Сора неуверенно сжал в руках флейту непривычного вида — словно утопающий вцепился в спасительную верёвку. Саса поглаживает какой-то плоский барабан, с таким лицом, словно вспоминает что-то приятное. У Киёко — какого-то технологичного вида панель с клавишами, похожими на фортепианные, окрашенная в серебристый цвет, и имеющая на себе множество различных цветовых индикаторов и мелких кнопок, очевидно, для настройки. Безликий неопределённо хмыкнул. Словно бы даже одобрительно, мол, "зря стараетесь", или "пусть побалуются, всё равно не доросли ещё до серьёзных поединков Идей". Или нет, быть может, я ему просто приписываю то, что сам придумал. В конце-то концов, как и всегда в жизни, оказалось, что враг Семьи не добрый и не злой, а просто враг. Это не делает его и её моральными уродами, недостойными общения и уважительного отношения. Тамамо-но-Маэ я узнал только сейчас, "узнал" настолько, насколько вообще можно узнать разумную по рассказу с глубоким ощущением эмоций и прочего, но несмотря на это уверен, сложись бы всё иначе, если бы не пересеклись наши интересы, как избранников противоборствующих начал, мы бы даже могли сработаться. Как ни странно думать об этом после того, что произошло, но мне даже немного жаль будет применять это моё задуманное последнее средство, что чуть не угробило меня с Кузунохой. Вернее не жаль — любая даже теоретически возможная жалость пропадает моментально, стоит мне бросить взгляд вниз, на тела, но и азарта я никакого не испытываю. Всё из-за этого необычного метода коммуникации... и да, я к сожалению склонен согласиться с Безликим в том плане, что положительный (в смысле убедительный) исход благодаря всем остальным из присутствующих, кто решит "высказаться", вряд ли возможен. Что может рассказать та же Киёко, у которой аякаши отняли всё? А Сора с Удо, потерявшие стаю? Даже не знаю... лишь только Саса всегда оставался для меня нераскрытым персонажем. Уж не знаю, почему так вышло. Но всё равно — вряд ли.
Заиграла флейта и губная гармоника... вот так номер! Значит, можно не только чередоваться друг с другом, а и одновременно нескольким играть? Впрочем, быть может, это лишь исключение из-за того, что у этих двух братьев история — одна на двоих. Кстати, играть на этих инструментах они явно не умеют, но как ни странно, издаваемые звуки всё равно складываются в цельную мелодию. Интересно...
...
(*38*)
...
"Не громада горы заставляет оступиться,
а мелкий, незаметный камень под ногою."
© Народная дурость мудрость
Этот мир перестал быть только для сильных аякаши уже давным-давно, задолго до рождения двух молодых вервольфов, заставших лишь его самый конец. Когда-то мир был таким, каким завещали его первые предки, взиравшие с древних грубых резных тотемов, оставленных на этой земле в незапамятные времена. Когда-то давно, когда тут проживали целые племена из стай оборотней. Когда-то, когда эти земли ещё принадлежали их виду, а соседствовать приходилось лишь с другими аякаши, которые и называли себя в тот момент по-другому, так как не было людей, готовых давать свои названия всему незнакомому направо и налево, считая себя эталоном. Люди пришли уже потом, и постепенно, мирным путём, не имея никакой возможности воевать напрямую, стали вытеснять демонов. Вырезать их, в смысле людей, было попросту бесполезно: всё равно заселятся заново, в процессе ещё больше преобразовывая место обитания. Вытеснение происходило медленно, совсем по чуть-чуть, но при этом оно было решительным и бесповоротным: вырубались первозданные леса, привычные остальным магическим обитателям, после чего создавались и засеивались поля, строились примитивные дома-убежища, и так далее. Никто и не думал, что люди смогут перерасти сначала в серьёзную проблему, а затем и в конкурентов в плане жизненного пространства — места было много, хватало всем. Ревностно защищали свои владения лишь духи леса и определённых мест, которых люди попросту обходили стороной, окружали, и со временем лишали того подобия ограниченной свободы относительно естественным путём: другие демоны нехотя контактировали с людьми, а значит и к своим окружённым собратьям в гости пробраться не могли. Или могли, но не хотели.
Вместе с пристальцами даже появились новые виды демонов, постоянно их сопровождающие: юрэй, цукумогами, и прочие, по той или иной причине желавшие общества людей. Желавшие, разумеется, лишь до определённой степени, при которой люди переставали быть беспроблемным источником развития и специфической энергии, а их общество становилось слишком многочисленным и докучливо-назойливым. Эти новые демоны также были в большинстве своём не слишком сильны и конкуренцию местным островным диким не представляли, так что разобщённые, не знавшие социализации и совместных глобальных организованных действий, в том числе даже друг с другом, аякаши этих краёв не сделали ровным счётом ничего для того, чтобы защитить свои владения от посягательств. В общем, а не частном плане, разумеется. Человеческой крови всё равно пролилось немало, но это и так было основой всех событий того времени.
