— Не могу с этим не согласиться, сэр, — мрачно сказал Йилдиз. — Но подполковник Лопес, бригадир. Он тоже хороший человек.
— Он ждет вас внизу, — сказал Аткинс, наконец-то широко улыбнувшись. — Вы уже поменяли футболки. На самом деле, я подумал, что вы двое могли бы поговорить со всем его батальоном.
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Город Коринф
Планета Одиссей
Система Беллерофонт
Альянс свободных миров
6 февраля 2553 года
Конференц-зал был залит солнечным светом. Словно густой желтый мед лился вниз через стеклянную крышу, которая одновременно пропускала свет в помещение и обеспечивала достаточную поляризацию, чтобы смягчить жар этого сверкающего потока и погасить любое яркое сверкание. Контраст между этим ярким теплом, этим ощущением света и жизни и тем, что Одиссей пережил в руках Таскина Алаймо, не мог быть более глубоким.
И это не случайно, — подумал Терренс Мерфи, входя в конференц-зал в сопровождении Харрисона О'Хэнрати и Джозефа Лоу, а Каллум следовал за ним по пятам. Константинос Ксенеас выбрал место для этой встречи, и он хотел, чтобы оно позволило каждому отступить хотя бы на шаг или два от ненависти, ярости и отчаяния, которые были неотъемлемой частью их жизни.
Он и его офицеры прибыли последними, и все остальные присутствующие встали, когда он направился к месту, ожидавшему его во главе огромного стола для совещаний. Часть его хотела жестом усадить их обратно на стулья, но он подавил это желание, пока не добрался до своего места. Затем он сел, и вокруг стола зашелестело движение, когда все остальные последовали его примеру.
Он огляделся, затем посмотрел через стол на Ксенеаса. Их взгляды встретились, и президент системы легонько постучал костяшками пальцев по столешнице. Звук был негромким, но отчетливо разнесся в освещенной солнцем тишине, и все взгляды обратились к нему.
— Спасибо, что пришли, адмирал, — сказал он. — Знаю, что вы отбываете через четыре часа, и думаю, что все мы ценим эту возможность выразить нашу огромную благодарность, по крайней мере, еще раз, прежде чем вы уйдете. С другой стороны, я вполне уверен, что вы просили об этой встрече не только для того, чтобы мы могли украсить ваш ореол. Итак, без дальнейших церемоний...
Он поднял правую руку ладонью вверх, приглашая Мерфи, и адмирал позволил себе короткий, резкий смешок.
— Спасибо, господин президент. Не думаю, что в этом зале слишком много нимбов, а если и есть, то мой нимб заслуживает не большего внимания, чем чей-либо другой. Но я считаю важным сказать несколько вещей, прежде чем мы отправимся в Джалал.
Он снова оглядел сидящих за столом, задержав взгляд на Молли Рэмзи, которая сидела справа от Ксенеаса. Под глазами у нее залегли тени, но выглядела она гораздо лучше, чем когда космодесантники бригадира Аткинса вытащили ее из камеры, в которой ее пытали, и она спокойно встретила его взгляд, высоко подняв подбородок.
— Некоторые из присутствующих в этом зале, — продолжил он, не отводя взгляда от Рэмзи, — за последние пару недель изменили свое отношение к происходящему.
— Я один из них.
Он снова помолчал, давая этим словам осмыслиться, затем наклонился вперед и сложил руки на столе перед собой.
— Я верю в Земную Федерацию, — тихо сказал он. — Я верю в ее Конституцию, ее институты, ее законы. Я верю в идеалы, в права, для защиты которых она была создана. Когда сектор Конкордия вышел из подчинения, когда входящие в него звездные системы образовали Альянс свободных миров, я признал его законной протестной группой. Как законное объединение отдельных звездных систем, имеющих полное право подавать коллективные петиции для возмещения ущерба и защиты своих граждан. Но даже несмотря на мое понимание, я был офицером военно-космического флота Земной Федерации. Я дал клятву Конституции — и Богу — защищать Федерацию от всех врагов, внутренних или внешних. Так что я был готов выступать от имени Альянса свободных миров, представлять его и даже защищать, но не мог присоединиться к нему.
