— Отпусти меня! Я не хочу! Я ничего не хочу! Слышишь? Отпусти меня! — князь рванул на груди узкий кафтан.
— Я тебя не держу.
Туча накрыла солнце, и сумеречный серый свет опустился на заснеженную землю: тревога и дрожь охватили Млада. Предгрозовая дрожь. На этот раз зарница сверкнула меж темных клубов отчетливо — ее ни с чем нельзя было перепутать. Чудо? Неужели Ширяй знал об этом заранее? Или в тот миг его устами говорили боги?
— Ты чувствуешь? — спросил Млад.
— Да! — отчаянно выкрикнул князь. — Да! Я чувствую!
И в ответ на его слова далекий раскат грома прокатился над зимним Волховом.
— Ты слышишь? Это громовержец идет тебе на помощь! Он спустился из Ирия зимой! К тебе!
В сумеречном свете, на снегу Млад не сразу разглядел одинокого человека посреди Волхова, а между тем человек этот преграждал ему дорогу. Человек в белых одеждах...
— Это Белояр? — Волот приподнялся на локтях. — Это Белояр! Я узнал его.
— Мертвые не возвращаются, князь... — усмехнулся Млад, не стараясь замедлить бег. — Белые одежды, запятнанные кровью и облитые ядом... Ты видишь? Видишь пятна на его армяке? Иессей! Они называли его Иессей. Избранный среди избранных.
Человек поднял руку, и в тот же миг кони захрапели, споткнулся коренной, увлекая за собой пристяжных, треснули оглобли, сани накренились, врезались в лошадиные крупы, и Млада выбросило на лед. Он не сразу опомнился от удара: дыхание оборвалось на минуту, и по правой стороне груди разлилась тупая, давящая боль.
А человек в белых одеждах медленно двинулся ему навстречу, опираясь на посох.
Млад поднялся на четвереньки и тряхнул головой.
— Не подходи, — прошептал он, и был уверен — человек его услышал.
Волота выбросило из саней не с такой силой — он выскользнул в снег, когда сани начали крениться.
Сумерки осветились голубым светом молнии, и небо раскололось над головой с ужасающим грохотом. Человек посмотрел наверх и покачал головой. Млад не мог видеть усмешки на его лице, но не сомневался: человек усмехнулся.
— Не подходи... — Млад стиснул снег в кулаках — боль в груди мешала распрямиться.
"Не пытайся сам бороться с ним — он тебе не по зубам", — вспомнились слова Перуна. Громовержец сам пришел на помощь... Но человек только посмеялся над появлением бога... Иессей... Избранный среди избранных. И поздно звать однорукого кудесника. Млад встал на одно колено. Никакой кудесник не придет ему на помощь, одинокий старец так и просидит на Белоозере, глядя на воду...
— Не подходи, — прошептал он в третий раз.
За спиной застонал князь — Млад оглянулся: парень сидел на снегу и с ужасом смотрел на приближавшегося человека.
— Белояр? — выговорили непослушные губы Волота.
За спиной князя появилась погоня — Градята решился, и лед выдержал.
Млад повернул голову — человек успел приблизиться на несколько саженей, словно преодолел их по воздуху. Но снег скрипел у него под ногами...
Ветер всколыхнул лес на берегу, взвыл, как зверь, и новая молния ударила с неба по льду Волхова. Оглушительному грому ответил грохот сломанного льда — трещина легла от берега до берега, преграждая погоне путь.
Млад выпрямился и широко поставил ноги, чтобы не шататься.
— Я заберу мальчика, — неожиданно сказал человек знакомым голосом, — я вложил в него слишком много сил.
Млад покачал головой и сглотнул: теперь у него не осталось никаких сомнений — перед ним был доктор Велезар.
— Отойди, Млад. Не тебе тягаться со мной. Я согласен оставить тебя в живых — ты нравишься мне. Ты всегда мне нравился. Ты по-своему силен, ты один смог хоть сколько-нибудь сопротивляться мне. Ты даже почувствовал во мне волховскую силу, помнишь? Когда я осматривал твой ушиб, а? Я люблю сильных врагов. Но сейчас я просто раздавлю тебя, если ты встанешь на моем пути.
