— Сейчас-то намешали нас, — Матуня быстро и ловко зашивает трикотажную фуфайку, подцепляя спустившиеся петли. — Не то, что в посёлке, в роде, да ж в семье одной кого только не встретишь. Бывало ча, привезут мужиков, "коршун" их вытряхнет и уедет, а там управляющий их по избам разведёт, назначит, кому где жить.
— А "коршун", Матуня, это что?
— А машина это, серая, на торги в таких увозят.
— Понятно, — кивает Гаор, скручивая проволочки в двухцветный причудливый цветок.
Значит не "чёрный ворон", а "серый коршун", понятно.
В кладовку то и дело вваливаются желающие обменять сношенное или порванное, просто в чём-то нуждающиеся, иногда присоединяются к разговору, вспоминая что-то своё, иногда уходят почти сразу. И ни разу никто не спросил, не задал ему самого простого и естественного вопроса: а зачем это тебе? И что бы он ответил?
Многое рассказывал за шахматами и Ворон. Не о себе, здесь только скупые обмолвки, по которым еле-еле можно догадаться о какой-то афере с финансами и классической "подставке", когда исполнитель, сам-то ничего не знавший и потому ничего не выгадавший, ответил за всех и всё, расплатился клеймом и ошейником за чью-то роскошь. Обычное дело. На фронте тоже солдатская задница за всё отвечает. А вот пришлось Ворону работать в Амроксе и других не менее страшных местах, и потому тот знал то, о чём остальные в лучшем случае догадывались. Рабство действительно оказывалось выгодным, а злоба надзирателей и замалчивание прошлого склавинов были равно необходимы для бесперебойного функционирования этой системы. Как и деление дуггуров на наследников, младших и бастардов, высокородных, низкородных и безродных, чистокровных и полукровок. И спецура — не просто скопище садистов, а инструмент для решения опять же экономических задач. И какую роль в этом играет генерал спецвойск Яржанг Юрденал? И какую роль готовил ему, своему бастарду? Как бы ему не пришлось радоваться, что теперь генералу до него не дотянуться. Рабское ведомство не позволит.
— Ищи, кому выгодно, — Ворон делает очередной ход, выслушивает отвеет, наконец, справившегося с задачей Салаги, на мгновение вскидывает блестящие жгуче чёрные глаза и снова занят только доской и позицией, хотя даже Гаор видит уже свой проигрыш, — везде, где не можешь сразу понять или не уверен, задавай этот вопрос. Тогда найдёшь правильное решение. Воюют, пока выгодно, и подписывают мир, когда убытки превышают доходы. И так везде и всегда.
Он не спорит, и ощущая, и понимая правоту Ворона.
День за днём, вечер за вечером, выдача за выдачей...
Кого-то увозят на торги и вместо них привозят новых, зачем, почему этот, а не тот? Продали только недавно, на его памяти, купленного Громка, а вместо него привезли Медка, тоже мальца, тоже прямо из посёлка, тоже неграмотного. Почему? А почему не продают Тукмана, которого ни к какому делу не приспособишь, и если бы Тарпан с остальными не прикрывали дурачка, то огребал бы Тукман по двадцать пять "горячих" каждый день и не по разу. Сторраму выгодно? Наверняка так, но чем? Гаору надо это понять, обязательно надо. Чтобы знать, как обезопасить себя. Единственная его опасность — это быть проданным, и единственное спасение — это оставаться выгодным для Сторрама. Но, поди, угадай... А значит, бойся — не бойся, а живи, как получается. И не думай о том, чего изменить не можешь.
Иногда он возил в легковушке Сторрама или Гархема, но чаще ездил за товаром, или отвозил на филиалы излишки и незначительный брак из главного комплекса. Иные поездки занимали весь день: выезжал до общего подъёма и возвращался к отбою, а то и ночевал на каком-нибудь из филиалов.
