наблюдать и сегодня. Средства на него собирали по всей Элладе. Три знаменитых архитектора строили его: Спинтар, Ксенодор и Анафон, а скульпторы из Афин Праксий и Андросфен изготовили статуи, украсили фронтоны барельефами с изображением Аполлона и Муз на восточном фронтоне, а Диониса с менадами — на западном. Снаружи храм был построен в дорическом стиле, внутри — в ионическом. Архитрав был украшен военными трофеями: сначала щитами персов, а после отражения кельтского нашествия к ним добавились и щиты галатов. На стенах перистиля были высечены изречения семи мудрецов. Колонны и антаблемент были каменными и покрыты позолотой, остальные детали — из парнасского камня. Возле изречений мудрецов стояла статуя Гомера, поэта, 'воспитавшего Элладу'.
В храме далее находились изображения богинь Судьбы Мойр, а также Зевса и Аполлона Мойрагетов. В глубине храма стоял золотой кумир Аполлона, а перед ним жертвенник, на котором поддерживался вечный огонь. Возле жертвенника имелось скульптурное изображение пупа земли — омфалос. По обе стороны от него размещались золотые орлы Зевса. За главной частью святилища находилось святая святых храма — адитон(означает — 'не входить'). Он разделялся на две части — икос (зал ожидания) и андрон, куда могла входить только пифия. Именно здесь возвышался ее трипод(треножник) над расселиной в скале. Здесь же стояла статуя Аполлона и священное лавровое дерево. Сюда же была подведена вода источника Кас
сотиды.
Как проходила священная церемония? Сведения об этом ритуале отрывочны и местами гипотетичны. И все же из разных источников складывается примерно такая картина.
'На рассвете пифия очищалась, омываясь в Кастальском ключе, окуривая себя лавровыми листьями, и осыпала себя ячменной мукой у священного очага. Паломник должен был заплатить за консультацию и совершить предварительное жертвоприношение. Затем жрецы приносили в жертву Аполлону козла. Если после окропления животного священной водой оно дрожало всем телом, то считалось, что жертва угодна богу, и он готов дать оракул(предсказание).В противном случае день считался неблагоприятным для гадания. Козла приносили в жертву на большом алтаре вне храма. Тем временем Пифия, надев роскошную златотканную одежду, распустив волосы, с ветвью лавра на голове шла в святилище,пила священную воду Кассотиды и жевала листья лавра. Наконец она садилась на треножник.
В Кастальском ручье очищались жрецы и другие служители.Положение служителей бы
ло неопределенно и могло меняться в разные периоды дельфийской истории. Ими являлись профеты и хосии, посвященные не только культу Аполлона, но и Диониса. Вопрошающие также должны были очиститься водами Касталии от всякой вины или проступка, согласно изречению пифийской жрицы:
С чистой душою предстань во храме светлого бога,
Члены свои оросив в девственно чистом ключе.
Путник! Помни, что добрым достаточно капли, но злому
Даже и весь океан с сердца не смоет вины.
После этого паломникам разрешалось занять место в очереди, порядок которой определялся частично жребием, частично правом вопрошать Оракул вне очереди. Такой привилегии, кроме дельфийцев, удостаивались города и люди за особые заслуги перед Дельфами, например, Крез и лидийцы. После внесения дополнительной платы паломник должен был совершить первое жертвоприношение на алтаре — в виде священной лепешки, стоившей довольно дорого. Кроме этого, он приносил в жертву барана или козла на внутреннем алтаре. Через весь ритуал человека проводили жрецы и проксены( гостеприимцы).