— Громовержец поможет мне, — ответил Млад.
— Громовержец тебе не поможет — он не один на небе, и мой покровитель сильней твоего.
— Это неправда.
— Это правда. Моего покровителя питает слепая вера всей Европы, а твоего — горстка русичей-громопоклонников. Слышишь, друг мой? — крикнул доктор чуть громче. — Я не лгал тебе. Новая вера укрепит тебя и твою власть. Мой бог спасет тебя от смерти.
— Кто убил моего отца? — вдруг выкрикнул Волот.
— Какая теперь разница? — ответил доктор. — Речь идет о твоей жизни и твоей силе!
— Я не позволю убить мальчика, — покачал головой Млад. — Ты лжешь. Твой бог не спасет ему жизнь.
— Мы поговорим об этом потом, Млад. Когда-нибудь. За чашкой чая. Отойди в сторону — это не отпрыск жалкой нищей вдовы, за ним пойдет вся Русь. Мой бог сохранит ему жизнь. Хотя бы на время.
Сладкий голос Велезара опутывал Млада, словно паутиной. И опять, в который раз, он ощущал, что теряет себя. Рассыпается по снегу мелкой крупой.
— Руси нужен царь, Млад. Царь, а не воевода. Посмотри вокруг — разве вече способно принимать решения? Разве им не правит горстка зажравшихся сребролюбцев? Чернота Свиблов продал нам Новгород, продал, Млад! И ты хочешь, чтобы такие, как он, и дальше оставались у власти?
— Я ничего не хочу. Я не отдам тебе мальчика... — механически ответил Млад, встряхнув головой.
— Я заберу его силой. Иди домой, Млад. Иди. Ты ничего не сможешь сделать. Твоей избранности не хватит на то, чтобы противостоять мне. А? Так тебе говорил громовержец?
— Я не отдам... — начал Млад и почувствовал резкую боль в груди — в левой стороне.
— Чувствуешь? Это твое сердце на моей ладони, — доктор улыбнулся и вытянул руку вперед. — Вот, смотри. Сейчас я его отпустил.
Млад ощутил облегчение и вдохнул полной грудью.
— А теперь сжал посильнее...
Млад не выдержал резкой боли — схватился за сердце руками и повалился на колени. Страх смерти сковал его волю, со лба покатился пот. Отец говорил, что боль в сердце рождает страх смерти даже у самых отважных людей.
— Иди домой, Млад... Или я раздавлю твое сердце в кулаке.
— Я... — прохрипел Млад, — я не отдам...
Снежный вихрь взметнулся вокруг доктора, громом ответило небо, но тот лишь рассмеялся и сжал кулак посильней.
— Мстиславич! — раздался крик с крутого берега. — Мстиславич, я иду!
Ширяй бежал ему на выручку, срываясь с кручи, обрушивая снег, падая, оскользаясь и снова поднимаясь на ноги. Млад мог только застонать — парень погубит себя и ничем не поможет! Но ведь что-то нужно сделать, не может быть, чтобы все закончилось именно так! Перун пришел на помощь... Сам... Спустился из Ирия... Зимой... Чудо произошло — неужели этого мало?
Боль и страх раздавили его — Млад упал на лед лицом вниз. Сердце трепыхалось в чужой руке, как воробей, и не могло стучать — только судорожно дергалось. Дыхание остановилось, неотвратимость смерти накатила на Млада яркостью видений и красок... Перед глазами в коротком свете молнии блеснул точеный узор снежинок, покрывших лед... Мир, в котором он жил, был прекрасен... Прекрасен каждой своей снежинкой, каждой каплей воды, каждым лучом солнца... Он был прекрасен настолько, что страх потерять его перечеркивал понятия о чести и мужестве... Ему не хватило сил встать и преградить дорогу ученику.
— Отпусти! — сквозь зубы выговорил Ширяй, вставший между ним и доктором. — Отпусти, слышишь? Я все вижу! Отпусти!
