, если бы распалась ткань нашей культуры, если бы нарушился технологический субстрат, от которого она зависела.
Вы могли бы подумать, что такой призыв встревожит нас. Общепринятым мнением всегда было то, что люди не будут делить будущее ни с кем другим. Похоже, это даже было правдой о будущем, которое я мельком увидел во время моего контакта с Алией. Но, согласно опросам общественного мнения, реакция на призыв Гэа была теплой и сочувственной. Это возраст, когда, помня о прошлом, мы чувствуем вину за это. Гэа правильно оценила нашу массовую психологию.
"Холодильник" получил поддержку агентств Управления и в срочном порядке прошел заключительные этапы технической проверки. Теперь началось внедрение. Наша экспериментальная установка в Прадхо-Бей является основой того, что по-прежнему является крупнейшим месторождением, но по всей канадской Арктике и по всей Сибири начали функционировать другие базы. В следующем году — Антарктида.
ЗИ продолжает совершенствовать технологию, несмотря на то, что внедрение продолжается. Они надеются разработать новое поколение кротов, которые смогут создавать копии самих себя. Каждый из этих супер-кротов будет дороже простых исходных оригиналов, но, если подумать, вам придется заплатить только за первое поколение, и долгосрочные затраты на проект упадут до нуля.
Конечно, это дорого. Но затраты на борьбу с последствиями дестабилизации всех этих слоев, заполненных парниковыми коктейлями, были бы гораздо больше: потенциально бесконечными, если бы произошел наихудший вариант.
Это еще не все, что мы делаем. Шелли Мэгвуд работает над концепциями высокого уровня целого ряда новых амбициозных геоинженерных проектов.
То, что бросается мне в глаза, является прямым вызовом унылой современной парадигме повышения уровня моря и наводнений. В конце ледникового периода, когда растаяли огромные ледяные щиты, были затоплены участки ландшафта. Там был "Доггерленд", который сейчас находится под Северным морем, и "Берингия", которая соединяла Аляску и Азию, и "Сундаленд", между Австралией и Юго-Восточной Азией, когда-то родина самого большого пояса дождевых лесов в мире. Сейчас есть веские предложения повернуть море вспять, вернуть некоторые из этих обширных участков утраченной территории. Это кажется возмутительным, но география морского дна местами это позволяет. Новые земли будут открыты для беженцев и станут обрабатываться или их отдадут под лесные угодья, что позволит удалить часть нашего избыточного углерода из воздуха и в долгосрочной перспективе улучшит ситуацию.
Шелли Мэгвуд в восторге от всего этого. Она даже становится звездой СМИ. Инженер как современная героиня: кто бы мог подумать?
Конечно, впереди еще риски, трудные времена. Возможно, мы и устраним проблему с гидратами, но многое еще предстоит сделать. Нам просто нужно преодолевать это проклятое бутылочное горлышко шаг за шагом. Но мы начинаем верить, что сможем добиться многого. А после того, как узкое место будет преодолено, кто знает?
Будут издержки. За все, что вы делаете, приходится платить. Видение Алией человечества, распространившегося по всей Галактике, арены для триллионов и триллионов человеческих жизней, было великолепным, но это была Галактика, которую мы опустошили по пути. И в некотором смысле все началось здесь. Но будущее не предопределено; я это усвоил. Так что, возможно, даже обратная сторона не неизбежна. Может быть, у нас может быть все это. Почему нет?
Я начинаю верить в то, что сказала мне Алия, что люди будущего действительно будут оглядываться на наш век как на время, достойное восхищения, время, которое вы хотели бы пережить.
У Джона дом недалеко от меня. Но он часто бывает в Нью-Йорке, Вашингтоне или Женеве, занимаясь своими собственными проектами, героическими в своем собственном юридическом смысле. И он, наконец, пишет свою книгу о своей новой экономической парадигме, основанной на этике, о своем новом виде денег.
Я редко вижу его счастливых детей. Это не ощущается как большая потеря.
Я не видел Розу некоторое время. Она бросила свое служение в Севилье и, ну, исчезла. Как будто провалилась в дыру в земле.
Подозреваю, что в ее жизнь каким-то образом вернулось объединение. За ней всегда стояла тень, бездна тьмы, в которую я никогда не мог проникнуть. Возможно, оно вернуло ее назад — но, судя по рассказу Джорджа, это кажется маловероятным; ей, неудавшемуся трутню, который выполнял свою работу, но стал слишком умным для его же блага, от этого не было бы никакой пользы. С другой стороны, может быть, она разыскала его или какого-то его потомка после великого рассеяния в Риме. Может быть, она, по крайней мере, в состоянии понять, в чем заключался смысл всего этого для нее. Я надеюсь, что это так.