Наконец, вопрошающий допускался во внутреннее святилище...Центр занимало небольшое помещение со скамьями для вопрошающих, причем адитон с Пифией находился на более низком уровне, либо просто был отделен занавесом, так что ни вопрошающие, ни профеты не могли видеть Пифию. Вопрошающего предупреждали, что его мысли должны быть чисты, а слова иметь хорошее значение. После этого всех призывали к молчанию. Пифия, всходя на треножник, вдыхая пары, проникающие из расселины в скале, изрекала предсказания в стихотворной форме или в прозе, которые записывались профетами. Поскольку Пифия на время как бы заменялась богом, она пророчествовала от первого лица...'( 'Чудеса и оракулы древности и средневековья', отв.ред.С.Архипова,Л.Селиванова,ин-т востоковедения РАН,2007г.).
В период расцвета Дельф в Святилище Аполлона постоянно находилось три Пифии, впоследствии, когда Храм постепенно приходил в упадок — только одна. В ранние времена предсказания(оракулы) давались только в конце февраля — в день рождения Аполлона;
в более поздние века — в седьмой день каждого месяца, кроме трех зимних, когда считалось, что Аполлон отбывал на Север, в земли гипербореев. Порядок этот считался священным и попытки нарушить его считались тяжким преступлением. Таким образом, получается, что Пифия принимала вопрошающих Оракул всего девять месяцев в году и по одному дню в месяц, то есть — всего девять дней за год! И выходит, что получение оракула было весьма нечастым событием! В чем причина?
Оказывается, быть Пифией означало прямую угрозу жизни. 'Пифии вдохновлялись 'дыханием Пифона' — под воздействием испарений. Эти испарения были далеко не безопасны, особенно учитывая интенсивность работы жрицы, к которой стояли целые очереди. Поэтому век Пифии был недолог' ('Чудеса и оракулы...').
Однако на самом деле все обстояло гораздо сложнее, ибо в основе действа Пифии лежали ритуалы, составляющие священную тайну, в которую были посвящены лишь немногие люди, прошедшие через специальные мистерии. Эти секреты охранялись столь же тщательно, сколь спустя тысячелетия охранялся секрет создания ядерной бомбы. За разглашение ритуалов мистерий полагалась смерть. Недаром ведь уже на закате античности Плутарх, говоря о тайнах Дельфийского культа, заметил: 'Давайте не будем трогать то, о чем не должно говорить'.
Однако просто воздействием испарений невозможно объяснить феномен Оракула, так же как и то, что век Пифии был недолгим. У.Брод справедливо замечает, что химическим воздействием испарений нельзя объяснить культурного и религиозного влияния Пифии, ее роли как светоча знаний, освобождения ею сотен рабов, ее высокой нравственности и ее влияния на высокоорганизованное общество, положившее начало тому, что мы называем западной цивилизацией. Речь идет о том, что Пифия обладала особой психической силой. А если говорить современным языком, Оракул обладал тайной выхода в то, что мы сегодня называем(хоть и вполне условно) информационным полем Земли. Испарения могли только способ
ствовать процессу изменения состояния сознания жрицы — и не более того.
' Восседая на треножнике, она воспринимала...откровения Аполлона и внешне вполне спокойно, а не в припадке неистовства, всегда лично, а не через посредников, когда в стихах, когда в прозе, — возвещала приходящим в святилище ответы на волновавшие их вопросы. Поднимающаяся снизу энергия геоактивной точки Земли, собранная и сконцентрированная треножником, открывала ее духовное зрение и помогала ее сознанию пересечь границу зримого мира' ('Чудеса и оракулы...").
Несомненно, этот процесс, составлявший одну из важнейших тайн Мистерий, был связан с огромными затратами энергии, которые могли стать и непосильными для организма Пифии, являвшейся смертной женщиной. Об одном показательном случае такого рода сообщает нам Плутарх. Все знают Плутарха как автора знаменитых 'Сравнительных жизнеописаний', но далеко не все знают, что Плутарх на рубеже I — II веков н. э. являлся верховным жрецом Дельфийского храма.