Он снова сделал паузу, затем убрал руку со стола и коснулся плеча О'Хэнрати.
— Когда мы с капитаном О'Хэнрати отправлялись на Нью-Дублин, у меня никогда не было намерения провоцировать восстание против Федерации или способствовать ему. Мы подозревали определенные вещи, надеялись найти доказательства, подтверждающие или опровергающие эти подозрения, и я был полон решимости сделать все возможное, чтобы действительно защитить звездную систему, которой мне было поручено управлять. Мы никогда не ожидали того, что произошло на самом деле, и, честно говоря, во многих отношениях я просто пытался оставаться на плаву. По крайней мере, чтобы направить ситуацию к какому-то решению, которого мы могли бы достичь не под дулом оружия. Когда я направлялся в Джалал, все, что я хотел сделать, это установить связь с Солом, заставить их выслушать доказательства того, что мы с капитаном О'Хэнрати так долго подозревали. Я никогда не собирался захватывать станцию Джалал, и, честно говоря, не сделал бы этого, если бы уроженцы Окраины, взбунтовавшиеся против приказов адмирала Портье, не вынудили меня к этому. Но они это сделали, и я это сделал... И я все еще надеялся заставить Федерацию прислушаться.
— Но затем Овальный кабинет и правительство Шлейбаум — и Пятьсот — послали моего собственного шурина убить или захватить меня в плен и подавить любое потенциальное "восстание" на периферии. И когда он отказался отступить, я открыл огонь в целях самообороны и убил более ста тысяч других военнослужащих того же флота, к которому присоединился сразу после Академии. А потом я узнал о вашем отделении — о вашем восстании — здесь, на Циклопах. Я изо всех сил старался опередить любой отклик Ядра, пытался опередить его, держать себя в руках, предотвратить то, чего, как я боялся, Олимпия прикажет сделать. И снова я потерпел неудачу. Коммодор Карсон и ваши люди разгромили три четверти девятого флота, но их самопожертвование не помешало Алаймо добраться до Одиссея, не помешало ему всего за несколько дней уничтожить миллионы граждан Одиссея.
— И это было то, что я обнаружил, когда попал сюда. Еще один шаг к тому, чего я больше всего хотел избежать, — к разрушению Федерации. Казалось, что бы я ни делал, события лавинообразно катились к этому результату. Я отчаянно пытался это остановить, но как? Как и губернатор Рэмзи, — он кивнул ей, — больше всего в галактике я хотел свести к минимуму кровопролитие, смерти и разрушения. И все же, как бы сильно я этого ни хотел, казалось, что это ускользает у меня из рук.
— А потом мы нашли приказы Алаймо... и предварительное помилование, которое ему было выдано. Ему была выдана лицензия на убийства. Помилование, которое защитило бы его независимо от того, какие преступления и зверства он совершил здесь, на Одиссее, или где-либо еще во всем секторе. Помилование, подписанное премьер-министром Земной Федерации, каждым членом ее кабинета, председателем Верховного суда Федерации и Аристидисом Фокаидесом от имени Овального кабинета. И когда я поставил его перед фактом — когда сказал ему, что понял, что все это было преднамеренно, что люди, которые его послали, желали каждой из этих смертей, просто чтобы запугать других своих граждан на Окраине, — он даже не пытался это отрицать. Хуже того, вы видели кадры, на которых Диана Стейнболт признает, что именно так Алаймо объяснил ей их миссию. Она на самом деле думала, что "была защищена своими приказами, и помилование Пятисот" спасет ее от расстрела. Боже мой, она почти хвасталась этим.
Он снова замолчал, его серые глаза затуманились, несмотря на солнечный свет, в то время как вокруг него царили тишина и неподвижность. А затем он покачал головой, выражение его лица стало жестким.