Хозяйство у Сторрама оказалось обширным и весьма, как Гаор случайно узнал, разнообразным. Так вдруг он попал в загородное и совсем не торговое хозяйство. Огромный фруктовый сад, парники, теплицы, и тут же пруды, в которых разводят рыбу, на вывеске имени Сторрама не было, там значилась какая-то безымянная компания, но держался Сторрам хозяином, и все местные на него так и смотрели...
В другой раз Гаор оказался не где-нибудь, а на таможенном терминале. Правда, туда он приехал не один, а с Гархемом. И с удивлением увидел, как юлил перед Гархемом местный начальник, чуть ли не сам грузивший в его трейлер коробки без этикеток. Это ж кем раньше был Гархем? Что толстый, вальяжно сытый подполковник таможенной службы сразу усох, подтянулся, руки по швам, на морде преданный ужас, а обращение... не армейское: "Командир", а тюремное: "Начальник". Звания у Гархема, выходит, нет, а выправка есть. И пистолет в кармане. И каких же войск полковник сам Сторрам? Ох, и можно было бы...
"Стоп, журналюга, отвали, пока задница цела", — уговаривал он сам себя. И предусмотрительно делал каменную морду и молчал об увиденном в спальне и в умывалке. Хоть стукачей и нет, а сам себя береги.
Его выездной комбез давно утерял ненадёванный вид и даже в стирке уже не раз побывал. Махотка вполне прилично знает правила и знаки, жаль, нельзя ему пробную в городе устроить. Парни, кого он учит чтению и счёту, грамоту тоже усвоили. Ни "горячих", ни "по мягкому" он уже с месяц не получал. А в одной из поездок ему сказочно повезло: застрял в пробке и увидел, как между машинами ветер мотает выброшенную кем-то газету. Гаор приоткрыл дверцу и, улучив момент, вдёрнул трофей в кабину. И как же он гнал потом трейлер, ставя его на поворотах на два колеса, но выгадал целых десять долей, загнал машину в тупик и стал читать. Смаргивая набегавшие на глаза слёзы, он читал о каких-то актрисульках с кем-то пере— или недо-спавших, об открытии нового ночного клуба с "пикантными зрелищами" и про "первый бокал вина бесплатно", о чьих-то сексуальных проблемах, и густо замешанную на нецензурщине статью об открытиях в сексопатологии. Да... Огонь Великий, да по хрену ему сейчас всё, он читает!
Дочитав до конца, Гаор скомкал газету и выкинул её в приоткрытое окно: на въезде всё равно обыщут. Хрен с ними, своё он взял!
* * *
21.05. - 4.06.2002; 28.07.2010
СОН ШЕСТОЙ
...от перемены места что изменится?...
До весеннего праздника оставалось совсем немного, и начался обычный предпраздничный завоз товара. Конечно, это прибавило суеты не так в поездках, как в загрузке, но в целом, Гаора это мало касалось. А сам по себе праздник — вещь хорошая, и дополнительной пачкой сигарет, и свободным днём. А главное — это праздник Солнца, а он теперь с полным правом, не боясь обидеть набольших матерей, может и Солнцу воздать. Какая обида Мать-Земле, что её мужа чествуют? И Гаор гнал свой трейлер по привычному накатанному маршруту легко и весело, не думая ни о чём плохом и не ожидая никакого подвоха.
А летом на торжество Солнца и заклинание Мать-Земли кто-то из матерей наверняка грибатку наденет. Матуня ему объяснила, что просто так, обычным украшением её не носят, а только когда сила её нужна.
— А остального тебе, Рыжий, и знать нельзя, ты уж не обижайся.
А на что ему обижаться. Есть сила мужская и сила женская, каждый своё делает и знает. А вот он мужских оберегов — маленьких мечей, Матуня их мечиками называет, накрутил и тоже подарил. Старшему, Мастаку, Юриле, Асилу, ещё мужикам. Держат в тумбочках, а то и под подушками, носить-то при себе нельзя, прощупают на обыске и всё... А Ворону он сплёл так, чтобы мечик со знаком Огня соединился в одном узоре, сам придумал, как сделать. Нет, Ворон не прав, две веры не помеха друг другу. Раньше он о вере не думал, но... но это было раньше, он тогда о многом не задумывался.