Однажды местные люди на одном из заселённых островов научились магии. Записей и устных пересказов по поводу того, как они это сделали, и не пришла ли магия, как и сами люди, с заморского континента, не было — первоисточники не сохранились до наших дней даже в качестве предположений, так что Удо и Соре в итоге стали известны лишь понятные и очевидные последствия. Правда, известны в достаточно подробной степени, так как два молодых вервольфа прожили с рождения в стае, которая, наверное, являлась последней в этих краях, что чудом сохранила свои старые традиции ("дикие традиции", как называют их лицемерные люди). Стая якшалась с людьми и современной цивилизацией по самому минимуму — чтобы знать своего "врага" в лицо. Всё же, какими бы дикие вервольфы не были примитивными в своих взглядах на мир и людей, но они более чем разумны, и отнюдь не глупы: что тот или иной человек с ружьём может представлять опасность, знает даже неразумный стрелянный зверь, не говоря уже о вполне приспосабливающихся со временем демонах, проживающих в стаях со сложными взаимоотношениями. Детство двух будущих самцов стаи из-за нового вожака прошло по-своему тяжело: стая изредка пополнялась новыми членами, в основном детьми, то есть, щенками, а старые и матёрые покидали стаю по тем или иным причинам. Сложный был период времени для всех аякаши, не говоря уже о тех, кто привык кочевать, ежедневно обходя большую площадь лесов, стараясь при этом не натыкаться ни на какие проявления ставших вездесущими людей. Что тогда случается, стае было хорошо известно: если создаются проблемы, приходят оникири. Большинство из них слабы и не представляет угрозы для стаи, но драться с ними нельзя — вместо них приходят более сильные люди, и конца и края этому не будет видно. Каждое столкновение отщипывает силы стаи понемногу, раня магией, или даже убивая самых слабых, что в теперешних условиях не так хорошо для развития посредством отбора, как это было многие сотни лет назад. Да и меняется отношение вервольфов к самим себе и своим близким. Люди, в том числе нейтрально и дружелюбно настроенные по отношению к самым мелким из оборотней, принимая их за крупных животных, встречаются всё чаще, а значит и неизбежна мимикрия — бич для одних демонов и спасение для других.
Если рассказывать историю Соры и Удо по порядку, то необходимо, наверное, начать с обретения ими "сознательных" инстинктов ёкаев... в невероятно раннем для их "видовой принадлежности" возрасте: будучи, соответственно, трёх и четырёхлетними щенками. Конечно, к этому моменту они ещё не научились думать своим демоническим аналогом начального наглядно-образного мышления, присущего, скажем, обычному человеческому ребёнку аналогичного возраста... и уж точно им было ещё очень далеко до мышления абстрактного. Однако несмотря на это, младший Сора и чуть более старший Удо уже тогда в достаточной степени уважали своего деда — старого и опытного вожака стаи, помнившего многое не только из общих традиций выживания вервольфов, но также из преданий и сказаний рода Оками. Детство парочки оборотней было хоть и трудным, но интересные, пусть и непонятные рассказы на ночь в исполнении седого волка были одним из немногих развлечений, скрашивавших утомительные для любого разумного существа будни. Седым вервольф был не из-за старческой дряхлости, разумеется (духи волков, как и все аякаши, не стареют), а из-за пережитых столкновений с человеческими магами. Он любил свою стаю той странной, почти человеческой, притягательной молодняку любовью старшего к своим кровным неопытным родственникам. Совсем ещё маленькие Удо и Сора воспитывались и приучались к неблагоприятным с точки зрения человека условиям жизни — жизни без постоянного места обитания, крыши над головой и какого-либо имущества. То есть, не жизни, а того, что люди называют "существованием". Ещё более простым, и на вид более примитивным, чем даже та жизнь, что была в старину, когда вервольфы ещё устраивали и облагораживали свои небольшие защищённые деревни, и изредка контактировали с людьми посредством тех из своих, кто пошёл на жертву и получил возможность обращаться в человеческий облик. Дед двух молодых волчат рассказывал стае: в древние времена человекоподобных оборотней не сторонились, а наоборот уважали и помогали им, несмотря на странности — ведь подобные им вервольфы заведомо знали, что уменьшают свой потенциал сил и предел своего развития, но шли на это ради процветания стаи или нескольких стай, сосуществующих в их определённой деревне. В общем... всех в стае Оками, включая молодняк, устраивало текущее на тот момент положение дел. Да, бывали в том числе и потери в группе — в основном по естественным причинам, например, из-за схватки с дикими Тсучигумо (демонами-пауками), однако вервольфы всегда быстро приходили в себя. Небольшая, но всё же отличная от нуля смертность компенсировала прирост и отсутствующее старение оборотней ќ— к сожалению, так было всегда. И казалось, всегда будет.