Рука, сжимавшая сердце, вдруг разжалась — Млад вдохнул и захрипел. Встать, немедленно встать... Он поднялся на колени: боль прошла, но страх не исчез. Молчание повисло над Волховом, и в тишине грянул раскат грома.
Млад выпрямил дрожащие ноги и попытался отодвинуть Ширяя себе за спину. Тогда, на стене, он не успел прикрыть его щитом, не успел подставить меч под удар алебарды, он не догадался шагнуть вперед, прикрывая Добробоя, но теперь он не совершит еще одной ошибки... Он не позволит...
— Не лезь, парень... Не лезь... Я сам... Только себя погубишь...
Лицо доктора Велезара почему-то застыло и побледнело, как у мертвеца.
— Мстиславич, отойди в сторону, — сказал вдруг Ширяй, не глядя на Млада, — не мешай нам.
— Ширяй, милый... Не надо... — прошептал Млад, все еще не понимая, что происходит, — он убьет нас обоих...
— Отойди, — усмехнулся парень и посмотрел Младу в лицо.
И Млад попятился от взгляда его почерневших глаз: в широких бездонных зрачках светилась сила, небывалая, ни с чем не сравнимая и нескрываемая, — сила, которую могут дать человеку только боги.
— Так чей покровитель сильней, по-твоему? — Ширяй повернулся к побледневшему Велезару. — А?
Над головой блеснула молния, парень взмахнул обрубком руки — Млад мог поклясться, что на миг его рука обрела плоть, поймала молнию и метнула ее в сторону доктора. С раскатом грома Велезар отлетел на лед и распластался на нем, хватая руками снег. Испуганные кони, поднявшиеся на ноги, в испуге понесли пустые сани к берегу.
— Это тебе за Мстиславича... — прошипел Ширяй сквозь зубы. — Давай, зови своего бога! Не докличешься! Он сам на войну не пойдет, пошлет своего архистратига! Ну, где твой архистратиг?
Обрубок руки поднялся вверх, и молния легла в несуществующую ладонь — ее вложил туда громовержец.
Лед треснул вокруг распластанного тела Велезара, когда однорукий кудесник метнул ее вперед, точно копье.
— Страшно? — губы Ширяя расползлись в оскале. — Мне стыдно сражаться со стариком. Давай, зови своего покровителя! Ты хвастался, что его могущество питает вся Европа.
Доктор приподнялся на локтях, собирая силы, но Ширяй уложил его обратно следующей молнией.
— Это тебе за Вернигору. А еще будет за Белояра и Смеяна Тушича. А потом — за князя Бориса, — лицо Ширяя исказилось гримасой ненависти, но по щекам побежали слезы. — Убийца... Ты — убийца. И Добробой — на твоей совести. Как жаль, что я не могу убить тебя тысячу раз!
Когда Велезар поднялся на ноги, в его руках сиял огненный меч. Однорукий кудесник всхлипнул и вытер нос левым рукавом.
— Наконец-то... — проворчал он, — а то с безоружным сражаться как-то не с руки.
Гром грохотал над Волховом, когда молнии сшибались с огненным мечом. Тонкий лед кряхтел, и Млад чувствовал, как под ним ходуном ходит вода, — Ящер проснулся и подкрадывался из холодных, темных глубин Ильмень-озера посмотреть на битву своего извечного противника.
— На берег! — крикнул ему Ширяй. — Иди на берег, Мстиславич! Скорей!
Млад попятился, раскидывая руки в стороны, — лед шатался и трещал. Князь сидел на снегу и смотрел обезумевшими глазами на схватку двух избранных из избранных.
— Давай-ка отойдем подальше, — Млад едва не упал, подхватив Волота под руку, — нам тут не место...
Князь рассеянно кивнул и впился в Млада обеими руками, как младенец цепляется за материнскую рубаху. Лед выгибался дугой и дрожал от напряжения.
— Быстрей, Мстиславич! — крикнул Ширяй. — Бегите! Бегите!