Плутарх рассказывает, что однажды Пифию каким-то образом вынудили давать предсказания при неблагоприятных знаках( отсутствие дрожи у жертвенного козла). Она с большой неохотой вошла в святая святых, ' и сразу же по неровному звучанию ее голоса...стало ясно, что она не выдерживает, словно перегруженный корабль, наполнившись немым и гибельным дыханием.Наконец, совершенно взбудораженная, с нечленораздельным и страшным криком она устремилась к выходу, так что не только послы, но и профет Никандр, и присутствующие хосии в страхе выбежали из храма. Она вскоре пришла в себя, но прожила потом всего несколько дней'('Чудеса и оракулы...').
Итак, главной задачей Пифии было получение соответствующей запросу информации из энерго-информационного поля Земли, задачей неимоверно трудной, подчас сопряженной с опасностью для жизни. Однако неправильно полагать, что вопрошающий лишь пассивно получал ответ и уходил восвояси. Он также являлся активным участником процесса, и его задачей было правильно понять предоставленную ему информацию. Оратор Фемистий говорил, что Аполлон дает оракулы каждому в меру его понимания: и Фемистоклу, и Гиперболу, и грабителю Диоклу, и дураку Мелетиду. Правильно понять оракул, по выражению греков, означало 'принять' его. Если вопрошающий неправильно понял прорицание, то считалось, что он 'не принял' его. Например, известное прорицание Крезу о разрушенном царстве было им не принято. И с этого момента всю ответственность за последствия принятого решения нес сам вопрошающий (теопроп).
Ярчайшим примером принятия-непринятия оракула является событие, предшествующее началу греко-персидских войн. Вкратце я расскажу об этом.
Известно, что к началу V века до н.э. персидская держава Ахеменидов превратилась в мировую империю. Силой оружия персы подчинили себе всю Азию, Месопотамию, Лидию, Мидию, Египет, Фракию, Македонию... Персидская деспотия простиралась от Балканских гор до отрогов Гималаев. Дальнейшей экспансии Персии на запад мешала маленькая, но свободолюбивая Греция. В 490 году до н.э. афинское войско нанесло поражение персидской армии в битве при Марафоне и на десять лет приостановило натиск персов на западный мир. Но в 480 году до н.э. персы, собрав огромную армию, возобновили попытку завоевания западного мира. По разным источникам, около 800 тысяч пехоты и 80 тысяч конницы насчитывала эта армада. Для снабжения такой поистине чудовищной армии были устроены склады в Малой Азии, во Фракии и в Фессалии. Сам царь царей Ксеркс лично возглавил этот военный поход. При приближении этого невиданного воинства жители многих городов снимались с насиженных мест и пускались в бегство, дабы избегнуть верной гибели и рабства. Из греческих государств Фессалия перешла на сторону персов, Беотия и Арголида объявили о покорности персидскому царю. Афины должны были подвергнуться нашествию в первую очередь — к этому располагало их географическое положение: они были самым крупным городом на пути персидской армии при ее вторжении на материк.
Афинское народное собрание направило в Дельфы большую делегацию. Естественно, в нее вошли самые уважаемые граждане афинского города-государства, и в дельфийское святилище они везли богатейшие дары. Они наверняка ждали, что боги дадут благоприятные знамения, что Аполлон пообещает Афинам божественную защиту. Ведь Афины всегда очень благоговейно относились к знаменитому Оракулу...
Однако ответ Аполлона, переданный афинским послам устами пифии Аристоники, привел афинских теотропов в ужас:
' Что вы сидите, глупцы? Бегите к земному пределу,
Дома покинув и главы высокие круглого града.
Не устоит ни глава, ни тело пред гибелью страшной,
И ни стопа, и ни длань, и ничто иное средь града
Не уцелеет. Но все истребится, и град сей погубит Огонь и жестокий Арес, что стремит колесницу сириян.
Много и прочих твердынь — не только твою он погубит...
Ныне кумиры бессмертных стоят, уже пот источая.
В страхе трепещут они, а кровли их храмов
Черною кровью струят — в предвестие бед неизбывных...