Всё изменилось, когда перешёл в последнюю возможную для вервольфа стадию развития отец Гинко и Удо, сильный и подававший надежды вервольф, чьё имя на человеческий язык можно было бы вольно озвучить, как Хизэо. Эта история полна незамысловатых сложностей, с которыми приходилось иметь дело всей стае, но самые "жестокие" по отношению к своим же, начались именно после того, как Хизэо заявил свои права на титул вожака стаи. Дед, с его многочисленными шрамами, оставленными магией и магическим оружием людей... шрамами, что со временем накапливаются и ослабляют вервольфа, несмотря на опыт, или, правильнее сказать, благодаря ему, понимал, что этот момент рано или поздно наступит, и самолично, как это принято в стаях, готовил свою смену. Стае был необходим "свежий", сильный вожак, с новым взглядом на жизнь... поэтому в день, когда Хизэо посчитал, что он готов, старый седой вожак без вызова и ритуального боя сложил свои полномочия. Как позже стало понятно, это оказалось ошибкой старого вожака. Просчётом, который позже стоил многим из стаи их жизней.
...Если не вдаваться в никому не интересные подробности, по сути, новый вожак оказался слишком самоуверенным. Он начал водить стаю в опасные места, стараясь сделать её сильнее, и однажды привлёк внимание магов... части стаи не удалось спастись. Ответственность за этот провал Хизэо возложил на того, кто больше всех ему советовал не испытывать терпение людей — на своего отца, деда Гинко. Только у того всё ещё хватало авторитета поучать нового вожака... точнее, хватало авторитета до того момента, как Хизэо изгнал его из стаи. В этот день вожак пообещал стае охранять её не щадя своих сил, для чего ему понадобится коллективная помощь в сборе демонической энергии со стаи, что сделает его, Хизэо, сильнее, и незначительно затормозит развитие молодых членов этого немалого по человеческим меркам семейства. Незначительно затормозит... в общем, когда стая смогла одуматься, было уже слишком поздно: все полагались в вопросах защиты на вожака. Более чем это обычно принято в мирные времена, ведь сбор энергий со стаи традициями дозволялся только в опасных ситуациях, и на не слишком долгий срок. И хоть Хизэо, казалось бы, искренне желал стае благополучия, но ситуация только ухудшалась со временем по непонятным причинам. Вина возлагалась вожаком на слабых членов стаи, на постоянно вмешивающихся не в свои дела людей-магов... в общем, на кого угодно, кроме него самого.
Избавление пришло неожиданно, в один день, ничем не отличавшийся от остальных. Буквально за какие-то десять, или даже меньше минут, жизнь изменилась, и уже никогда более не смогла стать прежней. В стаю внезапно вернулась изгнанная родственница, сестра Удо от отца-вожака и другой матери. Гинко Оками, которую изгнал Хизэо, незадолго после того как стал вожаком, из-за инцидента с её случайным перерождением в оборотня, способного принимать человеческий облик. Давно стая её не видела — более десяти лет. Некоторые её опасались, но многие, на самом деле, соскучились и хотели хотя бы расспросить родную кровь о том, как она нашла своё место в жизни среди людей. Однако Хизэо оказался не настолько добродушен... особенно в тот день, когда он узнал от одного из лесных демонов о том, что уже как несколько месяцев из лесов начали почти бесследно исчезать аякаши. Судя по всему, вожак с большим подозрением отнёсся к тому, что именно в этот самый день также вернулась его потерянная для стаи дочь, и... В общем, итог мог бы стать заведомо предсказуемым, если бы не вмешался человек, которого стая должна будет впоследствии возненавидеть. Вмешался в дела, которые, казалось бы, никоим образом его не касались... Умный, сильный, и умелый человек, которого Гинко Оками назвала своим новым вожаком, на посрамление Хизэо. И если выбор Гинко человека в качестве своего вожака оказался просто неожиданностью, то последовавшая победа последнего над Хизэо, да ещё и практически без применения магии, стала для стаи чем-то запредельно невероятным.
Стая была разгромлена, подавлена и лишена вожака. Бо́льшая часть разбежалась, несмотря на то, что все понимали, что необходимо держаться вместе как никогда ранее. Всплыли кое-какие незначительные давние разногласия, и пошло-поехало. Да и не захотел никто взять в свои лапы бразды правления: вервольфы по природе своей близки к обычаям и суевериям, и подобный знак свыше, знак в виде человека, который сделал невозможное... такой знак демонам рода Оками показался неизбежным наказанием судьбы за их слабость. Никто не произнёс этого вслух, но это подразумевалось во взглядах. Сердца волков стаи заполнил вязкий, тягучий страх, предупреждавший, что если недостойный попробует стать вожаком, то по его голову снова придёт смерть от чего-то невероятного. По сути говоря, никто в стае даже не подумал бы в тот момент назвать произошедший инцидент именно "избавлением", а те, кто бы так сказал, показались бы остальным сумасшедшими. То, что это оказалось как раз избавлением и событием, которое стало альтернативой гораздо более печальной участи, многие из выживших поняли лишь значительно позже... когда уже и в этой местности, охватываемой влиянием Зенджу, стали пропадать аякаши, включая тех, кто принадлежал (уже бывшей) стае.