— Вот что я нашел, — сказал он. — Кого я нашел. И когда я это обнаружил, то понял. Или, может быть, просто, наконец, признал то, о чем знал все это время, но у меня не хватало смелости взглянуть правде в глаза.
— Я все еще хочу спасти Федерацию, — тихо сказал он. — Я хочу этого и буду бороться за это, но теперь знаю, что не добьюсь этого путем переговоров. Не с Федерацией, которая может посылать таких мясников, как Алаймо и Стейнболт, пытать и убивать любого, кто встанет у них на пути, просто чтобы "послать сигнал" высокомерным людям Окраины, что нет, вы нам не ровня. — Его голос стал громче. — Нет, вы не полноправные граждане. Вы не имеете права жить своей жизнью иначе, как на наших условиях. Ваши дети принадлежат нам, и мы можем бросить их в мясорубку вместо своих собственных детей, потому что они, как и вы, являются нашей движимой собственностью, и вам лучше не забывать об этом!
Его последняя фраза прокатилась по конференц-залу подобно раскату грома, и его ноздри раздулись. Он подождал, пока снова воцарится тишина, затем откинулся на спинку стула.
— По моим расчетам, сегодня или завтра вице-адмирал Такоре достигнет Солнца с известием о битве при Джалале, — сказал он. — Я не могу точно предсказать, как отреагируют Пятьсот, но, основываясь на том, как они отреагировали на ваше отделение здесь, в Циклопах, и на том факте, что они не могут осознать, насколько катастрофически неверной стала эта реакция, не ожидаю, что это будет хорошо. Я должен прибыть на Джалал не позднее восьмого марта, и на самом деле предпочел бы отправиться оттуда прямо на Сол, но, отправляя вице-адмирала Такоре домой, я дал премьер-министру время до второго мая, чтобы она направила своего собственного посланника на Джалал в ответ на мои послания к ней. Если она действительно решит отправить этого посланника, он обнаружит, что военно-космическая мощь Альянса свободных миров сейчас, по крайней мере, не уступает любой аналогичной мощи, имеющейся в распоряжении Солнечной системы. И она также узнает, что я полностью намерен использовать эту военную мощь, чтобы заставить Пятьсот выполнить справедливые требования Окраины и Альянса свободных миров.
— Несомненно, в данный момент у нас достаточно сил, чтобы заставить их сдаться, и если мы подождем — если дадим им такую возможность, — то впоследствии нам может оказаться гораздо труднее добиться этого. Но с точки зрения истории важно, чтобы мы дали Шлейбаум и ее хозяевам, Пятистам, возможность договориться, принять наши требования, прежде чем прибегнем к военной силе. И это еще более важно, потому что наш конечный успех — наша способность восстановить что-то на месте руин, в которые коррумпированные мужчины и женщины превратили Федерацию, вместо того, чтобы просто развалить ее и уйти, — зависит от убеждения, по крайней мере, большинства жителей миров Ядра, которые сами не являются членами Пятисот, в том, что мы делали все возможное, чтобы избежать кровопролития, которое можно было предотвратить. Что мы первыми пошли по пути разума и что неудача наших усилий была виной Пятисот, а не нашей.
— Не поймите меня превратно. Я никогда не хотел быть мятежником. Никогда не хотел свергать Федерацию. Никогда не хотел развязывать гражданскую войну. Однако то, что произошло здесь, на Беллерофонте, здесь, на Одиссее, — послание, которое Федерация Пятисот решила отправить вам, — говорит мне о том, что здравый смысл не поможет, — в его голосе зазвучало железо, а взгляд стал еще жестче. — И если насилие и просто грубая сила — это единственный язык, который они понимают, тогда, Бог мне свидетель, я буду говорить с ними так, чтобы они поняли.
— Если война — это то, чего они хотят, — сказал Терренс Мерфи своим железным голосом, — тогда война — это то, что они получат, и я обещаю вам, что им не понравится, как она закончится.
Copyright Н.П. Фурзиков. Перевод, аннотация. 2024.