Том и Соня снова работают над оказанием помощи в Сибири. Теперь, когда проект "Холодильник" запущен, предстоит сделать многое. Соня уволилась из армии, чтобы работать с Томом. Я выделил для них комнату в своей квартире. Они хранят там кое-что из своих вещей, так что у них есть постоянное место в моей жизни. Однако я вижу их не так часто, как хотелось бы. Не знаю, что ждет их в будущем, но думаю, что они будут счастливы вместе.
Между прочим, мы все богатеем.
Джон быстренько запатентовал как можно больше информации, полученной из изображений и сканов и Алии, и Мораг, от имени ЗИ и нас самих; он смог убедительно доказать юристам компании, что, если бы не мы, Пулы, этот неожиданный доход из будущего никак не попал бы к ним в руки. Геномные исследования, похоже, быстро принесут свои плоды. Лечение долголетия может стать первой крупной выгодой: у ЗИ даже есть торговая марка для своей линейки продуктов, которая скоро будет анонсирована, — Анти-Возрастная Терапия, или АВТ. Они платят нам за лицензии на исследование материала, и в будущем мы будем получать небольшую, но серьезную долю прибыли.
Я не испытываю никаких угрызений совести по поводу извлечения выгоды из своего опыта. Я достаточно настрадался; думаю, у меня есть на это право.
Шелли выразила сомнения по поводу загрязнения временной шкалы. В конце концов, мы патентуем генетические и другие усовершенствования, которые были переданы нам из будущего; мы будем внедрять их за столетия, тысячелетия до того, как они "появятся". Я беспокоюсь об этом не больше, чем о несуществовании аномалии Койпера. Я беру пример с Алии, у которой, казалось, был здравый взгляд на временные парадоксы. Вселенная может принять от нас несколько ударов, не разрушая своего парадоксального фундамента. Все как-нибудь образуется — или, может быть, уже сложилось.
В любом случае, когда все это раскроется, Пулы разбогатеют. Мы всегда были инженерами, мы всегда вмешивались, и теперь у нас будут деньги, а деньги означают власть что-то делать. Я думаю, моя собственная гонка закончена. Но мне интересно, что Пулы будут делать со всей этой мощью в будущем.
Иногда я думаю, что все приключения нас, Пулов, связаны с поисками Бога. Объединение Розы, если анализ Джорджа был верен, было, безусловно, сверхчеловеческим, но не включало какого-либо бога, ничего, кроме бессмысленного размножения. Алия намекнула, что на пике развития человечества мы вступили в войну в центре Галактики, и то, что мы там обнаружили, было очень странным, невообразимо древним и могущественным. Итак, это поколение нашло Бога и, ликуя, использовало его как оружие. И во времена Алии мы искали Бога в последнем месте, где он мог прятаться, — глубоко внутри нас самих. Но и там его не было.
Что касается меня, я вернулся к своей работе над применением технологии поля Хиггса для межзвездных зондов.
Можно подумать, что мое знакомство с будущим могло подорвать мою уверенность в том, чего мы можем достичь. Алия, в конце концов, родилась на звездолете, корабле, который путешествовал полмиллиона лет. Как может мой тривиальный маленький беспилотный зонд, одноразовая паровая ракета, сравниться с этим? Но я совсем так не чувствую. Это то, что я могу построить, это то, во что я могу внести свой вклад. В любом случае, они не смогли бы ничего достичь без меня.
Я люблю это. Чувствую, что играю всерьез. Чувствую себя так, словно я снова десятилетний ребенок на пляже, бросающий фрисби с дядей Джорджем.
Однако внезапно изучение космических кораблей стало намного более актуальным. Инженеры НАСА внимательно изучили наши результаты, и поговаривают о том, чтобы вложить серьезные деньги в нашу идею. Мотив ясен. Аномалия Койпера исчезла.
Этот странный четырехгранный объект, дрейфующий среди мертвых комет и ледяных лун внешней Солнечной системы, открытый только при моей жизни, внезапно исчез. Нет никаких следов его прохождения; он просто исчез. И поэтому люди хотят найти способ выбраться туда, выяснить, что, черт возьми, происходит. Ирония в том, что исчезновение аномалии вызвало больше интереса и тревоги, чем когда-либо вызывало ее присутствие. Но в то время как аномалия была доказательством того, что когда-то существовали другие разумы, ее устранение является доказательством того, что эти разумы все еще действуют.