Прочь уходите из храма и скорбию душу излейте!"
( 'Книга Оракулов. Пророчества пифий и сивилл' изд.Эксмо, 2002 г.)
Посланцы Афин впали в отчаяние. Действительно, можно было бы вынести и оскорбительный тон Пифии, и ее резкость, граничащую с грубостью, но как вернуться на родину с таким оракулом? Здесь даже толковать ничего не надо — все сказано яснее некуда. И что теперь придется сообщить своим согражданам?
Тогда на помощь афинянам пришли сами дельфийцы. Тимон, сын Андробула, один из самых уважаемых граждан Дельф, посоветовал им еще раз посетить Оракула,но на сей раз предстать перед Пифией в простых одеждах и с оливковыми ветвями в руках, как подобает просителям. Он сказал, чтобы афинские послы обратились к богу не столько за предсказанием, сколько с мольбой о защите.
Афинянам не оставалось ничего иного,как последовать этому совету Тимона.
Они обратились к Аполлону через пифию с такими словами: ' Владыка! Ради этих вот оливковых ветвей, которые мы принесли, изреки нам более милостивое прорицание о нашем родном городе, иначе мы не уйдем из Святилища, но пребудем здесь до конца наших дней.'
В ответ пифия предрекла им следующее: ' Гнев Олимпийца не в силах смягчить Афина Паллада,
Как ни склоняй она Зевса — мольбами иль хитрым советом.
Все ж изреку тебе вновь адамантовой крепости слово:
Если даже поля меж скалою Кекропа высокой
И Киферона долиной святой добычею вражеской станут,
Лишь деревянные стены дает Зевес Тритогенее (Афине — прим.автора)
Несокрушимо стоять во спасенье тебе и потомкам. Конных спокойно не жди ты полков или рати пехотной
Мощно от суши грядущей, но тыл обращая,
Все ж отступай: ведь время придет, и померишься силой! Остров божественный, о Саламин, сыновей своих жен ты погубишь
В пору ль посева Деметры даров, порою ли знойною жатвы."
( 'Книга Оракулов...').
Это прорицание, хотя и было мрачным, оставляло послам какую-то надежду. Теопропы записали эти слова пифии и отбыли обратно в Афины. Однако теперь перед афинянами стояла сложная задача: чтобы определиться с дальнейшими действиями, было необходимо 'принять' оракул! Иначе говоря, правильно истолковать его. О каких деревянных стенах идет речь? И какое отношение имеет Саламин к предстоящему сражению с персами? Народному собранию был представлен полученный в Дельфах оракул, и начались ожесточенные споры. Мнения разделились: одни считали, что речь идет об афинском Акрополе, которому суждено уцелеть, и его стоит обнести новой стеной из дерева. Другие полагали, что оракул указывает на морские суда, но при этом предостерегает от близости к острову Саламин, где погибнут многие из сынов Эллады.
В народном собрании присутствовал Фемистокл — глава 'морской партии', выражавшей интересы торгово-ремесленных кругов афинской демократии, бывший стратег, героически сражавшийся при Марафоне. Ранее он несколько лет кряду убеждал афинян в необходимости превращения города в морскую державу;именно благодаря Фемистоклу у Афин к этому времени имелись корабли в количестве 200 триер! И теперь Фемистокл решительно выступил за то, чтобы дать персам генеральное морское сражение и не где-нибудь, а вблизи острова Саламин...
' Деревянные стены богини — это флот! — решительно заявил Фемистокл. — Нас ждет жестокое сражение на море, но победа будет за нами, иначе Оракул никогда не назвал бы Саламин божественным островом!'
Фемистокл был выдающимся оратором, и его мнение возобладало над мнением официальных толкователей оракулов, которые видели в предсказании пифии только грядущую смерть и были склонны предложить согражданам оставить Элладу и поискать пристанища где-нибудь в другой стране.