Млад поднял князя на ноги одним рывком и потянул к берегу. Они успели пробежать три десятка шагов, когда сзади раздался оглушительный треск, похожий на пороховой взрыв, тонкий лед разорвало на мелкие осколки, темная вода взметнулась вверх волной и крупными прозрачными брызгами осыпалась вниз. Млад споткнулся, лед ушел из-под ног, и через мгновение они с князем по колено провалились в ледяную воду Волхова, не добежав до берега пяти шагов. Вода пенилась и колыхалась вокруг, мелкие льдины били по ногам, со дна всплывала шуга — Млад потащил Волота к берегу, спотыкаясь и скользя по дну, покрытому льдом.
Когда они оглянулись, свинцовая вода бурлила посреди Волхова, льдины вставали на ребро и падали в воду, всплывали и тонули, но ни Ширяя, ни Велезара на поверхности не было. Млад вскрикнул и кинулся обратно в Волхов — неужели мальчишка решил убить доктора вместе с собой? Князь схватил его за полушубок и тоже закричал, как вдруг из глубины показалась белая голова доктора — он поднялся на поверхность и выпрямился, стоя на воде, словно на земле. Огненный меч блестел в его руках; и белые одежды, и седые волосы оставались сухими. А потом над водой появился Ширяй — он-то промок до нитки и встряхнул головой, словно пес, — капли воды полетели в стороны белыми льдинками. Он стоял, выставив одну ногу вперед, словно старался удержать равновесие, и громовержец вложил в его несуществующую руку молнию до того, как доктор успел поднять меч. Сапоги шаманенка оставались в воде по щиколотку, и Млад подумал, что Ширяй стоит на льдине, притапливая ее своим весом, но неожиданно парень начал подниматься выше — Млад ахнул и попятился: ряды низких коричнево-зеленых гребней показались из воды, мелькнула желтоватая чешуя короткой шеи, раздутой мешком, и над водой поднялись кожаные наросты, в которых прятались маленькие и страшные глаза темного бога. Однорукий кудесник стоял на спине Ящера...
Хребет огромного гада изогнулся, и мощный хвост — узкий и зазубренный, словно горный кряж, — ударил по воде: льдины полетели в стороны, волна хлынула на берег, смывая снег и мешая его с песком. Ширяй лишь пригнулся немного и согнул колени, чтобы не упасть, и молния в его руке достигла цели, с грохотом разбившись об огненный меч.
Крик радости и ужаса разнесся над вспененной водой Волхова — дружина, выбравшаяся на берег, славила темного бога. Млад оглянулся на крик и увидел, что Градяты нет среди них... Лошади метались, вставали на дыбы, храпели и ржали — Ящер пугал их, боевых коней, привыкших к пороховым взрывам, крови и смерти.
Из воды показалась широкая прямоугольная голова; зубы темного бога, похожие на наконечники стрел, торчали по самому краю тяжелых челюстей, и по три длинных клыка с каждой стороны опускались в воду. Узкий зрачок, спрятанный в кожаном наросте, смотрел не вперед, а в сторону, и Младу показалось, что Ящер глядит ему в глаза и видит его насквозь... Короткая и толстая четырехпалая лапа с белыми костяными когтями, закованная в пластинчатый доспех чешуи, ударила по воде, доктор качнулся и отпрянул — желто-розовая пасть Ящера приоткрылась, зубы клацнули с металлическим скрежетом.
Огненный меч ударил по воде, и та вскипела — облако пара метнулось вверх, застилая Волхов, но порыв северного ветра сорвал туман с воды и развеял над лесом. Иессей отступал...
— Ты сам пришел на нашу землю! Тебя сюда никто не звал! — крикнул Ширяй. — Я сам убью тебя! Я убью тебя своей рукой!
Голова Ящера ушла под воду, над водой перекатилось огромное желтое брюхо, Ширяй поднялся на сажень, и в этот миг молния выбила огненный меч из руки Велезара. А уже через секунду шипастая спина темного бога подбросила Иессея вверх — он грянулся на острые кожаные гребни, и Ширяй накрыл его своим телом.
