— Здравствуйте. Я шла от подруги, решила позвонить... — повторила она, и ее большие глаза взглянули на Виктора с растерянностью и надеждой.
— Вы не замерзли, Лена?
— Нет, что вы... Я закаленная, я хожу на лыжах, сегодня посмотрела на градусник в форточке и надела зимнее пальто. Наша легкая промышленность выпускает хорошие теплые пальто, так что вы не беспокойтесь.
— Лена, вы прекрасны. Жаль, что сейчас почти зима, и не продают цветов.
— Мороз же. Цветы замерзнут.
— Можно сделать стеклянный ящик, вроде аквариума, поставить туда свечку, чтобы согревало, и торговать у метро.
— Отличная идея! Надо подсказать кому-нибудь из соседей.
— А не посадят за такой бизнес?
— Если купить патент, то не посадят. Сажают за черный бизнес, беспатентный, когда что-то воруют и затем делают. А за серый штрафуют. Это когда берут патент для прикрытия, но нарушают условия.
— А когда не нарушают, это белый?
— Да.
— Давайте посидим в каком-нибудь местном кафе и обсудим.
— Да мне некогда... Я вот чего, — и она взяла Виктора за кнопку на кармане куртки. — Вы, пожалуйста, не подумайте ничего насчет вчера.
— Все в порядке. Я никогда не спешу с выводами. И вчера было все совершенно естественно.
— Вы так считаете?
— Сейчас шестьдесят восьмой, конец двадцатого века. Темп жизни меняется. Акселерация, информационный взрыв... А вы представляете, какими будут отношения людей, когда они будут смотреть друг на друга с разных концов земли через единую компьютерную сеть? Когда весь мир будет говорить друг с другом через клавиатуры?
— Представляю... — карие глаза в упор взглянули на Виктора. — Миллионы криков о помощи. О голоде, войнах, гибели близких. Кто-то будет отстукивать на электрической машинке последние слова под завалами убежища, отрезанный в горящем доме, замерзая в таежном лесу. Из каюты тонущего корабля или с борта падающего самолета. Вы правы. Надо жить, пока это еще возможно. И не стесняться эмоций. Спасибо вам.
— За что?
Лена подняла голову и взглянула на его. Ее губы растянулись в привычную, открытую, чуть наивную улыбку. На щеках заиграли ямочки.
— Вы помогли это понять. Вы — хороший человек и ездите на синей "Волге", — она сдвинула тонкую черную перчатку и посмотрела на часы — квадратную "Чайку" на черном ремешке. — Мне пора. Мы можем пройти до остановки.
"До остановки — открытая местность. Если разрешили ходить по микрорайону, угрозы нет."
Неровно уложенный асфальт тротуара блестел пятнами раскатанных замерзших луж. Бледным сиянием загорелись трубки фонарей, множа тени прохожих и рассеивая вокруг себя светящиеся круги из висевших в морозном воздухе льдинок.
— Елена Васильевна, а если бы у меня была не синяя, а черная "Волга", это круче или нет?
Лена повела плечами.
— Ну это просто. Люди, которые ездят в черной "Волге", ну, как бы сказать, могут быть разные. А если человек ездит в синей "Волге" — этого не может быть. Хотя ездят разные. Понятно.
— Абсолютно. Но есть и минусы. Человек может в любую минуту внезапно уехать в командировку, и, возможно, навсегда.
— А как же в войну? Люди уходили. В боях за оборону Москвы погиб каждый второй. Более полумиллиона погибло. Поэтому я не могу смотреть, если кто-то бросает мусор или пишет на стене. Это все равно, что писать на памятнике. Из каждого дома уходили люди.
— Но сейчас не война.
— У нас на работе сегодня получили похоронку. Сын одной из сотрудниц. Сейчас война, просто другая. Одни идут по повестке, другие сами выбирают. Гибнут при испытании новой техники, в научных лабораториях, в экспедициях. А в это время кто-то спокойно и безопасно решает вопросы карьеры. С черной "Волгой" можно ошибиться...
