Пехота (любительская реконструкция А.Каращука)
Это отнюдь не означает исчезновения в Риме конницы как рода войск. Напротив, её значение возросло. Согласно легенде, ещё Ромул учредил и обособил конницу (этр. flexuntes или trossuli, лат. equites), в составе трех центурий. Три сотни всадников именовались, соответ-ственно, Рамнами, Тициями и Луцерами. То есть их формировали, в от-личие от целеров, по 100 рекрутов из каждой трибы. Легенды утвер-ждают, что при третьем рексе Тулле Гостилии численность конницы удволась за счёт альбанской знати после присоединения Альба-Лонги. Луций Тарквиний Приск, согласно тем же сказаниям, довёл численность конницы не то до 1200, не то до 1800 человек всадников. Можно пред-положить, что двенадцать сотен — предельно допустимый уровень для Рима 510-480 гг. до н.э., а восемнадцать центурий — явное фантастиче-ское преувеличение.
Кавалерию использовали для прикрытия флангов, преследования бегущего противника, ложных заманивающих отступлений, засад, раз-ведки. Очень вероятно, что всадники могли спешиваться для поддержки пехоты.
Всадники перед боем крепили ремнями на груди так называемый "сердцезащитник" — бронзовую круглую или прямоугольную пластину. Это простейшая разновидность кавалерийского доспеха, известная с 8 в. до н. э. по всей Италии. Нагрудник более состоятельные воины могли дополнять наспинной пластиной, поскольку встречный конный бой от-личался высокой мобильностью и была велика возможность получить удар в спину (в отличие от боя фаланги, где это было исключено) . Но в целом вооружение всадников, во многом копировавшее греческое, бы-ло легким, рассчитанным на рассыпной строй, летучую схватку с прме-нением дротиков. Конечно, такая тактика делала невозможным исполь-зование больших щитов. Лишь впоследствии вооружённые двумя-тремя дротиками всадники начнут применять малые, лёгкие круглые щиты.
Этруски (любительская реконструкция А.Каращука)
В какой-то степени защищал кавалериста боевой пояс. Возмож-но, кроме утилитарных функций, он подчёркивал высокий статус хозяи-на. Некоторые исследователи, исходя из находок поясов в детских по-гребениях предполагают, что это указывает на выделение особого "со-словия" всадников. Такие пояса, зачастую богато украшенные, нередки в коллекциях археологических музеев Южной Италии. В снаряжении латинских и оско-умбрских всадников Средней Италии они встречаются заметно реже и явно являются привозными из кампанских ремесленных центров.
Нет ни одного историка войн, который не упомянул бы об отсут-ствии сёдел и стремян и о связанных с этим многочисленных неудоб-ствах. Действительно, без этого исключительно важного приспособле-ния был невозможен мощный удар копьём, который впоследствии будет приносить победы средневековым рыцарям. Латино-римским всадникам приходилось крепко охватывать бока коня для того, чтобы удержаться на его спине. По этой же причине использование поножей для конника было практически невозможным, мешающим управлять лошадью, удержаться на её спине и сковывающим движения. Хотя в Кампании пы-тались использовать прикрывающие лодыжку плоские щитки, изобрете-ние оказалось неудачным и в Лации не распространилось.
Наступательным оружием служили два-три коротких копья, предназначенных и для удара, и для метания, или более длинное копье только для колющего удара в сочетании с метательными дротиками. Наконечники копий отличались от наконечников дротиков не только размером, но и формой — они были удлинённо-ромбовидными, тре-угольными, лавролистными, листовидными. Самые большие достигали почти полуметровой длины!
Но, вне всяких сомнений, именно тогда была принята блиста-тельная военная доктрина Рима: -"Пехота решает всё!"
После боя (любительская реконструкция А.Каращука)
Попытки историков подсчитать численность пехоты в 510-480 гг. до н.э. пока не увенчались успехом. Называют цифры от 4 500 до 8 000 воинов, причём ни в одном случае пока не было приведено сколь-нибудь убедительных обоснований подсчётов.