Вот и поворот к комплексу. Сегодня хорошо, он успеет и разгрузиться, и машину обиходить до вечернего построения, а то надоело есть впопыхах или после всех.
Охранник у ворот машет ему встать на обыск. Гаор легко притирает трейлер к обочине, достает карточку, маршрутный лист и накладную и выпрыгивает из кабины. Сверяют номер на ошейнике и карточке, время в маршрутном листе, а вот груз с накладной смотрят кое-как. Обыскивают. И опять же: самого обшаривают на каждом блокпосту, на каждом въезде и выезде, а вот машину ни разу по-настоящему не смотрели, так что если приспичит что-то провезти... "А в казарму ты это как протащишь? — осадил Гаор сам себя, — вспомни, как с кабелем пришлось покрутиться". Так что и, в самом деле, на самый крайний случай.
— Вали, волосатик!
"Валю, валю, обалдуй бритый, пошёл бы ты..."
На складском дворе его уже ожидают парни из дворовых бригад с тележками, сейчас и Гархем появится принять накладную.
Разгрузка и сдача прошли благополучно, и Гархем отпустил его шевелением пальца без оплеухи, что означало отсутствие нового задания, а значит, работу по обычному графику. Тоже хорошо и даже отлично.
Вместе с Махоткой Гаор вымыл трейлер, проверил и подготовил его к следующему рейсу, а что Махотка делал без него, он не проверял: давал задание не он, а механик, работу свою Махотка сдал механику, так что ему и лезть нечего.
— Как думашь, Рыжий, — быстро шептал Махотка, — в город с тобой меня пустят?
Гаор невольно вздохнул.
— Надо бы, конечно, тебе давно на пробные пора, только...
Он не договорил понятное, что без хозяйского приказа Махотке и близко к внешней охране ни пешком, ни на машине и сунуться нельзя. Попытка к бегству — огонь на поражение. Хотя и распоследнему дураку ясно, что с клеймом и ошейником ты никуда не убежишь. Ещё одна глупость вроде этих бесконечных обысков, на которых только время теряется, но ничего ты тут не поделаешь.
Заверещал далёкий, но все же слышный здесь звонок сигнала на построение, и они, забросив инструменты в шкаф, а у Махотки теперь тоже свой набор был, побежали к выходу и через гаражный двор по пандусу к рабскому корпусу. На въезжавший в ворота грузовичок-фургончик они не обратили внимания. Мало ли кто и зачем, если они нужны будут, их дёрнут, конечно, и никуда они не денутся, а так уже вот-вот их время начнётся.
Они стояли на построении, их уже пересчитали, и Гаор ждал очереди на обыск, когда краем глаза заметил, что какая-то машина въезжает на стоянку под административным корпусом, и даже успел удивиться: чего это фургончику надо здесь так поздно, когда все работы закончены, а свободных канцеляристов и след простыл, и тут же забыл об этом: на обыск пошла его десятка.
Обыск, лёгкий пинок дубинкой пониже спины, и можно сбежать по лестнице вниз мимо надзирательской в коридор и... и всё, вот теперь его время!
Как всегда вечером шум, суета и толкотня в спальне и умывалке, в столовой женщины уже расставляют миски, наготове кастрюли с кашей и ломти хлеба.
— Все что ли ча?
— Все, Мать, — весело отвечает Старший, занимая свое место.
— Ну и ладноть.
Наступает сосредоточенная тишина жевания первых ложек, самые неугомонные трепачи замолкают в начале еды, это под конец, под чай, опять языки заработают, а сейчас ни до чего. Старший грозно поглядывает на недавно купленных парней: не вздумали бы шкодничать! У нас за едой завсегда порядок был.
— Рыжий, седни куды гоняли?
— На склады, подарки привёз.
— Ага, нам уж шумнули, завтрева с утра в зал повезём.
— А чо за подарки? — удивился Медок.
Стол дружно грохнул хохотом.
— Не нам понятно.