— Я тоже не просил синюю "Волгу", так получилось. Елена Васильевна, я действительно обыкновенный инженер. Просто так сложились обстоятельства.
— У нас в стране все обыкновенные люди. Министры, космонавты, знатные токари, артисты балета, ученые. Я так поняла, вы долго работали там. Вы быстро привыкнете. Все привыкают.
Они прошли мимо компании пацанов и девчонок. Пацаны были с битловскими прическами. Звенела гитара — "Все спешат, все бегут от мороза в уют, только два чудака бредут..."
— Мне кажется, я здесь всегда жил, — усмехнулся Виктор, кивнув на компанию.
— Американские прически и городской сентиментальный романс, как в эмигрантском ресторане. Приходит новое поколение.
— А раньше? "Не пойду об скалы я чесаться, мой позвоночник может поломаться..."
— Ой, не надо! Я когда-то была стилягой. Ненадолго. Джаз — это одно, а когда человек просто хочет выделиться ради своего эгоизма — это другое... Ну вот и остановка.
Полуторадюймовые гнутые трубы поддерживали похожий на крылья бабочки навес, раскрашенный местными кубистами. У бордюра посадочного кармана уже столпилось полтора десятка человек.
— Елена Васильевна, может, все-таки подброшу на моей?
— Не надо. Мне недалеко, потом еще в одно место...
— А как вы смотрите на то, чтобы в эти выходные сходить в театр или на выставку?
— В воскресенье я вечером свободна. Созвонимся. Мой автобус, идет, все, пока!
Она легко побежала к очереди к задним дверям и, перед тем как исчезнуть в салоне, повернулась и помахала рукой.
Автобус зафырчал, крутя, как хвостом, белым дымком из выхлопной трубы. Виктор проводил его глазами. Уходить не хотелось; трудно сказать, сколько бы он еще стоял, если бы его не окликнули. Он обернулся и увидел спешащего к нему Лехтонена.
— Началось? — с тревогой спросил Виктор.
— Виктор Сергеевич, вы извините, мы забыли вам передать зарядное устройство к рации.
Он протянул Виктору небольшой сверток.
— Сейчас там запасной комплект заряженных аккумуляторов, придете домой, поставите их в батарейный отсек. Те, что сейчас стоят, поставите на зарядку. Там лежит инструкция, разберетесь.
— И это все?
— Еще раз извините... Я сказал вам, что Елена Васильевна живет в комнате, оставшейся от матери. Я оговорился, она живет с матерью. Надеюсь, это...
— Все нормально. На выходные планируем куда-нибудь сходить в культурное место, вот хотел, посоветоваться с вами, куда лучше пригласить... Что с бомбардировщиками?
— С какими бомбардировщиками? — невозмутимо спросил Лехтонен.
— Которые наши сбивать собирались.
— С этими уже все.
— Уже сбили? Что-то народ не обсуждает речь Молотова.
— Вы сейчас куда идете? Домой? Я расскажу по пути.
-...В БНД что-то узнали о готовящемся мятеже, и ослабили внимание к Альтеншлоссеру. Альтеншлоссер, скорее всего, почувствовал, что что-то назревает, и тут ему подбрасывают информацию о канале в другое время. И он, естественно, бежит, чтобы воспользоватсья этим каналом. Мы пока не знаем, как ему удалось добраться до нашей границы, важно другое. В БНД расценили его действия, как побег на нашу сторону. БНД выходит на фон Таддена и они фактически устравивают дворцовый переворот — министр обороны и ярый антикоммунист Франц-Йозеф Штраус подает в отставку, ряд крупных военачальников арестованы, а фон Тадден через голову депутатов бундестага обращается к Косыгину с просьбой о военной помощи. Наши части вместе с частями НОАК вошли на законном основании на территорию Германии как раз в тот момент, когда с авиабазы в Будё поднимались первые "Стратофортресс" с ядерным оружием. Наши подняли перехватчики. В планы Джонсона такая ситуация не входила, и бомбардировщики успели повернуть над Балтийским морем. Получается, что кураторы Альтеншлоссера из сверхцивилизации использовали его побег для давления на германское правительство, и для предотвращения ядерного конфликта.