Ядром римской военной организации, начиная со "смуты" стал легион. У многих искренне увлечённых историей людей при этом слове сразу же всплывает в памяти рисунок из школьного учебника по исто-рии древнего мира: вооружённые и одетые, словно близнецы, легионеры эпохи войн Траяна в Дакии. Между тем, легион описываемой поры по-хож на этот клишированный образ не больше, чем стрельцы Ивана Грозного — на Красную Армию накануне Великой Отечественной.
Римскаая армия окончательно перешла к построению в фалангу. Этрускам, продолжавшим жить в теперь уже суверенном Риме (ни о ка-ких "этнических чистках" и "антиэтрускизме" не могло возникнуть и мысли!), вооруженным полным гоплитским набором, предоставляли позиции в центре. Первые ряды занимали тяжеловооружённые гоплиты, за ними стояли воины с неполным комплектом наступательного и за-щитного вооружения.
Римляне и латиняне становились на флангах. Пехотинцы надева-ли тёмные (серо-бурые?) льняные и шерстяные рубахи с металлически-ми нагрудными пластинками. Их снаряжёние было более пёстрым, у многих вооружение состояло из дротиков и пращи. Основным же видом оружия оставалось копьё (лат. hasta) большой щит (лат.scutum) или круглый щит греко-этрусского типа (лат.clipeus), а также островерхий шлем. Кажется, не греки, а этруски принесли в Лаций заимствованный ими шлем коринфского типа. Вначале такие шлемы изготавливали лишь с прорезями для глаз. Но со временем шлемам стали придавать более удобную форму — с прорезью для рта и надёжным прикрытием шеи. Сверху шлему придавали очертания нечётко выраженного конуса и увенчивали богатым оперением. Еще популярнее была массово произ-водимая остроконечная каска (лат.cassis) с двусторонними широкими клапанами, защищавшими щеки. Её считали изобретением этрусков. Массовым стало применение мечей и кинжалов. Такое построение и во-оружение впоследствии послужит причиной реформы, приписываемой Сервию Туллию.
По существу, история римской армии в начале 5 в. до н.э. нам практически неизвестна. Можно предполагать, что все действия по укреплению пехотного корпуса куда более определялись политически-ми соображениями, нежели военными. Конкретно — допуском плебса к военной службе, причём в такой форме, чтобы эта довольно обремени-тельная обязанность выглядела почётным правом.
В начале 5 в. до н.э. римляне начали вырабатывать необычайно эффективные поощрения и наказания воинов и создавать устав, пропи-танный легендарной железной римской дисциплиной. Буйная вольница патрицианских дружин уходила в прошлое. Любое нарушение приказа, даже не повлёкшее каких-либо последствий, каралось смертью перед строем. Если виновника не удавалось определить, или виновной оказы-валась группа, устраивали обставленные мрачными обрядами телесные наказания и казнь каждого десятого (лат. decimatio).
Ценность награды измерялась вовсе не её стоимостью. Полково-дец мог надеяться на установку его статуи на Форуме.Военачальники на сходках воинов в особых речах выражали благодарность отличившимся рядовым и младшим командирам. Наиболее смелых воинов награждали венками из различных растений за спасение товарища, за проявленное мужество, за прорыв укреплений противника. Впрочем, широко практи-ковались награждение золотыми браслетами и медалями-фалерами, вы-деление бóльшей доли добычи. А Горация Коклеса, былинного героя войны с Порсеной, наградили полем, периметр которого он смог обве-сти плугом за день.
Сенат стал полностью контролировать армию. Он передавал полномочия полководцев магистратам. Высший магистрат имел право отменить приказ низшего. Цензоры проверяли положение дел в коннице, организовывали вспомогательные работы для армейских нужд. Квесто-ры заведовали воинской казной. Диктаторы, консулы и преторы коман-довали легионом. Сенат требовал отчётов от магистратов, сложивших эти полномочия после войны. Сенат награждал овациями и триумфами победителей. От сената зависело будет ли продолжаться даже неудач-ная война и будет ли прекращена даже победоносная.
С самого начала своей истории Рим формировался как специфи-чески военный социальный оргнанизм. При первых рексах война была единственным средством для того, чтобы уцелеть во враждебном окру-жении. В эпоху этрусских лукумонов-рексов Рим был вовлечён в кампа-нии, проводившиеся этрусками. По мере освобождения из-под власти этрусков война превращалась в непрекращающийся процесс расшире-ния земельного фонда, захвата добычи и рабов. Редкий год проходил без войны, грабеж стал формой жизни.