— Праздник скоро, вот голозадые и запасаются.
— На дамбу не погонят, кто знат?
— Нет, — отвечает Гаор и объясняет, — я там третьего дня проезжал, не похоже , чтоб прорывало, паводок в этом году маленький.
— А жаль, — искренне вздыхает Булан.
— Не додрался, понимашь, — в тон заканчивает за него Тарпан.
— И "по мягкому", понимашь, мало отвесили, — серьёзно кивает Полоша.
И снова дружный хохот.
В гостиной удивительное сочетание строгости и уюта. Никакой казённости, но и никакой расслабленности. Строгое, но не аскетическое мужское жильё. Электрокамин с хорошей имитацией пламени, удобная обтянутая кожей мебель, выдержанный коньяк, дорогие, но ни в коей мере не вычурные рюмки. И неспешная уважительная беседа равных, хотя и возраст, и положение собеседников значительно различаются.
— Вы затеваете большое дело.
— Да, и если Огонь позволит развернуть его до желательной величины, то я смогу обеспечить и детей, и внуков.
— Большое дело требует серьёзных вложений.
— Да, полковник. И я не могу рисковать пробным вложением. Именно поэтому я и обратился к вам. Вы же знаете, аукцион это лотерея, игра, у меня сейчас нет денег и времени на игры.
Задумчивый кивок.
— Что ж, в определённом смысле вы правы.
Сторрам поднес к лицу рюмку и не так отпил, как вдохнул запах.
— Но дёшево я его не отдам.
Ридург Коррант улыбнулся.
— Я на это и не рассчитывал. Такой товар стоит дорого. И я его покупаю не для перепродажи.
— Но вы уверены, что это наилучший вариант? Если поездить по накопителям, то можно будет найти и... более интересный экземпляр.
— Возможно. Но то, что я видел, меня устраивает. И то, что я и его владелец, — Коррант улыбнулся и подмигнул, — сослуживцы, даже однополчане, тоже.
Сторрам рассмеялся, а Гархем, молча слушавший разговор, улыбнулся.
— Ситуация мягко говоря пикантная, капитан. Не продавец, а покупатель расхваливает товар, набивая цену. Ну что ж, помощь однополчанину зачастую выше долга крови. Я купил его за семь тысяч как новообращённого. Давайте так. Чтобы вы потом не могли ни в чём меня упрекнуть, проведём осмотр здесь, и тогда решим окончательно.
— Согласен.
Сторрам посмотрел на Гархема, и тот прошёл к телефону.
На выходе из столовой Гаора дёрнула за рукав Белена.
— Рыжий, ты куда сейчас?
Гаор с интересом посмотрел на неё.
— А куда надо?
— Ой, ну непонятливый ты.
— Сейчас пойму, — пообещал Гаор, крепко обхватывая её и прижимая к себе.
— Чо, прям здесь?! — удивилась Белена.
— То тебе не так, и это тебе не этак, — почти искренне возмутился Гаор, заталкивая её в угол за дверью столовой.
Белена фыркнула.
— Вот кривин сын, как есть лесовик дикой...
— Мг, — согласился Гаор, вжимая её в стену, но так, чтобы Белена при желании могла бы вывернуться, а что она его кривиным сыном и лесовиком обзывает, так на то он и криушанин, принятой, правда, ну так это уж мелочи.
Белена вывернуться не захотела. Распахнутая дверь столовой прикрывала их от суетящихся в коридоре, и Гаор чувствовал себя в полной безопасности, зная, что все всё видят и понимают и никогда не помешают ему.
Белена крепко обхватила его за плечи, прижимая к себе. Как и он, она переоделась на ужин и была только в рубашке и штанах на голое тело. Гаор выставил вперёд руки и крепко упёрся ладонями в стену возле её головы.
— Ну, держись, Белена.
— Сам не упади!
— А не тебе меня свалить!
И в самый разгар, когда Белена, удивлённо охнув, почти повисла на нём, пронзительно задребезжал звонок, распахнулась совсем рядом дверь надзирательской, и гаркнули.