— Почему бы им просто не сообщить ему его точку перехода?
— Есть одна версия... Знаете, почему неонацисты не взорвали ядерные заряды?
— Я даже не знал то, что они их не взорвали. Я не знаю, чем кончилось.
— Времени на подготовку спецоперации не было. И тогда вспомнили про вашу вчерашнюю информацию о страхе. Решились на совершенно бредовую вещь — атаковали склады, где хранились "Циклопы", открыто, с танками, пехота с криком "Ура!". Неонацисты драпали почти без сопротивления. Сначала низко прошли самолеты, создали шумом шокирующий стимул, а крик "Ура!" воссоздал образ опасности. Далее — инстинктивная реакция и животная паника. Вечером будет выпуск новостей и официальное сообщение.
— Рискованно.
— Поэтому вам ничего и не говорили, что вы скажете — "рискованно". Получается, что угроза была, и для ее устранения требовалось участие в игре вас и Альтеншлоссера. Несмотря на то, что большой подготовки не потребовалось. Случайная информация, которая помогла решить задачу.
— Хотите сказать, что мое задание здесь выполнено, и надо ждать курьера, как вы говорите, сверхцивилизации?
— Есть такая версия. Поэтому, Виктор Сергеевич, у меня к вам одна просьба. Если на вас выйдет человек, который что-то знает о сверхцивилизации, постарайтесь в разговоре прозондировать его на предмет возможности прямых контактов сверхцивилизации с нами. Хорошо, конечно, думать, что где-то в пространстве и времени, есть боги, которые помогут разумному человечеству спастись. Только где гарантии, что они не ошибутся? Что, если где-то существует сверхцивилизация, которой земляне просто мешают? Хочется, чтобы наши взаимоотношения с той сверхцивилизацией, что нам помогает, были построены на взаимном доверии.
— Думаете, там не предусмотрели такого шага?
— Думаю, предусмотрели, поэтому не перегибайте. Главное, не навредить. Намекните, что мы ищем пути мирного сотрудничества в обоюдных интересах. Если откажут, не настаивайте. Могут просто подбросить информацию — переход в таком-то месте в такое-то время. Тогда сразу сообщите нам. Пришлем ученых с приборами, надо же попытаться открыть эту тайну природы.
Послышался гул, и над крышами пролетел тяжелый самолет; в темном небе были видны только бортовые и проблесковый огонь. "Гражданский" — с облегчением подумал Виктор.
— Павел Ойвович, а если это не та угроза?
— Ситуация вокруг Германии предсказуема. Нас ждет длительная борьба за влияние на Германию и германскую политику. Да, сейчас мы, по сути дела спасли десятки или даже сотни тысяч немцев. Но это скоро забудут. Свободный мир не любит помнить уроки истории. Джонсон уже заявил журналистом, что Америка выиграет гонку вооружений. В ответ в тех же сегодняшних вечерних новостях объявят об успешном опытном полете нашего воздушно-космического самолета в беспилотном режиме. Пока не орбитальном, но это пока... Ну и последний из срочных вопросов. В вашей прессе публиковались когда-нибудь эти снимки?
Он вытащил несколько черно-белых фотографий, и, не передавая Виктору, медленно перетасовал их, как карты. На снимках были американские военные, самолет Б-52 и ядерный взрыв.
— Это из фильма Кубрика, — хмыкнул Виктор. — "Доктор Стрейнджлав, или как я перестал бояться и полюбил атомную бомбу". В начале шестидесятых сняли.
— Так вот, Стэнли Кубрик ничего подобного не снимал. И американцы в сорок восьмом приняли это за исторический фильм.
— Получается, что попаданец из нашей реальности, и нам ничего не грозит?
— А вот это мы не знаем. Даже если в их руках оказалась цифровая запись фильма, вряд ли они сделали столь далеко идущие выводы только по ней. Короче, — продолжил он, пряча фото во внутренний карман пальто, — это еще одна причина поискать каналы связи с нашими неожиданными потусторонними союзниками. Самочувствие у вас как?