Бой с этрусками. Рисунок Дж.Рава
Тит Ливий подтверждает: -"(1) Консулы Марк Валерий и Публий Постумий. В этом году [505 г.] была удачная битва с сабинянами; кон-сулы праздновали триумф. (2) Тогда сабиняне стали еще усердней го-товиться к войне. Чтобы им противостоять и чтобы отразить опас-ность со стороны Тускула, откуда тоже ожидали войны, консулами избрали Публия Валерия — в четвертый, а Тита Лукреция — во второй раз [504 г.]. (3) Так как у сабинян возник раздор между сторонниками войны и мира, то часть их сил перекинулась к римлянам. (4) Тогда-то и Аттий Клавз, позже известный в Риме как Аппий Клавдий, будучи тес-ним как поборник мира подстрекателями войны и не умея их осилить, со множеством клиентов перебрался из Инрегилла в Рим 4 (5) Им предоставили гражданство и земли за Аниеном; потом, с прибавлени-ем новых поселенцев из тех же мест, они стали называться старой Клавдиевой трибой. Избранный сенатором Аппий вскоре стал по до-стоинству одним из первых.
Регилльское озеро. Гравюра 19 в.
(6) Консулы, ударив с войском на сабинян, сначала опустошени-ем, а затем битвою настолько подорвали силы врагов, что можно бы-ло долго не опасаться угрозы с той стороны, и вернулись в Рим три-умфаторами. (7) Публий Валерий, первый, по общему мнению, в искус-ствах войны и мира, умер год спустя при консулах Агриппе Менении и Публии Постумий [503 г.]; слава его была велика, но средства настолько ничтожны, что их недоставало для погребения; расход был оплачен из общественной казны. Матери семейств оплакивали его, как Брута. (8) В том же году два латинских поселения, Помеция и Кора, отпали к аврункам. Началась война с аврунками, но, после того как огромное их войско, храбро встретившее вторгшихся консулов, было разбито, вся она сосредоточилась вокруг Помеции. (9) Но и после бит-вы кровопролития не умерились, и убитых было больше, чем пленных, и пленных убивали без разбора, и даже заложников, число которых до-стигло трехсот, не пощадила жестокость войны. И в том году в Риме праздновали триумф.
17.(1) Следующие консулы, Опитер Вергиний и Спурий Кассий [502 г.], подступили к Помеции сперва с войском, а затем с осадными навесами и другими орудиями 45. (2) На них вновь напали аврунки, движимые скорее непримиримой ненавистью, нежели какой-либо надеждой или же обстоятельствами; вооружившись для вылазки больше факелами, чем мечами, они наполнили все вокруг кровью и пла-менем: (3) навесы были сожжены, много осаждавших ранено и пере-бито, один из консулов — который именно, писатели не уточняют — тяжело ранен, сбит с лошади и едва не убит. (4) После такой неудачи войско вернулось к Риму. Среди множества раненых несли и консула, почти без надежды, что он выживет. Но спустя недолгое время, до-статочное для залечивания ран и пополнения войска, предпринимается новое нападение на Помецию — с еще большей яростью и умноженны-ми силами. (5) Когда навесы и другие осадные сооружения были от-строены и дело шло уже к тому, чтобы приступом взойти на стены, город был сдан, (6) но аврункам от такой сдачи было не легче, чем от приступа: вожди были обезглавлены, остальные проданы в рабство, город разрушен, земля пошла с торгов. (7) Более из чувства удовлетво-ренной мести, нежели из-за важности окончившейся войны, консулы праздновали триумф" .
Место Регилльской битвы в наши дни
В своих рефератах по истории раннего Рима студенты просто обожают заявлять о сходствах между Римом и Спартой, умудряясь при этом не привести ни одного доказательства. Разве что скучно упомина-ют о том, что народное собрание в Риме, напоминавшее скорее сходку воинов, собирали за городской чертой на поле, предназначенном для военных упражнений, что участники собраний были вооружены, что го-лосовали по команде отрядами, проходя через особые пропускные со-оружения...