— В норме.
— Ну, дай бог... Тогда до понедельника!
Госкомовский трилистник сиял окнами-звездами на фоне морозного неба. Вахтер дежурно улыбнулся Виктору.
"За продуктами завтра схожу. Пока есть."
Жизнь складывалась. Катастрофа еще неизвестно когда будет. Квартира со всеми удобствами, приличная потенциальная хозяйка на горизонте, опасных связей с агентами зарубежных спецслужб не предвидится. Работа по специальности и по призванию. Компьютерная безопасность — это ничем не хуже ширпотреба, думал Виктор. С шишками, видимо, контачить не придется, ну и ладно. Так даже спокойнее.
Вещи в гостиной дремали, ожидая нового владельца, и обстановка уже не казалась Виктору гостиничной и казенной. Включив свет, он щелкнул сетевой кнопкой радиолы, и вечернюю тишину прорезали резкие риффы "Песни ночного сторожа", бунтарской композиции в стиле "Роллинг Стоунз" от группы "Аргонавты": "Эй! Кто там хо-дит?! Эй-эй! Кто ходит?!"
— Спокойно, свои — раздался за спиной незнакомый голос со знакомыми интонациями.
"Кажется, насчет опасных связей я поторопился".
— Ночью каждый жулик прячется во тьму! — орал солист "Аргонавтов".
— Свои обычно в дверь звонят, — негромко ответил Виктор.
— Обстоятельства, увы. У меня нет оружия. Можно оглянуться и убедиться.
Виктор медленно повернулся на голос и оторопел.
В дверях кабинета стоял он сам.
В том же черном свитере, джинсах и обуви. Словно отражение в зеркале. В открытых ладонях ничего не было.
— Вот мы и встретились, — невозмутимо сказало отражение.
39. Основная ценность.
— А я думал, фильмы про Фантомаса — это комбинированные съемки, — невозмутимо сказал Виктор, разглядывая двойника. — Записка не от вас была?
— Какая записка?
— "До скорой встречи. Фантомас."
— Я в детстве тоже смотрел это кино. Давно это было.
— Вторую экранизацию?
— Юннебеля. Какая она по счету?
— Какое совпадение. Тоже смотрел в детстве и тоже Юннебеля.
— Я понял. Как вы хотите проверить, что я тоже из будущего и не снюсь вам?
— Что в вашем мире вместо свастики?
— Это в каком смысле? А, я понял. Трикветр. Я помог построить в вашем мире коммунизм?
— В моем — нет.
— Жаль... Еще вопросы или перейдем к делу?
— А если вы телепат и читаете ответ по мыслям?
— Хорошо, перейдем к вещдокам.
Двойник отступил в кабинет, и тут же вернулся с курткой Виктора; из внутреннего кармана он достал "Самсунг" и пакет с деньгами и всякой мелочью и положил на стол гостиной.
— Забирайте, это ваше. Проверьте телефон. Вряд ли тут кто-то сделает копию.
Виктор остался на месте. "Аргонавты" замолкли, и теперь из радиолы дущевно лился голос Макарова: "Здравствуй, солнечный город. Вот и встретились вновь..."
— У меня есть предложение, — сказал Виктор. — Давайте позвоним в местные компетентные органы и скажем, что так и так, Центр вызывает срочно, что мы можем за оставшееся время. Что пришельцы все равно эвакуируют, у них сверхвозможности и все такое.
— Вы не рветесь обратно в свой мир? Судя по обстановке, комфорт вы любите, но роскошь или власть вам не предложили...Вы встретили здесь свою любовь?
— Пока нет. Эвакуацию ведь делают только с враждебной территории?
— Понял...И чего будем делать? Для меня это только второе путешествие. И то оно будет коротким.
— Почему нельзя открыто? Избежим недоразумений, за мной наверняка наблюдение.
— Есть загвоздка: нельзя, чтобы они ставили приборы в месте переброски. Я не знаю, почему.