Между тем, близких параллелей просто нет, а всеобщая воениза-ция в пелопоннесском и апеннинском полисах вряд ли может быть ос-нованием для поиска сходств. Самое главное отличие заключается в том, что милитаризация всей социальной сферы отбросила Спарту вспять, привела к закономерной стагнации и не позволила ей добиться сколь-нибудь значительных успехов на внешнеполитической арене. То-гда как милитаризация в её "римском варианте" в конечном счёте выве-ла Рим в мировые лидеры.
Хотя, вне сомнений, Рим в рамках античной цивилизации стоит ещё дальше от Афин, чем от Спарты. К счастью для римского государ-ства здесь так и не возникли демократические традиции, в конце концов приведшие Афины к разнузданной охлократии, к засилью воинствующе-го мещанства и полному разложению. Римляне с присущей им инстинк-тивной мудрой острожностью избрали "средний путь" между афинским и спартанским вариантами античной государственности. Результат? Он общеизвестен.
2. Трудное время...
Обращают на себя внимание мероприятия римского государства в смутное время.
На первый взгляд кажется логичным, что патриции, свергнув рексов принялись ублажать плебеев различными подачками. Однако, освобождение бедноты от пошлин (лат. portoria) и налогов (лат. tributum) и закупки зерна за казённый счёт должны быть безоговорочно отнесены к домыслам древних авторов, произвольно опрокинувших со-временные им реалии на события, отделённые от них полутысячелети-ем. Тем более, что отмена поземельного налога на безземельное насе-ление, каким был плебс в начале 5 в. до н.э. выглядит в данном контек-сте даже комичным.
Зато удешевлениe соли (лат. salis vendendi arbitrum ademptum privatis) заслуживает внимания. Соляные промыслы (лат. salinae) в устье Тибра ранее были в ведении рексов (кажется со времени Анка Марция). Теперь они стали казёнными. В Смутное время, когда государственные доходы буквально дышали на ладан, соляная прибыль и контроль "Со-ляного пути" (лат. via Salaria) были как никогда значимы. Выдвигались даже предположение, что "война с Порсеной" шла именно за обладание соляными ресурсами . На какое-то время этруски захватили их (уступ-ка полису Вейи семи пригородных районов), но для римлян это было равносильно лишению последнего источника дохода. И они каким-то образом добились возврата им соляных промысов (возврат семи райо-нов по "второму договору с Порсеной").
В 502 г. до н. э. консулы Спурий Кассий Вецеллин и Опитер Вер-гиний Трикост возглавили поход против сабинян. Во время боя под Ку-рами сабиняне понесли большие потери, и при заключении мира усту-пили римлянам едва ли не треть земель. Спурию Кассию был устроен триумф при въезде в Рим. Но война не завершилась.
Тит Ливий с чарующей наивностью сообщает: -"18.(1) Следую-щим был год консулов Постумия Коминия и Тита Ларция [501 г.]. (2) В этом году в Риме во время игр сабинские юноши из озорства увели не-сколько девок, а сбежавшийся народ затеял драку и почти что сраже-ние. Казалось, что этот мелкий случай станет поводом к возмущению; (3) кроме того, боялись войны с латинами и стало известно, что Ок-тавий Мамилий побудил к сговору тридцать городов. (4) В ожидании столь тревожных для государства событий впервые заговорили о необходимости избрать диктатора. Однако, в каком году это про-изошло, каким консулам не было веры (потому что они-де были из Тарквиниевых сторонников — передают и такое!) и кто стал первым диктатором, — в точности не известно. (5) Но у древнейших писателей я нахожу, что первым диктатором был Тит Ларций, а начальником конницы Спурий Кассий — оба из бывших консулов, как и предписано бы-ло законом об избрании диктатора. (6) Поэтому я и склонен верить, что начальником и распорядителем над консулами был поставлен Ларций, сам бывший консул, а не Маний Валерий, сын Марка и внук Во-леза, еще не бывавший консулом,— (7) если уж очень хотелось выбрать диктатора из этой семьи, то скорее выбор пал бы на отца, Марка Ва-лерия, человека признанной доблести и бывшего консула" .
